К вечеру сильно потеплело, и я пошел к ручью, чтобы вымыться. Всякое может случится, а на свидание с Господом или кто там грешников принимает, вонючим как черт являться не гоже. Мылся долго, с удовольствием, а когда уже начал одеваться, почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. — Подглядываете, Майя Александровна? — Я не подглядываю… — смутилась Майя. — Я вас, простите, уже во всяких видах насмотрелась. Просто я тоже хотела вымыться. — Не смею препятствовать. — Но… — девушка покраснела. — Вас что-то смущает? Нагота естественное состояние человека. Хорошо, не стоит краснеть. Я вас посторожу. И отвернусь, отвернусь… Вопрос с собственной помывкой пришлось отложить и заняться караульной службой. Впрочем, я совместил приятно с полезным и вовсю подглядывал. Правда, скорее всего, Майя об этом прекрасно догадывалась, но визжать и ругаться не стала. А потом вышла на берег, и вовсе позвала меня: — Саша… — Майя? — Чего вы ждете? — недовольно бросила девушка. — Поцелуйте же меня. Тут все и случилось. Уже потом, мы лежали на траве, а Майя всем телом прижималась ко мне и горячо шептала: — Не надо ничего мне обещать, не надо. Я сама так захотела. И ни о чем не жалею. Потому что… это было прекрасно… И если нам суждено умереть… — Нам суждено жить, — я поцеловал девушку. — Долго и счастливо. — И ты будешь рядом? — Буду. Но не всегда. — Мог бы и соврать… — Майя фыркнула. — Но лучше будь всегда честным. — Буду. Но не всегда. — Ты просто несносен! Перед тем, как возвращаться на стоянку, она сняла с себя тоненькую цепочку с небольшим медальоном и повесила мне на шею. Маленький кружок из потемневшего серебра, с вычеканенным на нем, уже почти стершимся изображением креста и еще каких-то непонятных знаков. — Осетины христиане, но одновременно остались немножко язычниками, — объяснила Майя. — Этот амулет очень старый и приносит счастье. Пусть он всегда будет с тобой… Я в ответ ее молча поцеловал. Немножко счастья мне точно не помешает. А как только стемнело, мы вошли в Александровск… Глава 24 — Черт… — я глянул на светящийся циферблат трофейных часов. — Сколько можно возиться… Полтора часа назад, отправил две группы перерезать телеграфные и телефонные провода — раньше было нельзя — японцы могли всполошиться. Первая уже вернулась, а вторая по неизвестной причине задерживается. Атака назначена ровно на полночь, с разных направлений, несколькими отрядами, работаем строго по часам, никаких согласований в случае непредвиденных обстоятельств не предусмотрено, увы, портативных раций пока и в помине нет и еще долго не будет, так что любая несогласованность, грозит нешуточными неприятностями. Раздался шорох и из кустов, словно чертик из коробочки, выскочил Назарка, мальчишка прибившийся к нам вместе с людьми Петухова. — Готово… — гордо объявил он, но увидев мое лицо, торопливо зачастил: — Дык, отходили подальше, чтобы японы не заметили. — Молодец, — коротко бросил я, шагнул к Майе, взял за ладони, подержал их в своих несколько секунд, а потом тихо скомандовал: — Выступаем. Сестры пока оставались на стоянке; не скажу, чтобы они это восприняли с удовольствием, но хотя бы перечить не стали. Увы, от шальной пули никто не застрахован. Опять же, черт его знает, как дело обернется. Японцев больше в полтора раза, да и удача персона довольно капризная. С сопки спустились без неожиданностей, за несколько десятков метров до окраин Александровска, я притормозил отряд, а дальше пошел только с айном и Лукой. Тайто, как лесной житель, от рождения отличный лазутчик и диверсант, к тому же, я очень рассчитываю на его лук, а великан, несмотря на свои грандиозные габариты, умеет двигаться быстро и бесшумно. Японцы беззастенчиво пользовали еще русский сторожевой пост. В мерцающем свете керосинового фонаря, висевшего на полосатой караульной будке, угадывалась короткая плюгавая фигурка в неопрятно топорщащейся шинели. Еще двое, как оловянные солдатики, торчали у шлагбаума. Смена караула только произошла, и солдатики все еще образцово-показательно демонстрировали службу, на тот случай, если разводящий вдруг вернется для проверки. Впрочем, долго усердствовать они не стали: один остался, а остальные распалили небольшой костерок в сторонке, уселись возле него и принялись жарить курицу, насаженную на палку, как на вертел. Я вытащил из колчана длинную стрелу с плоским широким наконечником, наложил ее на тетиву и плавно поднял прихватизированный у айнов лук. За время своих средневековых похождений, я стал неплохим арбалетчиком, из лука стрелять тоже научился, правда гораздо хуже, но на расстоянии в двадцать метров, все равно уверенно попадал в небольшую