– За операцию? – За то, что вы изменили его внешность. И за молчание. – Ничего не понимаю… – Жаль, – нежно сказал человек с усами. – Если вы сейчас же мне все не расскажете, ваши денежки промотают наследники. – Да что я должен рассказать? – взвизгнул Соловейчик, с ужасом наблюдая за тем, как незнакомец достает из кармана плаща перчатки и надевает их, аккуратно натягивая на пальцы. – Это была самая банальная операция. Парень попал в аварию… – Ну да, ну да. – Следом за перчатками из кармана появился белоснежный носовой платок, которым усатый неторопливо и тщательно прошелся по всей поверхности стола. – Жаль, что нам не удалось найти общий язык. – Что вы делаете? – одними губами спросил Соловейчик, не сводя расширенных глаз с рук человека в плаще. – Я? Собираюсь вас убить, – просто ответил тот. – Но за что?! – Мне не хочется, чтобы вы кому-нибудь разболтали о том, что я интересовался Астаховым. – Но я никому ничего не скажу. Клянусь! – А что, если я не верю клятвам? Возвратившись из дамской комнаты, Анжелика раскрыла сумочку и, достав зеркальце с губной помадой, принялась подкрашивать губы. В кабинете Соловейчика что-то упало, потом отодвинули стул. Девушка протянула руку и выключила лампу, затаившись в темноте. Пусть Соловейчик думает, что она улизнула, не попрощавшись. Ну, обругает ее нехорошими словами. А что еще он может сделать? Лучше уж услышать оскорбление, чем терпеть его так называемые шалости. Она дождалась, пока затихнут шаги в коридоре и хлопнет входная дверь. Потом не удержалась и, резко вскочив, метнулась к окну. Из двери клиники вышел незнакомый мужчина в длинном темном плаще и, неторопливо оглядевшись, двинулся вдоль по улице. Одну руку он держал в кармане, в другой была светлая папка для бумаг. Дойдя до угла дома, он замедлил шаг и оглянулся на окна клиники. Потом свернул в переулок и исчез из виду. Анжелика на цыпочках вернулась на свое место и прислушалась. Из кабинета Соловейчика не доносилось ни звука. Тишина воцарилась вокруг мертвая. Интересно, что он там делает? Медитирует? Она неподвижно просидела пять минут, потом вышла в коридор и позвала: – Владислав Григорьевич! Света в кабинете Соловейчика не было. Странно. Тот тип в плаще вышел один, а доктор остался. Анжелика потянула дверь кабинета на себя, и та легко подалась. – Владислав Григорьевич! – снова окликнула она, шаря по стене в поисках выключателя. Странно, как он мог уйти, не заперев кабинет? Не просто странно, а невероятно. Когда свет зажегся, Анжелика ахнула и зажала рот двумя руками. Соловейчик никуда не уходил. Он лежал на полу с неестественно вывернутой шеей и стеклянными глазами глядел в потолок. Все было в точности так, как она представляла себе вот только что. Анжелика выскочила в коридор и, отняв руки от лица, судорожно, словно захлебываясь, вдохнула. Человек в плаще! Это он был в кабинете хирурга. Потом он ушел, а Соловейчик уже больше не подавал признаков жизни. Выходит, она видела убийцу! Погасив свет и притаившись, она, по всей вероятности, спасла себе жизнь. Дрожа всем телом, Анжелика метнулась в кабинет Соловейчика и, стараясь не глядеть на тело, выключила свет. Если убийца не успел далеко уйти, он может увидеть, что клиника освещена, вернется и прикончит свидетельницу. Оставаться в темном помещении один на один с мертвецом было страшно. Еще страшнее оказаться обнаруженной. Трепеща от ужаса, Анжелика мышкой проскочила к телефону в регистратуре и набрала «ноль два». Назвала адрес и кое-как выдавила из себя: – Здесь убийство. Приезжайте скорее. * * * Полина улизнула из лаборатории, никому ничего не сказав. С поистине мужской беспечностью ученая троица продолжала заниматься своей дурацкой программой. Наверное, если бы возле института начали рваться гранаты, они даже не выглянули бы на улицу. Болваны. Мысль о том, что Виктора могут убить, держала Полину в постоянном напряжении. Если он сам не может оценить опасность и защититься, это нужно сделать за него. Принять радикальные меры. Пока братец не