– Погоди, щас достану записную книжку! – Жотка полез в тумбочку под столом и достал толстую тетрадь с подписью «17-23.01.22». Открыв тетрадь на закладке с подписью «18.01», полковник начал искать глазами на полях надпись «№1812219288БО», которая обозначала начало записей о зашифрованном клиенте. Пролистав подробное описание, что купил клиент №181225694ЭЮ, кто такой этот клиент, с кем был на встрече, что у них было из оружия и в какой манере клиент вёл беседу, Жотка наконец зацепился глазами за нужный шифр. «Ага, 1812219288БО, Бронислав Охапка, девятнадцатого февраля восемьдесят восьмого года рождения, один из двух крупнейших наркобарыг в Речном районе, глава довольно крупной ОПГ. Купил 100 магазинов для АКМ, 100 для M16, 50 для АК-74, 24 патрона для Remington 870, 20 магазинов для РПК-74, пять фугасных ракет для РПГ-7, 30 магазинов для MP5 и 150 для Beretta 92. На этапе переговоров за получившиеся 20000$ пытался ещё купить АГС-30 с боекомплектом. Видимо, имеет проблемы, торговался за каждый патрон. Сбил цену до 15000$, но оплату решил провести в российских рублях. Хм… Так… Отряд в 12 человек, вооружены всяким старьём… Ага, интересно: принёс целый чемодан, купюры были довольно мелкие. Сослался на невозможность снять по пять тысяч… Пересчёт и проверка были прерваны внезапным патрулированием района милицией. Хм… Ишь, ты! Кажется, я уже понял, в чём проблема…» – полковник застучал пальцами по столу. – Проблемы с подлинностью купюр? – спросил он наконец. – Так точно, пан полковник! Впрочем, подделали на совесть: подделку обнаружили лишь при третичной проверке. Не факт, что удалось бы вскрыть обман на месте. – Понятно… А эти милиционеры прикрывали ему задницу, стало быть… Ну, что ж, скоро они будут вылавливать в реке новые трупы… Свободен, капитан, можешь идти пока, выполнять свою работу. – Слушаюсь, пан полковник! – Лапек совершил безупречно правильный поворот кругом и, чеканя шаг, вышел из кабинета. – Ишь, курсант! – Жотка усмехнулся – ну, ладно, пора решать проблемы… Он открыл нижний ящик тумбочки и среди где-то десятка мобильников выбрал тот, к которому была приклеена бумажка с цифрой «4». В пару секунд набрав нужный номер, полковник нажал на зелёную кнопку с трубкой. Прозвучала лишь пара гудков перед тем, как послышался хриплый голос: – Алё? – Физкульпривет силовикам, это П8! Есть проблема с фальшивомонетчиками, хорошо бы порешать. Прайс обычный: косарь долларов за изображение. Завтра мой источник вышлет тебе и мне должное их количество, чтобы вы оценили масштаб работ. Гробовых будет сколько положено. За непредвиденных посетителей прайс тоже обычный. Обязательно решить все вопросы с гражданином Республики Черноруссия Брониславом Охапкой, фотку морды лица вышлю. Сбежать не должен. Сбежит – вычту половину. Фотоотчёт обязателен, проверять подлинность будем. Рыба крупная, говорят. Справитесь? – Охапка? Знаем такого. Осётр немаленький, да. Но, если подойти к делу основательно… Только для этого нам сверх прайса может что-то из твоего арсенала понадобиться. – За ценой не постоим. Так что, твоя группа поддержки берётся? – Если грамотно провести рекогносцировку, то всё должно быть путём. Как вышлешь мне данные о размере выработки, начну изучение позиций. Если что будет нужно, отправлю весточку. Дело в Речном порту, скорее всего, будет происходить, так что может понадобиться что-то плавучее, желательно – с мотором. Будь готов, если что. – Понимаю. Удачи вам. Отбой. Мобильник отправился на законное место в тумбочке. Из второго же ящика на столе очутилась маленькая зелёная тетрадь. Черта рассекла единственную незачёркнутую четвёрку на последней странице. Ещё пару цифр зачеркнуть – и тетрадь на выброс. Хотя, полковник предпочитал сразу в огонь. Дома ли, на работе ли – лучше всегда в огонь. Так надёжнее. И тут звонок. Мелодия его была не «фальшивая», это был официальный мобильник. Его всегда можно было отличить по звуку, самому обычному звонку. На подставных мобильниках звуки были совершенно разные. На первом «Полёт валькирий», на втором что-то из Моцарта, которого Жотка не так уважал, как остальных, на третьем «В пещере горного короля», на четвёртом «Марш тореадора», да и вообще на каждом «фальшивом» телефоне стояло что-то классическое. Просто звонок по умолчанию был только на официальном. И он не сулил ничего хорошего… Полковник нерешительно сунул руку в карман кителя и медленно вытащил телефон. На экране светилась надпись: «Станислав Борисович Сомакин(кум)». Дело сразу стало серьёзнее: генерал-лейтенант Сомакин, крёстный единственного сына полковника, просто