— И что? — раздраженно спросил Бертон. — Да нет, ничего. — Сейчас эпидемия гриппа. Из Азии все возвращаются с ужасными проблемами с бронхами. — Понятно. Постараюсь ничего не подхватить. Вернемся к нашему разговору: куда двинешься дальше? — Рынок Паньдзяюань. Знаешь, где это? К юго-востоку отсюда. Он огромный, так что отправлюсь завтра утром и, если понадобится, проведу там весь день. — Едем вместе, — сказала я, решив не упускать Бертона из виду. — Встретимся в фойе в любое удобное для тебя время. — Хорошо. Поедем на такси. Нет, постой. Я записался на лечебный массаж. Проблема с желудком. Это по пути. Думаю, рынок открывается рано, давай встретимся в половине десятого. Тебе удобно? — Да, буду ждать. Мы можем разделиться и прочесать каждый свою часть. Я захвачу с собой копию фотографии, а также кучу карточек из отеля — напишу на них свое имя. — Вели таксисту отвезти тебя туда, где продают предметы старины, а не кустарные изделия. Там и увидимся. Будем держаться вместе. Если возникнут трудности с языком, я буду неподалеку. Я чуть было не ляпнула, что Бертон не желает терять меня из виду вовсе не для того, чтобы помогать преодолевать языковой барьер, а чтобы постоянно следить за мной. Но меня это вполне устраивало, потому что и я собиралась следить за ним. Мне очень хотелось спросить, о чем он разговаривал с человеком в черном, но тогда он бы понял, что я преследовала его. Поэтому я решила лучше промолчать, поскольку сейчас у меня на руках была козырная карта, пусть даже мне скажут, что я поступила низко. Бертон ни словом не обмолвился, что знает, как я за ним следила, значит, он либо не был в курсе, либо решил это скрыть. В тот день мы больше не говорили о нашем соглашении. Нам вообще не суждено было об этом говорить. Однако на аукционе Бертона я видела. Народу было много, включая Майру Тетфорд, которая заявила, что, сотрудничая со мной, увлеклась китайским искусством, и была уверена, что это будет стоить ей денег. Я ответила, что пути назад нет. Торги были яростными. Хотя мне и неприятно это признавать, но в одном Бертон был прав: большинство клиентов оказались китайцами, молодыми, одетыми напоказ и, без сомнения, желающими приобрести экспонат для себя, а не для музея. Доктор Се был самым пожилым покупателем в зале. Он также предлагал самую высокую цену за фолиант, заплатив невероятную сумму в три миллиона американских долларов. Становилось понятным, почему загадочный продавец решил перевезти шкатулку из Нью-Йорка в Пекин. Здесь он или она безо всяких сомнений смогли бы продать ее выгоднее. Я хотела было предложить свою цену за несколько очаровательных предметов из фарфора, но Бертон, увидев, что я собираюсь это сделать, остановил меня. — Не стоит, — сказал он. Он снова, вероятнее всего, был прав. Зато Майре удалось приобрести восхитительный рисунок девятнадцатого века по совету доктора Се и Бертона. Она была в восторге. Доктор Се был настроен отпраздновать свое приобретение, и мы действительно отпраздновали. Однако это были отнюдь не пара бокалов шампанского, как я ожидала, а роскошная вечеринка в его пентхаусе. И вновь передо мной открывался живописный вид на Запретный город и огни центра Пекина. Квартира была великолепна, вся в золотых и синих тонах, с шелковыми коврами повсюду и очень красивой резной мебелью ручной работы. От убранства захватывало дух. Я могла бы целыми днями разглядывать каждый предмет. Там был шкафчик с бронзовыми изделиями эпохи Шан, прелестный фарфор, лакированные изделия, изысканные предметы из нефрита, несколько золотых и серебряных безделушек. У доктора Се был целый стеклянный шкафчик с предметами для погребальных обрядов династии Тан, терракотовые фигурки лошадей, верблюдов и всадников, слуг и солдат, выкрашенные в желтый и зеленый цвета. Я почти позабыла о шампанском. Особенно любил доктор Се свою коллекцию свитков и фолиантов. В чисто мужском кабинете с темной мебелью каждый квадратный дюйм на стене был заполнен