запер ее где-нибудь. Первым делом Полина отдала пленку в фотолабораторию. Ей нужны лица тех типов из «Жигулей», причем крупным планом. Сделав заказ, она решила ехать на кладбище. Сегодня хоронили Алену – это узнал Виктор, позвонив вчера ее родителям, – и Полина надеялась поговорить с кем-нибудь из ее подруг. Черт побери – у Виктора была девушка, и ее убили. Он страдает, а Полина ничем не может ему помочь! Мужчины слепы и глухи – ни брат, ни Левка Емельянов, ни сам объект ее страсти даже не догадывались, что с двенадцати лет Полина без памяти влюблена в Виктора и даже замуж вышла ему назло. Он упорно считал ее не заслуживающей внимания пигалицей и если не сюсюкал, то подтрунивал над ней. В пику ему она выбрала самого взрослого из своих ухажеров и начала поговаривать о замужестве. Если бы под руку подвернулся какой-нибудь старик, она, безусловно, осчастливила бы именно его. Но Виктору было все равно. Выйдя замуж, Полина дала себе слово перестать страдать. Ровно три с половиной года она избегала встреч с Виктором, втайне надеясь, что на него это произведет определенное впечатление. Не произвело. Полина уже решила, что счастья в жизни нет, как вдруг… Виктор обнаружился в шкафу на ее даче! Именно в тот миг она поняла, что жизнь без него – вообще никакая не жизнь. Она должна его видеть! И она решила – хватит прятаться. Как ни странно, Виктор неожиданно стал относиться к ней совсем не так, как прежде. Возможно, именно потому, что они так долго не встречались. Он посмотрел на нее со стороны, совсем другими глазами. Неужели у нее наконец появился шанс? Глеб категорически запретил Виктору появляться на похоронах Алены. Но тот, конечно, пришел. Из своего укрытия Полина наблюдала за тем, как он, спрятав лицо в поднятый воротник, стоит в стороне, держа букет цветками вниз. Внимательно разглядывая присутствующих, Полина особое внимание уделяла всем молодым девушкам – ей необходимо вычислить подруг Алены. Если бы не Виктор, она просто подошла бы поближе и, задав несколько несложных вопросов, выяснила все, что нужно. Но в данной ситуации приходилось надеяться только на свою интуицию. Именно интуиция толкнула ее догнать невысокую, но весьма эффектную брюнетку, которая, не стесняясь, плакала во время печальной церемонии. – Простите, – сказала Полина, – если я не ошибаюсь, вы дружили с Аленой? – Да, дружила. – Брюнетка приостановилась на секунду, поглядела на Полину и медленно двинулась дальше, словно приглашая ее следовать за ней. – А вы кто? Как вас зовут? – Полина. – А я Наташа. Мы с Аленой вместе в институте учимся… учились. А вы? – А я… Мы были не слишком близкими подругами. Мне поэтому неудобно подойти к ее родным. Да и, кроме того, такой момент, и тут я с вопросами… – А что за вопросы? По поводу ее смерти я ничего не знаю. В тот день мы не виделись, меня и милиция об этом спрашивала. – А по телефону вы разговаривали? – По телефону – да. Мы даже условились встретиться: хотели вместе пойти в бар. Алена отыскала какое-то потрясное место с бильярдом, где можно познакомиться с шикарными парнями. По крайней мере, она так говорила. Но я пойти не смогла. Наверное, она одна пошла. А может, и нет. Полина быстро оценила ситуацию и с интересом спросила: – А что за бар? – Я понятия не имею. Алена упомянула только, что он находится где-то в районе Нового Арбата. – Ничего себе! – пробормотала Полина. – Могу себе представить тех шикарных парней. – Алене нравились состоятельные личности, – простодушно заметила Наташа. – Она хотела звезду с неба. Полина мельком оглянулась назад, туда, где остался Виктор. Черт побери! Неужели девчонка не понимала, что звезда – рядом с ней? – Как бы мне отыскать этот бар? – в раздумье сказала она вслух. – Может быть, вспомните ну хоть что-нибудь? – Алена говорила, – встрепенулась Наташа, – что там по стенам развешаны гипсовые маски. Знаете, как в театре: маска веселая – маска грустная. «Уже что-то, – подумала Полина. – Где бы найти какого-нибудь любителя вечерних развлечений, который