так не звонит. Было бы что-то приятное, приехал бы лично. – Алло? – голос Жотки обычно даже в неприятном положении был спокоен, но сейчас в нём были нотки тревоги. – Это генерал Сомакин, пан полковник. – Здравия желаю, пан генерал! – И тебе не хворать! Вольно. Слушай, к тебе тут «кум» недели через две собирается, «крестника» проведать. «Кум» придирчивый, просто застольем не отделаешься. Ты «крестника»-то вымой, да и «избу» почисти. Всё чтоб чисто было, чтобы ни один «кум» не придрался. – Подождите, пан генерал, а откуда «кум»-то? – Жотка напрягся уже после слова «собирается» – может не так всё страшно? – Ох, пан полковник, всё ещё хуже, чем ты даже представить себе можешь! «Кум»-то из «химчистки»! Полковника в мгновение ока прошиб пот: «химчистка» – это Государственная Служба Безопасности. А эту службу к делам о коррупции привлекали только в одном случае: если по делу реально собираются искать виновных и наказывать их. – А! – Жотка открыл от неожиданности рот – а… А с чего к нам-то сразу? – Похоже, мы слишком лихо взялись «приватизировать» «гостевое» имущество. «Гости» начали что-то подозревать. А уж «ТЦ» и «химчистка» всегда к их услугам, рады стараться, что называется. Короче, пока нас с тобой не зачистили, «уборку» надо проводить сейчас. И капитальную. Всё, бывай! – Д-д-до свидания, пан генерал… Когда на том конце всё замолкло, а телефон оказался на столе, мысли Жотки постоянно вертелись вокруг женского и мужского причинных мест. По неподвижному лицу полковника не было этого видно, но в глубине его мозга роились самые отборные ругательства, какие были в этом мозгу отложены. «Гости», как называли американцев, уже давно вызывали опасения. Командующий контингентом постоянно требовал контроля над использованием американского вооружения для ЧСО. Похоже, теперь им удалось своего добиться: «ТЦ», правительство, отправляет наиболее профессиональных следователей вместо обычных чиновников. А «химчистку» ни деньгами, ни тёплым приёмом не задобрить, подотдел ГСБ по экономическим преступлениям подвергается регулярной проверке, да и набирают туда не абы кого. Проверка будет серьёзной, на совесть… Стржецкие же склады к ней совсем не готовы. Да, документация активно подделывается, но для ГСБшников с их технологиями и устрашающей репутацией установить её поддельность – дело суток-двух. А распродано всего уже настолько много, что хватит на расстрел, если будет судить Трибунал с особыми полномочиями при ГСБ. Имущество со складов уже настолько давно гуляет по всему городу, что даже у вечно опаздывающих на все махачи оперативников МВД уже скопилось десятка три экземпляров. Стоит начаться основательной проверке – и всё полетит… ко всем чертям. Жотка посмотрел на стопки бумаги. Их никуда не отправляли, их делали как раз для формальных проверок. Если уничтожить документацию, то проверке не от чего было бы отталкиваться… кроме отсутствия должного количества вооружений на складе. Единственно возможный выход – это найти обоснование исчезновению вооружения, не прибегая к бумагообороту… Но как? Как это сделать? А главное – как убрать максимально возможное количество свидетелей? Они ж, даже если не знают, куда девается всё, они ж видят и слышат что-то, что им не положено… Шила-то в мешке не утаишь! «Выход всегда есть… Надо просто подумать…» – полковник затарабанил пальцами по столу, как будто это должно было помочь. Минут пять он сидел и смотрел в стол. Наконец, он шёпотом произнёс: – Да… Это выход. Он нажал на кнопку в служебном телефоне и, наклонившись поближе к аппарату, чётко произнёс: – Подготовьте мне машину, капитан Лапек останется за главного. Я должен ехать в город по неотложному делу. Срочно! Полковник никогда не любил играть ва-банк. Но теперь выход у него был только один. Ситуация напоминала известную поговорку: пан или пропал. И пропадать пан полковник не желал. Гений и злодейство Следователь Государственной Службы Безопасности Республики Черноруссия майор Борис Митин сидел в баре «Спиртовой рай», на улице Плешняка города Кировограда. Сидел он не у окна, так как погода была пасмурной и в целом неприятной, чтобы на неё смотреть. Столик майора находился в дальнем правом от входа углу: так свидетелю будет проще понять, где он. Впрочем, коллеги вообще относились скептически к идее встречи в баре. Но так было проще разговорить человека. И Борис считал, что оно того стоит. Тем временем, у входа появился щуплый пожилой человек в сером пальто, на плечах которого красовался снежок, привычный для февраля в Черноруссии. Это был он. Учитель чернорусского