Глава 9 Назавтра рано утром я все же пошла в то отделение, в которое Алена отнесла записку. К следователю, занимавшемуся делом убитых девочек, меня не допустили, сообщив, что он на выезде. Заявление не взяли и выдать охранника тоже отказались. Сказали, что милиция охраной физических лиц не занимается, Алене надо обратиться в охранное агентство и нанять телохранителя за собственные деньги. Хотя если неизвестный маньяк решил пристрелить мою подопечную, он это сделает, с охраной или без. А что касается слежки за подозреваемыми, то следователь наверняка уже распорядился, и за ними следят. А если и не распорядился, то все равно ему виднее, за кем следить, а за кем – нет. С этой утешительной новостью я и пошла домой к Алене. Она ждала меня возле дверей в полной боевой готовности, накрашенная, одетая в сапожки на шпильках и короткий серый плащик. Яркая косметика скрывала следы вчерашних рыданий и бессонной ночи. Увидев мое удрученное лицо, гордо вскинула голову. – Ну что, послали тебя в милиции? Я так и думала. Значит, о чем мы с тобой в самом начале договаривались? Ты ходишь вместе со мной и защищаешь от стрелка. Вот и пошли. – Куда – на тот свет? – Мне надо в институт! – В психушку тебе надо! – Мы договорились, что я тебе плачу сто долларов, и ты меня защищаешь! У меня подогнулись колени. Привалившись к входной двери, я глядела на лицо Алены, и мне становилось все страшнее. Перенесенные страдания явно сказались на ее психике. Я еще раз попробовала уговорить Алену не выходить из дома. – Еще не вечер, я запишусь на прием к следователю, и мы вместе с ним что-нибудь придумаем! – надрывно причитала я, в душе ругая себя за то, что не додумалась до этого решения раньше. Но все уговоры были бесполезны, и мы вышли на улицу. Я шла чуть позади Алены, раздумывая над сложившейся невеселой ситуацией. Ладно, дойдем до института, я возьму Илью, вызову Пашу, и будем сопровождать Алену втроем. Глядишь, у стрелка на всю компанию патронов не хватит, а он у нас человек не мелочный, глядишь, решит вообще не стрелять. А проводив Алену после учебы домой, я пойду в милицию с бутербродами и термосом и устроюсь там надолго – до того момента, пока следователь с выезда не вернется. Задумавшись, я слегка отстала от своей подопечной и, когда наконец-то очнулась от невеселых дум, вдруг заметила на ее лбу непонятные блики. Не раздумывая ни секунды, я бросилась вперед и с размаху толкнула Алену на землю. Она упала плашмя, лицом вниз, я плюхнулась рядом, и в этот момент где-то рядом завыла сигнализация. – Ты меня толкнула… – трясущимися губами произнесла Алена, слегка приподнимая голову. Потом села, оперлась руками об асфальт и повторила: – Ты меня толкнула. На землю. Как я сейчас выгляжу! Выглядела она и в самом деле ужасно. Вьющиеся волосы растрепались, лицо покрывала серая жижа, со злополучного плащика тоже стекали бурые капли. Алена потрясла головой и вдруг завыла в голос: – Сволочь, ты меня пихнула, я упала и теперь никуда не могу идти, посмотри, какая я теперь! – В тебя стреляли, дура! Я рывком вскочила на ноги и показала рукой на стеклянную витрину магазина рядом с местом нашего падения. Примерно на высоте моего роста в витрине образовалась аккуратная дырочка, от которой в разные стороны весело отходили лучики-трещины. Непрерывная сирена била по нервам. Алена наконец поднялась и теперь с недоумением смотрела на треснутое стекло. – Думаешь, в меня стреляли? Может быть, просто камень бросили? Я лишь махнула рукой. Где же стрелок? Наверное, где-то на крыше дома напротив. Он уже ушел или сейчас