красивыми свитками. Доктор Се зашел в эту комнату вместе со мной. — У вас превосходная коллекция, — заметила я. — Я слышала о коллекции, которую вы передали в дар в Канаде, но у меня не было возможности ее увидеть. Если она хотя бы наполовину так прекрасна, как эта, значит, музею действительно повезло. Доктор Се скромно принял мою похвалу. — И здесь, и в Канаде мне сопутствовала удача, и я счастлив, что смог поделиться своими приобретениями. Признаюсь, я пристрастился к коллекционированию. Постепенно я передам все это музею, но сначала хочу налюбоваться сам. Показать вам, где я размещу только что купленный фолиант? Я последовала за ним в некое подобие вестибюля. В ней стояла стеклянная витрина с контролируемым уровнем влажности и освещения. — Вот сюда я и положу его, в свою маленькую сокровищницу. А теперь я должен идти к гостям. Ужин скоро подадут. Я снова рассматривала погребальные танские фигурки в гостиной, когда мне пришло в голову, что, несмотря на всю их прелесть, ни один экспонат в шкафчике не мог сравниться с комплектом серебряных шкатулок, но не потому, что фигурки передо мной были небезупречны, а потому, что в шкатулках было что-то особенное. Время от времени встречаются предметы искусства, завладевающие нашим воображением, возможно, потому, что представляют собой лицо эпохи, или же их возникновение связано с какой-то историей, по-прежнему имеющей для нас актуальное звучание, либо символизируют нечто глубокое. Подобное искусство глубоко трогает нас. Да, погребальные фигурки передо мной были прекрасны и, несомненно, подлинны. Да, работа была безупречной. Да, и фигурки, и шкатулки принадлежали к одной эпохе, может быть, даже были найдены в одной и той же танской гробнице. Однако серебряные шкатулки с дразнящей и дарящей надежду формулой эликсира бессмертия превосходили все остальное. Бертон был прав. Именно такой экспонат захочет приобрести для отдела азиатского искусства музей, подобный Коттингемскому. Да и любой другой музей. Я не слышала, как Бертон подошел ко мне. — Сказочные вещицы, — произнес он. — Но не такие, как серебряная шкатулка. — Да. — Мы должны ее найти, Лара. Неважно, какому музею она достанется, моему или тому, куда собирается ее передать твой клиент. Мы должны ее найти во что бы то ни стало. — Да, Бертон, ты прав. — И мы найдем. А теперь пошли ужинать. Среди гостей было несколько знакомых мне человек, но кое-кого я не знала. Там были Майра и Руби, Бертон и Дэвид. Майра отозвала меня в сторонку и указала на группу людей, в том числе на господина в дальнем конце комнаты. — Большая шишка из правительства, — прошептала она. — Очень влиятельный. Сын близкого друга Мао Цзэдуна. Учился в Гарварде. — Я думала, что из Китая невозможно выехать учиться в Гарвард, — ответила я. — Когда я была тут двадцать лет назад, а именно в то время этот человек, скорее всего, учился, надо было получить особое разрешение, чтобы покинуть страну. — Нет ничего невозможного, если ты сын друга Мао. Тебе что-нибудь говорит термин «красный принц» или «красная принцесса»? — Ничего. — Это дети людей, приближенных к Мао. Я бы сказала, в этой комнате их несколько. У друзей Мао были особые привилегии, они могли получить лучшее жилье, им позволялось богатеть, в отличие от простых людей, и их дети могли учиться в Гарварде. — Но теперь, когда страна стала более открытой, возможно, это уже не имеет прежнего значения? — Ничего подобного. Руби хотела бы учиться за границей. Думаешь, она тут же получит паспорт? Нет. Конечно, я сделаю для нее все возможное, потому что она талантлива и достойна большего, чем просто помогать мне. Я буду по ней скучать. Она нашла для меня офис и общается с чиновниками, с которыми я бы не сумела сладить. Но если она хочет уехать, я попытаюсь ей помочь. Я привела ее сегодня, потому что хочу познакомить с влиятельным доктором Се. Я здесь для того, чтобы умаслить правительственных чиновников. — Полагаю, если доктор Се собрал гостей, он