– Артем! – взорвалась Мариша. – При чем тут какойто дождь?! Знаю я прекрасно, что на улице дождь! Пока до тебя добралась, вся до нитки промокла! И у вас в коридоре с моего зонта уже целая лужа натекла. Так что про дождь я знаю все лучше, чем ты сам! Скажи мне, что там с Прянишкиной?! Артем снова откашлялся и сказал: – Ну, если откровенно, то я бы не советовал тебе брать эту старуху в няньки! И своего мальчика я бы ей тоже не доверил. – А что? Почему? Что ты узнал про нее? – Во-первых, она инвалид. Не знаю, как ее взяли на работу, если она имела группу инвалидности. Но факт остается фактом. Прянишкина – человек больной. А зачем тебе нужно, чтобы твоего ребенка воспитывал инвалид? – Ну с этим ясно. А что еще тебе удалось узнать? – И уволилась она както странно… По статье. – Что? – Ну да, очень странно. Люди у нас в стране гуманные. И обычно по статье никого не увольняют. Всегда дают человеку возможность исправиться. Пишут, что он по собственному желанию ушел. А тут… – Что? – Последняя запись в трудовой гласит, что Прянишкина уволена как непригодная к своей профессиональной деятельности. – Да ты что? И… И давно это было? – Да уж лет десять, считай. Вообщето, старуха уже тогда была на пенсии. Не понимаю, зачем ее работодателям понадобилось портить старухе трудовую книжку? Отправили бы ее просто на пенсию, и все дела! – Возможно, они не хотели, чтобы бабка продолжала работать по своей специальности. – Никакого другого объяснения быть не может, – подтвердил Артем. – Хотя я уж и не знаю, где она там в семьдесят с гаком лет стала бы работать. – Нянями берут кого угодно. И все равно Мариша пребывала в растерянности. Прянишкина проработала в доме-интернате номер пять целых пятьдесят с лишним лет. Пришла туда молоденькой девочкой и ушла глубоко пожилой женщиной. И за всю свою верную службу в результате она получила такую оскорбительную запись в трудовую книжку? Что же должно было такого страшного и отвратительного произойти между старой няней и руководством дома-интерната, чтобы старухе влепили такую несмываемую позорную печать? Мариша этого не знала, но ей казалось, что именно тут и зарыт камень преткновения. И его, этот камень, во что бы то ни стало следовало отрыть, очистить и внимательно изучить со всех сторон. Глава 6 Вернувшись домой, Мариша обнаружила Инну попрежнему сладко спящей у нее на диване. Подруга свернулась в комочек, приняв позу зародыша, и ровно дышала во сне. Но стоило Марише пройти мимо нее, как Инна открыла глаза и произнесла: – Ты уже встала? – Я и не ложилась. – Да что ты? А куда ты ходила? Мариша объяснила, где она была сегодня утром и что ей удалось узнать. И Инна воскликнула: – Слушай, так это же замечательно! Ты – молодец! Прямо сейчас поедем в этот интернат и все там выясним! Возможно, там остались воспитатели или другие работники, которые помнят Прянишкину. Мариша покачала головой. – Что? – растерялась Инна. – В чем дело? – Наше расследование уходит кудато в сторону. – Почему это? – Ну, мы ведь должны заниматься поисками пропавшей Милы. А вместо этого ищем, кто мог бы желать смерти Аюши. – Так потому и ищем, что Аюша явно чтото знала про Милу, – возразила ей Инна. – Знала и, возможно, поплатилась за свои сведения. Ведь ты же сама говорила, что она угрожала какомуто типу. Как его… Барину! – Нет, она говорила, что знает про барина. А разговаривала она с другим человеком. – Вот онто и расправился с Аюшей. Чтобы она к нему не лезла со своими угрозами. А что? Разве такого не могло быть? В принципе, Мариша тоже так думала. Вполне могло такое быть. И этот неизвестный Барин, к примеру, похитил Милу, а потом его подручный прикончил Аюшу. Запросто! Раз имелись у Аюши какието трения с этим типом, а потом она погибла, вполне могло случиться так, что гибель ее была делом рук того же человека, виновного в исчезновении и Милы. И Мариша слегка воспрянула духом. Итак, они всетаки двигаются в нужном направлении, хотя оно, это направление, надо сказать, петляет весьма изрядно. – Предлагаю начать с поисков людей, хорошо и близко знающих Петровну! – воскликнула тем временем Инна, окончательно проснувшаяся и поэтому очень бодрая. – Поедем в этот интернат. Найдем их там! Так как с соседями у старухи Петровны