целится во второй раз? Нам надо срочно где-то спрятаться и вызвать милицию. Я осмотрелась. Слишком рано, магазины еще закрыты, на всех домовых подъездах – кодовые замки. Ну как назло, ни одного незапертого подъезда на квартал вперед! Вот на той стороне улицы виднеется подворотня, но до нее еще топать и топать. Наверное, лучше не суетиться, тем более что скоро приедут бравые ребята из охранной фирмы, которых исправно призывает сигнализация. Пусть везут нас с Аленой сразу в милицию. Уж теперь-то мы наверняка добьемся охраны. – Хорошо, что Гоша уговорил меня на серый цвет! – истерически рассмеялась Алена. – Представляешь, как я смотрелась бы сейчас в розовом плаще? Я с тоской оглядела себя. Прощай, мое любимое сиреневое пальтишко, даже если тебя удастся отстирать в химчистке, боюсь, цвет будет уже не тот. Но где же охрана? Магазин вроде не простой, а ювелирный, за то время, пока они едут, можно не торопясь вынуть все золото из прилавков и без особой спешки его вынести. А, вот и сирена с мигалкой, все же приехали красны молодцы. – Черт с ним, с плащом, сейчас мы бросаемся к машине охраны, – начала я, поворачиваясь к Алене, и осеклась. Девушка неподвижно лежала на асфальте, как-то странно подогнув руку. Ее широко раскрытые глаза безмятежно смотрели вверх. Еще не отдавая себе отчета в случившемся, я подошла к ней и присела рядом на корточки: – Алена, тебе плохо? Ты споткнулась? Девушка не шевелилась. Сзади раздались тяжелые шаги. Здоровенные амбалы из подъехавшей машины с мигалкой окружили нас и теперь молча стояли рядом. – Мальчики, посмотрите, ей плохо стало… – пролепетала я, обводя глазами их окаменевшие лица. – Ей уже хорошо, – наконец ответил один из них. Я отвернулась от шутника и еще раз посмотрела на безмятежное лицо Алены. Ровно посередине лба алело аккуратное отверстие. Я судорожно вздохнула и прилегла на асфальт рядом с девушкой. Глаза сами собой закрылись, и мне тоже стало хорошо. Глава 10 Как меня приводили в себя, я не помню. Очнулась я на носилках в фургончике «Скорой». Рядом сидел человек в белом халате, чуть поодаль – человек в милицейской форме. Меня о чем-то спрашивали, я невнятно отвечала, но ни вопросы, ни ответы потом вспомнить не смогла. Наконец врач прекратил допрос, и меня повезли в больницу. Смутно помню, как меня на носилках занесли в палату, откуда-то появился штатив с капельницей, мне в руку воткнули иглу. Через какое-то время рядом с кроватью опять появился человек в форме, и я вновь отвечала на вопросы. Как сквозь туман, я называла людей, которых мы подозревали. И объясняла, почему они не могут оказаться виновными. Не думаю, что мои размышления заинтересовали оперативника, но выслушал мой полусонный бред он внимательно. Затем допрос окончился, и я заснула. Проснулась я около полуночи. Постойте, где я нахожусь… Память вернулась немедленно. Сегодня в Алену стреляли… кажется, ее убили, но это я точно не помню. А меня допросили и отвезли в больницу. Сколько я уже тут нахожусь? О боже, мама-то волнуется, неизвестно, позвонили ей из больницы или нет. Хотя, если бы позвонили, она бы сейчас сидела у моей кровати. Я пошевелила рукой. К счастью, капельницу уже сняли. Соседняя койка была пуста. Я встала босыми ногами на холодный пол. Ну и где моя одежда, моя сумочка? Наверное, где-то на хранении на складе больницы. К сожалению, там же и верный мобильник. Зато вот стоит нечто вроде разношенных тапок. Я всунула в них замерзшие ноги, подошла сначала к окну, а затем прямо в тоненькой белой сорочке вышла в коридор. Дежурной сестры на месте не было, зато