был уверен, что получит свой фолиант на аукционе. Он сказал, что в противном случае устроит поминки, но, на мой взгляд, это скорее празднование победы. Если все эти люди настолько влиятельны, нельзя просто подойти к ним на аукционе и пригласить к себе. — Нет, да и подобные угощения обычно в холодильнике не валяются, — заметила Майра, когда официант принялся разносить необычайно вкусную холодную закуску из креветок. — Когда ты можешь перебить любую цену и твердо намерен что-либо приобрести, тогда можно заранее планировать праздничную вечеринку. Доктор Се очень богат и решителен. — И китайскому правительству все равно, что эти предметы искусства принадлежат ему? Ведь этим экспонатам пять тысяч лет! Шанской бронзой гордился бы любой музей. — Пока все эти древности находятся в стране и пока у него столь могущественные друзья, проблем не будет. На самом деле правительство просто хочет оставить все ценности в Китае, а доктор Се как раз это и делает. Это подтвердило слова Бертона, сказанные ранее. Меня посадили между Майрой и Дэвидом, что было очень удобно, поскольку несколько человек говорили по-китайски. Майра шепнула мне, что собирается поговорить с человеком, сидевшим справа от нее, тем самым «красным принцем». Мне пришлось беседовать с Дэвидом, который сидел справа от Бертона. Я была не против. Дэвид оказался интересным собеседником. — Как вы познакомились с Бертоном? — спросила я. — Он сказал, вы ему помогали, пока он был в Китае. — Очень любезно с его стороны. Я встретил его год назад на аукционе. Мы пообщались какое-то время. Он связался со мной, когда собирался приехать и приобрести танскую серебряную шкатулку, но на самом деле я всего лишь хожу за ним по пятам. Честно говоря, я хотел встретиться с доктором Се, поскольку он влиятельный человек, и мне было полезно завязать с ним знакомство. Бертон любезно предложил нас познакомить. Мы неожиданно встретились в «Доме драгоценных сокровищ», но, когда похитили серебряную шкатулку, у нас не было времени поговорить. Поэтому сегодня вечером Бертон привел меня сюда. Мне так хочется продвинуться выше, что я готов на столь дерзкий шаг. Я рассмеялась. — Вы коллекционируете предметы искусства? — С удовольствием бы это делал. Но прежде чем приступить, мне надо побольше узнать об искусстве и начать зарабатывать больше денег. — Разумно. Большинство просто бросаются в омут головой и учатся на своих ошибках. И чем вы занимаетесь? — Я по образованию юрист. Учился в юридической школе в Калифорнии. Работаю бизнес-консультантом, подобно Майре, только ее нанимают иностранные фирмы, а я представляю китайские. — Юридическая школа в Калифорнии означает, что вы один из этих «красных принцев», о которых мне говорила Майра? Дэвид засмеялся в ответ. — Полагаю, да. Но только во втором поколении. Вам понравился аукцион? Я решила, что поступила бестактно, задав этот вопрос, поэтому Дэвид и уклонился от прямого ответа, но тем не менее мы довольно мило поболтали. Несмотря на слова Дэвида о том, что он плохо разбирается в искусстве, он довольно много знал о коллекции доктора Се, намного больше меня, а ведь у меня был отличный учитель в лице Дори Мэттьюз. В конце вечера мы обменялись визитками, и Дэвид сказал, что, если я приеду в Пекин еще, он с радостью покажет мне город. Он был просто очарователен. Примерно в час ночи мы покинули дом доктора Се. Я направилась в отель вместе с Бертоном, который весь вечер не снимал солнцезащитных очков, ссылаясь на мигрень. — Не забудь, — напомнил он, когда мы желали друг другу спокойной ночи, — рынок Паньцзяюань, половина десятого утра. Приходи, а то пожалеешь! Как будто мне надо было напоминать. Беда в том, что утро выдалось совсем не таким, как я ожидала. Накануне мы веселились допоздна, и должна признать, я выпила довольно много шампанского. И надо же было мне проспать именно в это утро! Я пыталась завести гостиничный будильник в телефоне, но, похоже, мне это не удалось, потому что, когда