однозначно теплых отношений не сложилось, подругам надо было поискать таких людей в другом месте. Мариша едва успела выпить чашку чая с последним утренним круассаном, остывшим и совсем невкусным, как Инна уже заторопила ее в путь. Интернат номер пять, куда приехали девушки, оказался очень симпатичным и совсем небольшим двухэтажным зданием, окруженным со всех сторон цветущей лужайкой с клумбами, цветочными горками и прочими приятными глазу декоративными вещичками. Даже сейчас, когда до зимы было рукой подать и вся природа уже готовилась ко сну, было ясно видно, как чудесно цветут эти растения в более теплое время года. Имелась тут также и детская площадка с симпатичными вагончиками, по которым можно было бегать взад и вперед, цветными качелями и другой милой детскому сердцу ерундой. – Неплохо живут сироты, – заметила Инна. – Не говори так! Никакие игрушки не заменят родных отца с матерью. – Ну да, прямо! – не поверила в это черствая Инна. – Если родители у малыша пьют горькую с утра до ночи, а потом принимаются колотить друг друга, забыв своего ребенка даже покормить, не говоря уж о том, чтобы еще и ласкать и воспитывать его, то о чем тут вообще говорить? Безусловно, тогда малышу будет лучше у когото другого. – Вот именно! У когото другого! В семье ему лучше, а не в казенном учреждении! Дети ни в чем не виноваты. Они не должны начинать свою жизнь с казармы. Тем не менее, в самом интернате все оказалось тоже очень милым и симпатичным. Подруги сразу же сказали, что им необходимо пройти к заведующей. И без лишних разговоров им тут же объяснили, что для этого нужно подняться на второй этаж, повернуть налево по коридору и дойти до самого конца. – Там вы нашу Веру Васильевну и найдете. Идите, не заблудитесь. Подруги прошли на второй этаж, по пути встретив нескольких воспитанников. Все дети были в возрасте от трех до семи лет и выглядели вполне довольными своей жизнью. Чистенькие, ухоженные, с яркими блестящими глазками, они совсем не выглядели в чемто ущемленными и вообще ущербными. И к подругам с воплями: «Мама, мама, забери нас домой!», как девушки втихомолку опасались, вовсе не подбегали. Да, дети им улыбались, махали им ручками, некоторые даже здоровались, но и только. Подруги дошли до кабинета заведующей, постучались и, дождавшись разрешения, вошли внутрь. Вера Васильевна оказалась миловидной маленькой женщиной с умным взглядом черных глаз. В ней явно чувствовалась примесь какойто инородной крови. Волосы ее, когдато темные, а теперь поседевшие, были уложены в тугую прическу. И подруги мимоходом удивились – до чего же не подходит этой женщине ее имя. – Чем я могу вам помочь? – спросила она у подруг. – Вы откуда? – Мы к вам по личному вопросу. – Вот как? Я вас слушаю. – Скажите, вы давно работаете в этом месте? Вера Васильевна откинулась на спинку стула и, прищурившись, спросила: – А по какой причине у вас вдруг возник такой вопрос? Вы что, сомневаетесь в моей компетенции? Считаете, что я занимаю чужое место? – Что вы! Что вы! – перепугались подруги. – Совсем мы не хотели вас обидеть! – Да? А в чем же тогда дело? – Нас интересует одна ваша бывшая сотрудница… – И кто же? – Ольга Петровна Прянишкина. Вы хорошо ее знали? Стоило прозвучать имени Петровны, как на лицо заведующей словно бы упала темная тень. Она нахмурилась, а потом даже отвернулась от подруг в сторону. У ее губ проявились резкие складки. И она так крепко сжала челюсти, что под ее сухой морщинистой кожей заиграли желваки. Ей явно не хотелось говорить об Ольге Петровне, но и совсем промолчать она тоже не могла, была слишком хорошо воспитана для этого. – Да, у нас была такая сотрудница. Но я ее едва помню, – наконец произнесла Вера Васильевна с явной неохотой. – Она давно ушла от нас и… – И что? – Я ничего не знаю о ее дальнейшей судьбе. – Совсем ничего? – Нет, я ничем не могу вам помочь. И она выразительно развела руками. А затем взяла несколько бумажек, которые лежали у нее на столе, и углубилась в их чтение. Потом достала несколько папок и принялась перебирать их содержимое, всячески демонстрируя, как много у нее дел и как ей некогда. Видимо, тем самым подразумевалось, что подруги должны сами все понять, попрощаться и уйти. Но они медлили.