стоял совсем беззащитный городской телефон. Я быстро набрала свой номер: – Мамочка, не плачь! Тебе из больницы не звонили? Вот сволочи! Нет. Я не заболела, просто споткнулась на улице, ушиблась и потеряла сознание. Нет, я не беременна! Ударилась просто. Нет, и сотрясения мозга нет, я себя отлично чувствую. Просто мне снотворное вкололи, и я только сейчас проснулась. Прямо сейчас бы поехала домой. Но моя одежда где-то в недрах больницы, мне ее сейчас не выдадут, так что возьми какую-нибудь одежку, вызови такси и приезжай. Пусть такси посигналит, я открою окно, оденусь, а затем через окно и выберусь наружу, тут первый этаж. Мамочка пообещала срочно приехать, а я вернулась в палату и села на кровать. Почему мне так приспичило уехать? Но оставаться я тоже не могу, меня всю колотит. Алена погибла. Я обещала ее защищать, но не сумела сдержать слово. И что мне делать теперь? Мстить за погибшую? Как это говорится – пепел Клааса стучит в мое сердце? Алена не была моей подругой, и потому нестерпимая боль не рвет меня изнутри. Мне ее просто очень жалко. Но она мне доверилась. Так что же теперь делать? Просто пойти к следователю, еще раз рассказать все, что я знала об этой истории, и забыть о ней навсегда? Или попытаться продолжить расследование? Но зачем – ведь это не воскресит Алену? Между тем под окном раздалось робкое бибиканье. Я распахнула хлипкие створки, получила из маминых рук джинсы и свитер. Надела их прямо поверх больничной сорочки, взяла поставленные на подоконник кроссовки, быстро нацепила их на ноги и вылезла из окна. Таксист выглядел испуганным: – Дамы, а зачем вы из больницы сбегаете? – Мне надо срочно домой, а выписывать врач отказывается, – как можно беззаботнее сказала я. Мы быстро доехали до дома, я кое-как успокоила маму, умылась и пошла в свою спальню. Так как же мне поступить? Если продолжу расследование, то как бы мне самой не стать жертвой неизвестного маньяка. Вдруг я окажусь в его вкусе? Нет, я уже и так страха натерпелась, наверное, мне лучше сходить к следователю и предоставить заниматься дальнейшим расследованием милиции. С этой утешительной мыслью я легла в постель и мгновенно заснула. И спала до тех пор, когда примерно в полдень меня не разбудил звонок домашнего телефона. – Это Илья. – Голос в телефонной трубке звучал глухо, как из-под земли. Лишь спустя некоторое время я догадалась, что парня душат слезы. – Меня арестовали. Ты знаешь за что. Я так и думал – они решили, что девчонок я убил. Умоляю, приезжай к следователю, подтверди, что я сам, сам рассказал тебе о записках, еще Алена была жива. Я ведь не скрывал этого! Приезжай, тебя следователь ждет, они мне не верят! – Он захлебнулся рыданиями. – Я поняла, сейчас приеду, – быстро сказала я. – Диктуй адрес. Глава 11 В отделение я прибыла через десять минут, на такси. Илья не соврал – пропуск на мое имя был выписан, меня явно ждали. Я зашла в невзрачный кабинет на втором этаже и через силу улыбнулась невысокому худощавому мужчине, радостно поднявшемуся мне навстречу. – Капитан Печеночкин! – бодро отрапортовал хозяин кабинета. Немного подумал и добавил: – Алексей Валентинович. А вы – Полина Кудрявцева, я правильно понял? Очень вовремя, я уже хотел вас вызывать. Час от часу не легче. Теперь еще придется язык ломать, выговаривая заковыристые имя-отчество. Кстати, а чего это он так радостно скалит зубы? Я его еще не знаю, а он, может, уже наслышан обо мне? Ничего удивительного. Если события будут развиваться по тому же сценарию, во всем Белгороде не останется следователя, незнакомого с моей выдающейся личностью. Ладно, хватит горевать. Илюше сейчас хуже, чем мне. Повинуясь любезному капитану, я сняла плащ, повесила его на вешалку около двери: уселась на ветхий стульчик, обитый кожей, явно снятой с какого-то преступника, и тут же взяла быка за рога. – Алексей Валентинович! Очень рада знакомству. То есть была бы очень рада, если бы при других обстоятельствах… Я рвалась к вам на прием в тот день, когда Алена была еще жива, но меня до вашего тела не допустили. А теперь скажите, за что вы арестовали Илью Стуба? Улыбка капитана немного поблекла. На мгновение мне показалось, что сейчас он гаркнет: «Вопросы тут задаю я!» Но нет, выдержка у мужика неплохая, хоть с трудом, но сдержался. Молодец, уважаю, мою манеру разговора не каждый выдержит. – Это, уважаемая, тайна следствия. – Это не тайна. Во всяком случае, для меня. Я, будет вам известно, ясновидящая. Хотите, прямо сейчас сеанс ясновидения проведу? Каким-то образом вы узнали про анонимки. Наверное, сам Илья и признался, совесть замучила? Похоже, мое ясновидение произвело на Печеночкина сильное впечатление. Улыбка мигом слезла с его лица, он нахмурился и натужно закашлял. Прокашлявшись, уселся за стол, придвинул к себе стопку белой бумаги и важно спросил. – Итак, госпожа Кудрявцева, откуда вам известно, кто является автором анонимных записок? – Оттуда же, откуда и вам. От автора, разумеется. Похоже, он был прав, когда не хотел вам признаваться. Ну вот зачем вы его арестовали? – Вы ошибаетесь. Господин Стуб не заявлял в милицию о записках. Мы узнали о них из другого источника. – Погодите, – оживилась я. – Кто же этот источник? О записках знал только сам автор и я, поскольку он со мной поделился, и на этом – все! Список исчерпан. То есть, естественно, о них знал еще убийца. Тот, кто диктовал Илье записки. Илья вам не признавался, я не стучала, значит, ваш источник и есть убийца! Ну и как, он тоже арестован? – А вы не допускаете, что господин Стуб мог поделиться своей тайной не только с вами? – ехидно спросил следователь. Я на минуту задумалась. Конечно, не стоит переоценивать Илюшину скрытность, он мог поделиться страшной тайной еще с половиной курса. Это я вполне могу допустить. Но вот то, что его друзья-приятели, услышав признание, тут же побежали в милицию стучать… Похоже, милейший господин Печеночкин свято уверен, что все люди – братья, только не по крови, а по любви к стукачеству. – И вы считаете, что Илья мог написать записки, убить девушек и начать делиться подробностями с каждым, кто согласен слушать? Вы же опытный следователь, наверняка в психологии неплохо разбираетесь, многих преступников повидали. Вы вообще-то верите, что этот мальчишка мог кого-то убить? – Ему уже назначена судебно-психиатрическая экспертиза. Она установит, на что он способен, а на что – нет. Бедная я, несчастная! Теперь мне парня еще в психушке навещать. Нет, ну зачем я вообще ввязалась в это дело? – Уважаю наших психиатров! На любой вопрос ответят. А вдруг они решат, что Илья нормален? Значит, на убийцу не тянет? Придется остальных парней и девушек с курса везти на обследование в психушку. А знаете что? Давайте, не теряя времени, проведем экспертизу всех, кто когда-либо встречался с убитыми девушками. Кого-нибудь врачи обязательно признают… ну, не совсем адекватным. Его и назначим убийцей. И никакого следствия не надо. Капитан тяжело вздохнул: – Полина, я ценю ваш юмор. А теперь давайте поговорим серьезно. Я имею в виду – для протокола. – Да-да, знаю, это когда вопросы задаете вы. Не волнуйтесь, я свидетель со стажем. Не подведу.