Почувствовав толчок, Мирон вынырнул в Минус. Шея была свободна. Он кашлял, не в силах справиться с мощным потоком воздуха, хлынувшим в грудь. Сквозь слёзы он видел прямую и жесткую, как карандашный штрих, фигуру. Карамазов, — понял Мирон. Старик приближался, в его вытянутой руке было что-то тяжелое, стальное. Оно выплёвывало огненные вспышки. Древний револьвер, — с удивлением узнал Мирон. — Музейная редкость… Пули, одна за другой, ударяли в голову клона, дыра в виске становилась всё больше, из неё летели ошмётки серой губчатой массы. Они были похожи, создатель и его порождение, почти как близнецы — только Карамазов выглядел гораздо старше. Вот револьвер щелкнул — и ничего. Патроны кончились. Ясунаро опустился на колени — голову он держал очень прямо, взгляд устремлен на Амели. Он пытался что-то сказать. Губы шевелились, но из горла не доносилось ни звука. Развороченные лёгкие перестали качать воздух. Мирон, кашляя, сквозь слёзы, всё смотрел на клона — казалось, он вот-вот преодолеет слабость, поднимется и бросится в атаку… Но нет. Закрыв глаза, Ясунаро рухнул вниз лицом, как подпиленная балка. Амели закричала. Лицо её исказилось, но не горем — яростью. Скрючив пальцы, словно гарпия, она бросилась на деда. — Ты убил его! — визжала она. — Ты убил моего Ро! Карамазов поймал её за запястья и удержал с неожиданной для старика силой. — Я был должен, — сказал он спокойно. — Иначе он убил бы нас всех. — Мне он никогда не причинил бы вреда! — закатывалась в истерике девушка. — Он любил меня! — Так вот, значит, как ты его привязала, — задумчиво сказал старик. — Феромоны. Китано говорил, что это возможно, но я не верил. Не хотел верить. — Всю жизнь он ненавидел тебя, дед. Мечтал избавиться от твоего контроля, сбросить твоё господство. — Создание неспособно ненавидеть создателя. В них не закладывают такой функции. — Ясунаро был другим, — внезапно успокоившись, сказала Амели. — Он был личностью, а не жалкой копией. Это он научил меня быть свободной. — Он засрал тебе мозги! — неожиданно грубо крикнул Карамазов, но тут же помрачнел. — Прости, внучка, это было моей ошибкой. Я сам должен был быть с тобой, — он посмотрел на девушку. — Но теперь мы всё изменим. Мы оба теперь свободны, и можем заново узнать друг друга. Ведь ты — моя кровь, Орэн! Она улыбнулась светлой тихой улыбкой. Расслабила руки, потянула их вниз — и старик разжал хватку на её запястьях. — Конечно, мы теперь всё исправим, дед. Из ладони Амели вырос меч. Всё так же улыбаясь, она всадила клинок в живот Карамазову. Без малейшего сопротивления провела им справа налево под диафрагмой, затем — наискосок вниз, и обратно — слева направо. Резко выдернула — клинок, как и её рука, был покрыт кровью. А потом она равнодушно смотрела, как старик медленно падает на колени. Глаза его расширились, радужки стали огромными, превратив взгляд в чёрный туннель. Карамазов упал. Так же, как его порождение, его клон. Совсем рядом, в той же позе — лицом вниз. Всё случилось так быстро, что Мирон успел только сделать шаг. Затем — подбежать и опуститься рядом со стариком. Заглянуть в лицо… Глаза Карамазова были пусты и холодны, как зимнее небо над Москвой. Мирон поднял голову и посмотрел на Амели. Та стояла, тяжело дыша, широко расставив ноги — с удивительной чёткостью он увидел хромированные пряжки на её чёрных ботинках, а рядом с ними — тяжёлые, тягучие капли, которые падали с кончика клинка и впитывались в ржавчину под ногами. Он не видел выражения её лица — волосы падали чёрной волной, сквозь них виднелся только острый белый подбородок. Мирон поднялся. Усталость текла по телу, словно холодный вязкий кисель, от которого размягчались кости, а мышцы делались ватными и непослушными. — Что дальше? — спросил он Амели. Та мотнула чёлкой, чуть отвернулась — Мирон успел заметить слёзы, повисшие на длинных ресницах. — Уходи, — сказала она. — На сегодня достаточно смертей. Негромкое