я проснулась, часы показывали без четверти десять. Пробродив большую часть ночи по комнате, я умудрилась заснуть перед тем, как мне надо было вставать. А всему виной сбой биоритмов и шампанское. Я выскочила из постели и примерно в пять минут одиннадцатого уже неслась по коридору. Выяснилось, что я не опоздала. Бертон как раз садился в такси. Решив, что он тоже проспал, я направилась к дверям, но замерла на месте, увидев, как швейцар складывает в багажник вещи Бертона. Подлец снова меня обманул! Я стояла неподвижно, пылая от ярости и глядя вслед уходящему такси. Когда я наконец немного успокоилась, то вернулась к столу регистрации. — Мой коллега из Торонто, господин Бертон Холдиманд, только что выехал из отеля, верно? — спросила я, надеясь, что мой голос звучит испуганно. Не уверена, что я притворялась. Миловидная женщина за столиком что-то печатала на компьютере. — Да, боюсь, это так. Всего несколько минут назад. Какие-то проблемы? — Он забыл свои бумаги. Он едет на встречу в… Не могу произнести. — В Сиань, — подсказала женщина. Название города довольно легко произнести, чтобы оно хотя бы отдаленно напоминало китайское звучание, и большинство туристов в Пекине это умеют, поскольку город известен своими терракотовыми воинами, но мне было все равно, что я выгляжу глупо. Я получила, что хотела. — Он вернется, — продолжала сотрудница. — Он попросил записывать все звонки, которые будут сделаны за время его отсутствия. С радостью оставлю ему и ваше сообщение. Вот ручка и бумага. — Я подожду, пока он вернется. Мне надо передать ему вот эти бумаги, — я вытащила из сумки сверток. На самом деле в нем были мои проездные документы, но женщина все равно ничего не узнает. — Они нужны ему для встречи в Сиане. Он не сказал, в какой гостинице остановится? Я ему позвоню. Возможно, мне удастся передать часть материалов по факсу. Вы ведь мне поможете? Я буду вам очень признательна. Спасибо ей. Она рассказала мне все, что нужно. Предложила передать по факсу документы, если я принесу их попозже, когда Бертон прибудет в Сиань. Но я этого не сделала, потому что уже днем была на борту самолета авиакомпании «Эйр Чайна», направляющегося в Сиань, бывшую столицу танской династии где, возможно, находится дом Линфэй — первой владелицы серебряной шкатулки. Я также собиралась задать жару этому негодяю. Сказать, что я была зла на Бертона, означало никак не передать всех моих чувств после всей этой чуши насчет совместных поисков шкатулки. Я не на шутку разозлилась. Глава 5 Помню тот момент, когда я решил, что Линфэй вполне может оказаться моей пропавшей сестрой. После откровений У Пэна я почти не навещал свою семью. Выполнив все необходимые обязательства, я больше не искал возможностей увидеться с родными. Однако мои чувства к семье не распространялись на тетушку Чан, которая была нашей преданной и любимой прислугой, дальней родственницей моей матери. Толчком послужила наша случайная встреча, когда она выходила из буддистского храма после молитвы. Все в моей семье буддисты, мать — особенно верующая женщина. Мой прадед приобрел у хваткой представительницы императорской фамилии, некоей принцессы Аньлэ, удостоверение о посвящении в сан за тридцать тысяч медных монет, чтобы избежать уплаты налогов, как все священнослужители. Однако он не жил в монастыре, не соблюдал обет безбрачия, о чем свидетельствуют его многочисленные отпрыски. Нынешний Сын Неба отменил освобождение от налогов и вновь занес нас в списки налогоплательщиков, что очень расстроило мою семью и сильно потрясло меня, когда я стал достаточно взрослым, чтобы понимать. Тетушка Чан любила пропустить пару рюмочек своего излюбленного «Придворного светлого пива Жабьего кургана». Во время своего проживания во дворце я понял, что это низменный напиток, но тетушке Чан он нравился, и я иногда водил ее в трактир. Она пила, а я ел клецки. Когда ей становилось хорошо, я использовал эту возможность, чтобы расспросить о сестре.