и русского языков и литературы, а также бывший классный руководитель 11А класса 2012 года выпуска школы номер 16. Томаш Прожанка. Свидетель. Майор смотрел на школьного учителя со всей внимательностью. Тот заметил нужный столик быстро и подошёл. – Простите, это вы, пан… В ответ последовал кивок. – Садитесь, пан Прожанка. – Благодарю. Официант заметил, что за столиком сидят уже двое. Для него это был сигнал. И сигнал был воспринят правильно: официант в минуту оказался справа от майора, сидевшего спиной к стене. – Что вам угодно, много уважаемые паны? – Пива, – коротко сказал Борис – тёмного. Две кружки. – А можно одну побольше, пожалуйста? – учитель несколько стеснялся при майоре, но не забыл спросить. – Разумеется! Итак, две кружки тёмного пива, одну побольше. Я прав? Учитель кивнул. – Да, всё правильно, спасибо, – сказал майор. Официант быстро вернулся с пивом. Когда свидетель отхлебнул из большой кружки, майор начал спрашивать: – Пан Прожанка, насколько мне известно, вы были классным руководителем 11А класса шестнадцатой школы. В году 2012, я правильно помню? – Да, было дело… – И с пятого класса знали одного человека… По фамилии Юрчак. Учитель помрачнел. – Да, знал. И мне, признаюсь честно, порядком надоело, что мне напоминают о нём. – Я хотел бы вас спросить о том, что вы знаете о нём, как о человеке? У нас есть сведения, что он был вашим любимцем, да и он предпочитал ваше общество обществу остальных преподавателей. Даже после школы. – Как о человеке? Пан майор, он разве не как государственный преступник вас интересует? – Нет, сейчас он интересует меня именно как человек. Что вы можете о нём сказать? Учитель немного задумался и, отхлебнул ещё, начал: – Да, мы с ним близко знакомы были. Пока он во все тяжкие не ударился. Лучший мой ученик… Знал я его действительно с пятого класса. Он сразу проявил интерес к литературе и филологии. Видимо, он свою карьеру, свои планы связывал с ними. Поладили мы сразу: он отвечал лучше всех, не боялся выходить к доске, стихотворения отлетали у него от зубов. Уже в восьмом классе он даже показал мне тетрадь со своими… Э-э-эх… Не самые плохие были, должен сказать. Вот только он их не публиковал: тогда он был не в пример стеснительней, чем сейчас. Впрочем, это всё потом. Уже в пятом классе стал ходить на олимпиады. Первых мест, однако, он там не занимал никогда: его постоянно обходили. И ведь тогда он не сильно расстраивался: видимо, считал, что даже победа в районном этапе и призёрство в городском даст ему достаточно баллов для поступления. Поэтому он не выражал ничего серьёзного по этому поводу. Он вообще был достаточно спокоен. Единственное, что его смущало – это были потёртые локти рубашки, которую он носил каждый день. И явно старые ботинки. Когда ему кто-то на них намекал, он заводился. Впрочем, на какое-то время мне удалось его убедить, что это неважно… Борис был весь внимание. Прожанка же, заметив, что его слушают так внимательно, как вряд ли слушал его кто-либо с года двенадцатого, продолжил с большей тоской, отхлебнув ещё раз: – Эдик… В старших классах он стал ещё лучше учиться. Даже четвёрку по физкультуре исправил. Математика и физика давались ему легче, хоть и не на пятёрку. На школьных церемониях вручения грамот он присутствовал стабильно, каждую четверть. Одноклассники, несмотря на довольно бедный внешний вид, его уважали. Одноклассницы из-за неплохих внешних данных проявляли к нему внимание. И он к одной… Кажется, к Лизе Рыбкиной. Это ей он посвящал большую часть стихов. Над этим смеялись остальные девочки, но всем было понятно, что это скорее от зависти. Учитывая то, какое усердие он стал прикладывать при учёбе по моим предметам, я рассчитывал, что Эдвард станет, минимум, доктором филологических наук. Надеялся даже, что преподавателем в университете, о чём я, в случае прочих учеников, раньше и мечтать не смел. Всё шло будто по маслу. Даже на олимпиадах результаты стали лучше. Но всё ещё не первые места в городе. Он не сильно беспокоился об этом… Учитель вздохнул, сделал паузу и отхлебнул пива. Борис уже примерно догадался, что услышит дальше, но хотел удостовериться. – Ещё в седьмом классе он увлёкся шахматами. На школьных соревнованиях он любого поражал своим умением просчитывать ходы. Не только свои, но и противника. А уж если он этого противника знал лично… Казалось бы, умный парень, учится хорошо, почти отлично. В последний год лишь по физике была у него четвёрка. Даже в олимпиадах участвовал. Что могло пойти не так? Прожанка остановился и скорбно потупил голову. Борис договорил за него: