– Они вырезаны из мрамора, – произнес злодей. Затем разжал свирепые челюсти и бросил кости себе в рот, с хрустом разжевал их, проглотил и облизнул пасть. Я крепко сжала руки, чтобы они не дрожали. Махишасура просто смотрел на меня. Я сглотнула. – Где Пип? – Мои асуры говорят, ты думаешь, что сможешь победить меня, – сказал он, будто не слышал вопроса. – Это правда? Ты, которая убежала от меня, когда мы виделись в последний раз? От его довольного тона я почувствовала себя маленькой и трусливой. Стиснула зубы. – Ты отнял у меня этот мир. Я должна победить тебя. – Ах да, – изрек он с низким холодным смешком. – Конечно. – Моя мама… – Мы оба знаем, что речь не о твоей матери, – перебил монстр, отмахиваясь от моих слов. – Все, что здесь происходит, касается только нас с тобой. Ты сама сказала, что должна победить меня. Разве не для этого ты создала этот мир? – Зачем мне нужно создавать целый мир только для того, чтобы победить тебя? – спросила я в замешательстве. – Я не знала, что ты настоящий. Ты был для меня просто сказкой. Махишасура вскинул голову и втянул воздух через ноздри. В следующее мгновение я поняла, что он смеется. – Какой же ты нелепый, глупый ребенок. Разве не видишь? – Что не вижу? – Думаешь, это случайность, что из всех историй, которые ты могла бы воссоздать, ты выбрала именно мою? Я уставилась на него. По коже побежали мурашки, но я лишь крепче сжала руки. – Мне понравилась твоя история, – сказала я тихим дрожащим голосом. – Вот и все. Он поднялся с трона, его рога блестели, возвышаясь надо мной. – Вот и все, – повторил злодей, его голос стал чуть громче низкого насмешливого рычания. – Не напомнить ли тебе ее? Когда-то существовал идеальный мир, полный солнечного света и радости. Но вот однажды явилось чудовище. И мир погрузился во тьму. – Я знаю эту историю, – прошептала я. – Тогда скажи мне, почему ты выбрала именно ее. Мое сердце отчаянно забилось, словно бабочка, пытающаяся вырваться из поймавших ее ладоней. Я не могла говорить. – Жила когда-то солнечная девочка, не так ли? – спросил Махишасура. Его голос скользнул в мое сознание, как змея, которая легко проникает даже в самые потаенные места. – А потом чудовище забрало солнце. Так что же девочка сделала? Создала мир, в котором чудовище было повержено, надеясь, что так она победит свое собственное чудовище. – Это… – У меня пересохло в горле. – Но это же не… – Нет? – Когтистый палец коснулся моего лба, и я отпрянула. – Разве там нет чудовища, которого ты боишься, Кики Каллира? Слезы наполнили мои глаза. – Ты ничего не знаешь обо мне. – Я знаю о тебе все. Я не смог бы ворваться в твой мир и принять его за свой, если бы не знал тебя настолько хорошо. Ты не можешь победить меня, потому что я – это ты. Я – та часть тебя, которой ты боишься больше всего. – Нет. Неправда! – Вот почему ты выбрала эту историю, – продолжал Махишасура. – Вот почему ты считаешь, что должна забрать у меня этот мир. – В конце истории ты проиграл, – промолвила я, набравшись смелости. – Разве я не вернулся? Разве я сейчас не здесь? Это-то и пугает тебя больше всего, не так ли? Ты боишься, что, независимо от того, что ты сделаешь, монстры останутся навсегда, – он подошел ближе, и мне пришлось запрокинуть голову, чтобы заглянуть в его злые глаза. – И они останутся, – сказал король демонов. – Я останусь. Глава девятнадцатая Демон-бизон втолкнул меня в холодную, сырую камеру и захлопнул тяжелую дверь. Обхватив себя руками и дрожа, я слушала, как удаляются его шаги. – Кики! Я развернулась. Пип бросился ко мне через всю камеру и, врезавшись в меня, крепко обнял. – Ты в порядке! – воскликнули мы одновременно. – Меня посадили сюда недавно, и я не знал, что с тобой случилось, – сказал мой друг. – Сначала меня отвели к Махишасуре, – ответила я. Глаза Пипа округлились. – Что он сказал? – Он… – Я не могла признаться ему. Я отошла от Пипа и погрузилась в себя, отчаянно пытаясь не думать о том, что сказал мне Махишасура, и, конечно же, это оказалось единственным, о чем я могла думать. Неужели он прав? Был ли этот мир, этот Майсур просто холстом, на котором я нарисовала свой хаотичный беспокойный мозг? Может быть, таким способом я старалась не только сбежать из собственной головы, но и вытащить наружу те качества, которые я ненавидела, и поместить туда, где их можно попробовать победить? Майсур был совершенен до Махишасуры. Я была счастлива, пока мой мозг не предал меня. Неужели моя версия Махишасуры оказалась просто жестоким проявлением того, что заставляло меня лежать без сна по ночам, беспокоиться, грызть ногти, пока они не превращались в лохмотья, и вызывало странные, ужасные мысли в моей голове о незапертых входных дверях и убитой маме? Неужели моим врагом являлась я сама? Хуже всего, конечно, оказалось то, что он сказал в конце: «Я думаю, ты боишься, что независимо от того, что ты делаешь, монстры останутся навсегда». Измученная, я села на пол камеры и прижала колени к груди. От тяжелых мыслей голова разболелась. Из раздумий меня вырвал Пип, присевший рядом. – Между прочим, – сказал он пугающе бодро для человека, заключенного в темнице короля демонов, – Добрая ведьма вон там. Я проследила за его пальцем, указывавшим на соседнюю камеру. Ее отделяла стена из прутьев, по другую сторону которой я увидела молодую женщину, лежащую на спине на тонкой подстилке и что-то напевающую себе под нос. – Эй, – неуверенно позвала я. Она посмотрела на меня. Ее ярко-фиолетовые глаза сверкали как аметисты на смуглом красивом лице, обрамленном длинными и густыми темными волосами. Она выглядела как более молодая версия моей матери, за исключением фиолетовых глаз. – Это ты, – сказала ведьма, – причудливый архитектор нашего мира. Я слегка улыбнулась ей: – Как давно ты находишься здесь? – Тысячу жизней лунного яблока, сто оборотов золотого гуся и три вспышки сапфира, – ответила она. – А сколько это в человеческом времени? – осторожно поинтересовалась я. Добрая ведьма вздохнула, словно ответ был совершенно очевиден. – Семь недель. – На мои вопросы она отвечала в том же духе, – сообщил мне Пип. Он помолчал, а потом поправился: – За исключением того раза, когда я спросил ее, может ли она вытащить нас отсюда с помощью какого-нибудь колдовства. На этот вопрос она вообще не ответила. – Такая глупость не заслуживает ответа, – вздернула нос Добрая ведьма. – Разве я осталась бы здесь, если бы могла выбраться? – Я не уверен, что ты правильно назвала ее, – сказал мне Пип. – Ей больше подходит имя Злая ведьма. Я невольно хихикнула. – А где остальные пленники? – спросила я Добрую ведьму. – Ты что, здесь одна? – Все прочие в стране звезд и меда, – ответила наша соседка. Увидев мой непонимающий взгляд, она закатила глаза и перевела: – Остальные пленники мертвы. Они никогда не задерживаются здесь надолго. – Как же тебе удалось пробыть тут семь недель? – поинтересовался Пип.