тыкву. Примерным размером с башку среднестатистического японца. Коротко тренькнула тетива — стрела с легким свистом спорола воздух и с глухим стуком впилась в затылок одного из солдат у костра. Почти стразу же завалился прямо в огонь второй — айн, как всегда, сработал на отлично. Мерзко запахло паленой шерстью, японец в будке встревоженно обернулся и тут же рухнул на колени, тоненько вереща и судорожно пытаясь дотянуться правой рукой до засевшего под лопаткой древка. Я быстро добежал до него, пинком опрокинул и коротко рубанул по затылку томагавком. А потом ухватил за воротник шинели и поволок в кусты на обочине дороги. Лука туда же разом оттащил остальные трупы. Я глянул на часы и удовлетворенно хмыкнул. — Лиха беда начало… И отмахнул айну. В воздухе тут же раздалось громкое уханье, а еще через несколько минут из зарослей начали выскакивать едва заметные в темноте фигуры. Окраины проскочили быстро, огородами, затем отряд разделился. Максаков с двумя десятками бойцов помчался сразу к пристани, а я со своими направился к резиденции генерал-губернатора. Северней работал отряд Собакина, держа направление на тюрьму: выстрелов слышно не было, значит им тоже удалось войти в Александровск без шума. Задумка простая, скрытно проникнуть в поселок, ударить по ключевым точкам, а дальше сразу отступить к причалам и сесть в глухую оборону, дожидаясь пока Максимов раскочегарит японскую лоханку. — Так… — я притормозил, сориентировался по угадывающемуся в темноте куполу церкви и рысью припустил по улице. Рядом бежал интендант, чуть поодаль Лука с Тайто, а основная группа позади всех. Но только выскочил из переулка, как нос к носу столкнулся с японским патрулем из пяти солдат. — Твою мать… — ругнувшись от неожиданности, я снес первого прямо на ходу, с налета рубанув томагавком по черепу, в развороте секанул второго, отпрянул в сторону, чтобы выбрать следующую цель, но Свиньин уже закрутился в серии размашистых ударов и, в буквальном смысле, раскромсал остальных. После чего виновато пожал плечами, мол, извините, сам от себя не ожидал. Я одобрительно кивнул ему, показал топором направление отряду и зашипел: — Живее, живее… Когда до резиденции оставались считанные метры, от тюрьмы рванул треск заполошной стрельбы. И почти сразу же застучали выстрелы со стороны причалов. — Давай сюда! — я резко затормозил и отмахнул топором по сторонам, разгоняя бойцов по укрытиям, после чего сам сиганул за каменный заборчик и залег. Ждать долго не пришлось, уже через пару минут, от бывшей резиденции генерал-губернатора, нам навстречу рысью понеслась большая группа японцев, во главе с несколькими офицерами в немалых чинах. К счастью или к несчастью, тучи разошлись, луна светила в полную силу, и я прекрасно рассмотрел самураев. И дождавшись пока они приблизятся, проорал команду. Треснул нестройный залп — первые ряды японцев словно корова языком слизнула, хотя японцы все еще по инерции продолжали бежать к нам. Но когда гулко забухал французский пулемет Луки, солдатики рванули в рассыпную по сторонам, залегли и принялись отстреливаться. — Держи их здесь ровно полчаса… — приказал я поручику Петухову. — Затем уходишь к причалам. А сам, со Свиньиным, айном и отделением бойцов, нырнул в переулок и по соседней улочке понесся к резиденции. Харагучи, мать его так! Мне нужен генерал Харагучи! Живым, мертвым, все равно, но пока я не достану этого ублюдка — не успокоюсь. По показаниям пленных, именно командующий японской группировкой отдавал команду уничтожать мирных жителей. По пути наткнулись на нескольких японцев, удумавших обойти наших и в короткой схватке положили их всех до единого. Свиньин вошел во вкус и сам срубил двоих, остальных просто перестреляли. Еще несколько минут сумасшедшего бега и мы выскочили к торцу здания резиденции. — На месте! — Я поднял руку и прислушался. Над Александровском стоял сплошной треск винтовочной пальбы, сквозь которые прорывались короткие гулкие очереди Гочкиса Луки. Взрывов слышно не было, значит японцы не успели пустить в ход орудия. На втором этаже резиденции, в личных покоях бывшего губернатора Ляпунова, светились все окна, а через отрытые форточки слышался японский говор. У парадного, за каменными клумбами залегло с десяток солдат, в проемах окон первого этажа тоже угадывались силуэты японцев. — Здесь, родной… — радостно ощерился я и жестом подозвал к себе бойцов. — Так… парни, чуть ниже перебежите улицу и обстреляйте косоглазых, но вперед не лезьте, только обозначайте активность — надо просто отвлечь внимание. Работаете минут сорок, дальше уходите в порт. Поляков — за старшего. Алесей Федотович, Тайто, вы за мной…