хорошо знаком с интерьером московских злачных мест?» Она поехала домой и села на телефон. Чуда не случилось – никто из знакомых ей не помог. Оставалось действовать методом тыка. Смывшись накануне из лаборатории, Полина оказалась на нелегальном положении – она скрывалась от Глеба, который наверняка сейчас рвал и метал. «Сам виноват, – подумала она. – Не послал бы Витю на мою дачу, я бы до сих пор ничего не знала». Первым делом она отправилась в фотолабораторию за снимками. За срочность с нее содрали приличную сумму, зато фото получились отлично. Полина принялась рассматривать их, не отходя от кассы. Вот тот тип, что сидел за рулем. Совершенно обыкновенный! Среднего размера нос, средние глаза, нормальные губы – ничего выдающегося. На мизинце – перстень с темным камнем. У второго мужика, развалившегося на заднем сиденье, узкое, довольно смуглое лицо, раскосые глаза и короткие темные волосы. На третьем снимке оказалась по-детски изумленная физиономия профессора Рамазанова-Кляппо, застигнутого на унитазе. – Этот не считается, – пробормотала Полина и подложила к первым двум фотографию рыжего, которого она щелкнула в Соколовке. – Вот эти трое меня очень интересуют. Если бы она держала связь с братом, то узнала бы, что ребята получили описание четвертого бандита. Рано утром Виктор позвонил в клинику пластической хирургии Соловейчику, но регистраторша, сдерживая ужас, сообщила, что доктор трагически погиб. – Нужно выяснить все в подробностях! – заявил Емельянов. – Как могло так получиться: хирург торопится рассказать об интересующихся тобой личностях, и его в ту же ночь убивают! Вероятно, бандиты влезли в твою квартиру, прослушали автоответчик и решили от Соловейчика избавиться, чтобы языком не болтал. – Но почему?! – воскликнул Виктор. – Да уж, – заметил Глеб. – Что-то не похоже, что речь идет о деньгах, занятых у Казакова. Все очень странно. – Надо точно узнать, что случилось с Соловейчиком, – рубанул воздух ладонью Левка. – Но я сейчас… занят, – пробормотал Виктор, собиравшийся на похороны. – Я сам поеду! – решил Левка. – Все разведаю и вечером доложу! Приехав в клинику, Левка на полную мощность включил свое обаяние и, брызжа им направо и налево, выведал у потрясенного произошедшим женского персонала все подробности. – Какой ужас! – охотно восклицал он. – А ведь доктор Соловейчик меня настойчиво звал. Приезжайте, говорил, дорогой мой, я вам сделаю такое лицо, что сам Малахов задохнется от зависти! А тут вон что… Неужели никто ничего не видел?! – Наша Анжелика видела, медсестра. Ее милиция допрашивала! – сообщила Левке молоденькая регистраторша. – Она дежурила вместе с Владиславом Григорьевичем. Ну, как дежурила? Бумаги разобрала, сидела в соседнем кабинете и мечтала. Свет выключила, поэтому убийца ее не заметил. А она его рассмотрела! Через окно. «Ого! – подумал Левка. – С этой Анжеликой стоит познакомиться поближе». – Она сейчас у главного, – продолжала болтать девица, проникшаяся симпатией к несостоявшемуся пациенту доктора Соловейчика. – Конечно, она сегодня не работает, а так… Тут с ней следственные эксперименты проводили – потрясающие молодые люди из милиции. После обеда Анжелика домой пойдет, она тут недалеко живет – через сквер и два переулка. Левка ненадолго задумался, потом выскочил на улицу. По пути сюда возле ворот он видел юношу с трагическим лицом, певшего под гитару «Нас генералами песков зовут». В кепке, которую тот бросил на асфальт, лежало десять копеек. Было неясно, почему местом своей дислокации певец избрал клинику пластической хирургии. Возможно, он рассчитывал, что сюда приходят жалостливые дамочки. Однако расчет не оправдался – дамочки приезжали в автомобилях и не задерживались у ворот, а сразу же проскальзывали внутрь, слишком озабоченные собственными проблемами, чтобы решать чьи-то еще. Юноша оказался в три раза тоньше и ровно в два раза выше Емельянова. Лицо его поросло щетиной, свитер растянулся и свисал до колен, гитара была плохо настроена и сильно исцарапана.