стрекотание над головой не сразу воспринялось, как посторонний звук. Сначала Мирон подумал, что это — звон в ушах, от неожиданно упавшей тишины. И только подняв голову, понял, что это дрон. Тот самый, что сопровождал автомобиль Карамазова. Наведя на Амели небольшой автоматический пистолет, дрон выстрелил. Одна пуля попала девушке в плечо. — Стой! — закричал Мирон и нырнул в Плюс. — Платон, не стреляй! И осёкся. Виртуального Токио больше не было. Насколько хватало глаз, простиралась свалка. Кучи мусора громоздились, словно барханы в пустыне. Кое-где от них поднимался дым, пахло гарью и горелой рыбой. Сквозь плёнку виртуальности Мирон видел, как Амели бежит по платформе, как за ней, посылая жгучие искры, летит дрон… — Платон! — закричал он что есть сил. — Где ты? Амели добежала до края платформы, и раскинув руки, упала вниз. — Не-е-ет! — закричал Мирон, выходя из Плюса. Бросился вслед за девушкой, ожидая увидеть на волнах, далеко внизу, крошечную фигурку. Прямо перед ним, откуда-то из-под платформы, вынырнула красная, похожая на бублик с прозрачным пузырём кабины, авиетка и взмыла в воздух. Раздался всего один выстрел, и дрон разлетелся на куски. В кабине он успел разглядеть знакомый бледный профиль… На платформе было холодно. Солнце садилось, дул пронзительный, сбивающий с ног ветер, и даже здесь, на такой высоте, он ощущал на губах солёные брызги. — Платон! — позвал Мирон, вернувшись в Плюс. Мусорное море заколыхалось, расступилось и на поверхность вынырнул серебристый истребитель. Трансформировался в человекоподобную фигуру, миг — и рядом стоит брат. Костюм в ёлочку немного потрёпан, но всё еще элегантен, туфли начищены, волосы в строгой стрижке уложены волосок к волоску. — Зачем ты стрелял по Амели? — спросил Мирон. — Она не хотела причинить мне вреда. — Это был не я, — пожал плечами Платон. — Сонгоку тоже способен управлять периферийными устройствами. — А машина? Это ты столкнул броневик Карамазова с платформы? — Прости, — по виду брата было незаметно, что он слишком уж огорчён. — Я был несколько занят, так что не знаю, о чём ты говоришь. Мирон нервно огляделся. — Мы здесь одни? — спросил он брата. — А кого еще ты хочешь увидеть? — Ты победил или проиграл? — спросил Мирон, оглядывая мусорную пустошь. — Ни то ни другое, — пожал плечами брат. — Сонгоку слишком силён. Он изучил все возможности Плюса задолго до меня. Но я ему не уступил. — Судя по разрушениям, — сказал Мирон, оглядываясь, — Именно уступил. Где файервол Технозон? — Я сделал его невидимым, — отмахнулся брат. — Но он на месте, не беспокойся. — Карамазов мёртв, — сообщил Мирон. — Убит собственной внучкой. А старик, в свою очередь, убил Ясунаро. — Франкенштейн и его творение, — кивнул Платон. — Рано или поздно создатель всегда убивает своё порождение. Не может допустить, чтобы оно обрело свободу. — Клон был чудовищем. Это он убил нашего отца. — По приказу Карамазова, — кивнул брат. — Это он так сказал, — возразил Мирон. — Но мне не кажется, что это правда. — Это правда. Я провёл расследование. — Почему тогда не сказал мне? — Это ничего бы не изменило, — Платон смотрел не на Мирона, а на чёрную точку, летящую низко над землёй. Точка заметно приближалась. — И давно? — Мирон чувствовал, как в Минусе становится всё холоднее. — Давно ты об этом узнал? — Когда неизвестный благодетель оплатил наше образование. Мать сказала, это грант, но я не поверил, в отличие от тебя. Мы не подавали заявок на гранты… Я провел расследование, в результате которого вышел на Карамазова. Предположить, что он не пачкал руки лично, а послал клона — было делом дедукции. — То есть, у тебя нет доказательств. Клон мог действовать самостоятельно. Он освободился от господства Карамазова… Так сказала Амели. И еще… — Мирон тоже посмотрел на точку, за которой наблюдал Платон. — Почему ты мне не сказал? Если ты знал обо всём с тех пор, как мы поступили в универ, почему не поделился?