Наверное, влияла гроза. Или модем, который наконец-то заработал. Но – Барсучонок готов был заложить собственные кроссовки – дело было в девушке. От неё словно пахло озоном. Так, что волосы становились дыбом, а каждый шаг отдавался электрическим разрядом. – Как тебя зовут? – спросил он. Вдруг если с ней поговорить, этот морок пропадёт? – Диана Кель. – А я – Виктор Барсучонок. Кстати, уже половина урока прошла. – Не страшно. Осталась ещё половина. А вот и кабинет химии. Барсучонок хотел сказать что-то ещё, но не успел. Девушка распахнула дверь и вошла, даже не постучав. Класс был удручающе пуст. Голые синие парты наводили тоску, а на доске осыпались позавчерашние формулы. Возле учительского стола возвышался вытяжной шкаф, похожий на стеклянный саркофаг. Внутри сидел Погорельский. Староста читал книгу и был спокоен, как наглядное пособие. Диана не удостоила его даже взглядом. Быстро и бесшумно пересекла класс, подёргала дверь лаборантской (заперто), заглянула за шторы и начала проверять задние парты. Барсучонок смотрел на неё с удивлением. Погорельский оторвался от книги и тоже смотрел. – Люди есть, – сообщила Кель, – не меньше троих. Умеют играть в преферанс. Сейчас очень осторожно открывай стеклянный ящик и спрашивай, что здесь произошло. Барсучонок сдвинул щеколду и поднял раму вытяжного шкафа. Погорельский спустился на пол и потянулся, как проснувшийся кот. – Что случилось? – спросил Барсучонок, не спуская глаз с девочки. – Пятьсот вистов случилось. – И тебя посадили? – Ну не деньгами же отдавать! – А где остальные? – В столовую пошли. – А учительница? – Уволилась. Пока новую не найдут, химии не будет. – Отличная новость, – Барсучонок несколько повеселел, – Кстати, эта девушка – наша новенькая, зовут Диана Кель. Она поможет тебе наконец-то перестать быть старостой. – Неужели? – теперь Погорельский смотрел на девочку с любопытством, – Я тогда ей цветов куплю. Вот честно! Надо сказать, что выборы старосты были главной политической интригой 9 «А» класса. С самого первого года учёбы весь класс надеялся, что что-то произойдёт и каждый сентябрь надежду колошматили вдребезги. Женская половина выдвигала Четвергову, мужская – Погорельского. А затем оба кандидата прилагали все усилия, чтобы от высокой должности отказаться. Но отчитываться за весь класс никто другой не хотел. А снять кандидатуру или подать в отставку было невозможно – это вам не президентские выборы! Новеньких в классе не появлялось. Вот и вышло, что парней из года в год оказывалось на одного больше и они всегда голосовали за своего кандидата. Поэтому Погорельский побеждал год за годом. И тратил на ненужные обязательства время, которое мог бы провести с книгой. Он предчувствовал, что останется старостой до конца школы. А то и до конца своих дней. В прошлом году он, правда, организовал с Барсучонком заговор и попытался совершить небольшой государственный переворот. В решающий момент Виктор сделал вид, что забыл поднять руку, а потом спохватился и проголосовал вместе с девочками. Но увы, переворот сорвался – за два дня до этого Иванова и Болтунович отравились блинами и отлёживались в больнице. Как итог, голосов оказалось поровну, и несчастный староста сохранил свой титул. Виноватым признали Барсучонка и даже отвесили ему пару подзатыльников. «Я-то что мог сделать? – оправдывался Виктор, – Руку поднял, как и обещал!» «Надо было две поднимать!» – негодовал в ответ Антон Моськин, сын юриста. Диана закончила осмотр класса и вернулась к окнам. Барсучонок заметил, что портфель у неё совсем новый, со сверкающими золотыми застёжками. Не иначе, купила специально для новой школы. – Какой у нас следующий урок? – спросил Виктор у старосты. – Физкультура. – Это просто замечательно! Надо сказать, что физкультура была у Барсучонка любимым уроком. Он был от неё освобождён и всегда проводил эти сорок пять минут с пользой. Например, в кабинете информатики, очищая подземелья от всякой нечисти. – Информатика открыта? – спросил староста. Он тоже теперь сиял, как новенькая лампочка Ильича, предвкушая свободу от ручек и журналов. – Ага. Пошли вместе. Не везёт в картах – повезёт в человекоубийстве. Диана, пойдёшь с нами? На наших компьютерах можно пасьянсы раскладывать. Кель повернула голову. Барсучонок понял – он опять брякнул что-то не то. Нет, во взгляде не было обиды. Женскую обиду он видел настолько часто, что давно к ней привык. Это было что-то другое. Что-то, для чего он не знал даже названия. Там полыхала ровная, раскалённая добела ярость. Казалось, ещё секунда – и девушка вцепится ему в горло. – Нет, – сказала Диана, – Идите без меня. И карты заберите. Ненавижу пасьянсы! 3 Кабинет информатики оказался закрыт. Похоже, сегодня монстрам было суждено уцелеть. Делать было нечего. Даже поесть не хотелось. Так что они просто отошли к окну и уселись на подоконнике. – Как тебе новенькая? – спросил Погорельский, – Нормальная? – Стрёмная, – ответил Виктор, – очень стрёмная. Я увидел её в первый раз полчаса назад – и уже боюсь. – Боишься, что влюбишься, и она откажет? – Нет. Боюсь её обидеть. – Знаешь, она не похожа на хрупкую девочку из фарфора и комплексов. – Нет, я за себя боюсь. Не скажу, это её родители влияют или она сама такая… Но если такую обидишь – костей потом не соберёшь. – Да ладно тебе! Увидел красивую девочку и уже испугался. – Знаешь, она не только красивая. Видел её руки? Ударит разок – и не встанешь. – Может, просто боксом занимается? – Девочка занимается боксом? – Ну… эпоха обязывает. Помнишь брата Вульского? Легендарный брат Вульского был музыкант-балалаечник, заслуженный артист, ушедший теперь в другой бизнес. Инструмент напоминал о себе до сих пор. Заслуженный артист легко сгибал ложки и давил из картофелины сок, сжав её в кулаке. В его новом бизнесе это было очень полезным умением. – Да, помню. И знаешь – я бы хотел учиться с таким в одном классе. Даже если это будет девочка. Стукнет нечаянно – и придётся заказывать катафалк. Прозвенел звонок. Погорельский отчалил на физкультуру, и Барсучонок снова остался один. Он посмотрел в окно – там звенел всё тот же дождь. Да, делать нечего. Придётся бродить по школе.