Офицеры потупили головы. Я протянул паузу, а потом резко бросил: — Раз так, слушай боевой приказ! Известие об этом мирном договоре до личного состава не доводить, считать намеренной японской дезинформацией. А сейчас поднимайте людей, готовимся к немедленному маршу на Александровск. Возражения? Возражений не последовало, уныние у офицеров тоже как рукой сняло. То-то же! Я вас научу Родину любить, мать вашу! И себя заново научу… Сборы были недолгими, уже к обеду мы двинулись в путь. Бойцы восприняли приказ как само собой разумеющееся — последние победы неимоверно воодушевили людей. Я пробовал выявить сомневающихся, но таковых не нашел. Отряд разделил на три части, для пущей скрытности. Собакин возглавил первый, Петухов — второй. Третьим, в составе двадцати пяти человек на лошадях — командовал лично я. С собой взяли только пулеметы и одну пушку, которую разобрали и погрузили вьючным способом. Остальную артиллерию спрятали, с ней будем тащиться черт знает сколько — тридцать пять верст в реальности Сахалина — это как все пятьдесят на материке. Отряд Собакина отправился в сторону Михайловки, чтобы там свернуть на Александровск, Кошкин пошел через Арково. Ну а мои — прямым маршрутом. За несколько верст до цели встретимся, а там уже все будет зависеть от обстановки. Сам переход нет нужды описывать в красках. К счастью, обошлось без человеческих потерь, правда пару лошадей пришлось пристрелить — поломали ноги в лесных буераках. Майя и Мадина перенесли дорогу прекрасно, личный состав — терпимо, а лично я физически вымотался до самого крайнего предела, думал не сдюжу. Ни для графа божьей милостью Жана Арманьяка, ни для штабс-ротмистра Любича, длительные конные переходы по пересеченной местности не были в диковинку, но все больше и больше начали сказываться ранения и контузия, так как, увы, толком долечится у меня просто не было времени. И неизвестно, когда появится. Но не суть, добрались и добрались. Встреч с японцами по пути удалось избежать — на Сахалине населенных пунктов раз и обчелся, а косоглазые не лезли в дебри, которыми как раз мы и шли. Но когда прибыли на место, к истоку реки Малая Александровка, в трех верстах от самого Александровска, выяснилось, что остальные отряды задерживаются. Пришлось становиться лагерем и ждать. Ну а сам я отправился на вылазку — так как за двое суток, обстановка могла смениться кардинально и вместо роты, в Александровске мог появится целый полк. С собой взял Тайто, как проводника и Луку в качестве силовой поддержи, вдобавок прихватил Максакова — мичман, каким-то странным образом, перенес конный переход довольно терпимо и способности передвигаться пешком не утратил. Уже к исходу дня, мы обосновались на одной из сопок, полукругом обступивших Александровск. Сам поселок, городом этот населенный пункт назвать язык не поворачивался, лежал перед нами как ладони. Я именно сюда прибыл по этапу, но долго в поселке не задержался и пошел гулять по сахалинским острогам. Да уж, еще та история… Да и хрен на нее, я сюда заявился не ностальгии придаваться. Удобно устроился на еще теплом замшелом камне и вытащил бинокль из футляра. Так, что у нас здесь… Гребаный «Сахалинский Париж», так еще его называли местные остряки. Население целых четыре тысячи — да еще примерно столько каторжников — но этих за людей вообще не считают. Даже после отправки на вольное поселение, они обязаны за двадцать метров шапку рвать при встрече с любым чиновником и сойдя в грязь с дощатого тротуара, почтительно кланяться. За время моего отсутствия ничего здесь не изменилось, кроме того, что российский флаг сменился японским. Маяк на мысе Крильон, бухта, причалы, деревянные домики, каменных зданий раз и обчелся, а двухэтажное вообще одно — резиденция генерал-губернатора. Деревьев в поселке почти нет, в одну из тяжелых зим вырубили, а посадить заново так и не удосужились. Грязно, убого и серо. Гражданских вообще не видно, одни косоглазые шатают. А это, видимо, стоит у причала, та самая «Какака», о которой говорил Петухов. Какая-то уж очень скромная лоханка, едва ли пять десятков метров в длину. А вот эта лайба побольше. — Сергей Викторович, что за корабли? — «Котака», миноносец первого ранга, — уверенно опознал посудину Максаков. — Скорость посредственная, пушечное вооружение скверное, зато минное отличное. Но с такой скоростью им воспользоваться проблематично. Второй — гражданский пароход. Уж извините, не знаю, как называется. — А чего над трубами дым? Собрались отходить от причала? — Вряд ли — дымы не те. Просто на корабле, — наставительно ответил Максимов, — всегда работают какие-нибудь котлы, даже на стоянке. — Сможете управлять таким? Я о военном. Мичман пренебрежительно пожал плечами. — Смогу. Но управлять мало, но без команды с места не сдвинешься. Вы что-то задумали, Александр Христианович? — Посмотрим… — буркнул я, снова прикладываясь к биноклю. Задумал… я многое задумал. Вот только исполнить будет сложновато. Через полчаса наблюдения, я выявил и нанес на карту все посты с восточной и северной стороны поселка. Японцы не то, чтобы полностью пренебрегали безопасностью, но просочится в город малыми группами, особенно ночью, большого труда не составит. Но вот солдат в Александровске оказалось что-то многовато, явно не рота с небольшим, как показали пленные. Но и не батальон — гораздо меньше. Так… основные места базирования, видимо казармы местного гарнизона… Орудия? А вот и пушки, стоят в ряд, возле тех же казарм. Харагучи, скорее всего, квартирует в бывшей резиденции Ляпунова, вон и часовые на входе торчат и желтая тряпка с красной кляксой на флагштоке. Морячки шастают по поселку, солдатики бегают, а вот местных что-то вообще не видно. В остроге заперты? Хотя нет, есть гражданские, в порту что-то таскают, при карауле. Стоп, а это что за херня? Возле резиденции губернатора стояла группа людей; японские и русские офицеры при форме, слегка разбавленные гражданскими лицами. Они мирно общались и никак не походили на врагов. Н-да… если не запамятовал, после войны Александровск остался русским. Наши прибыли принимать город? Или предатели? Черт, этот мирный договор мне полностью все обгадил. Не могли, уроды, потянуть пару месяцев. Если мы грохнем косоглазых в поселке, на нас обязательно спустят всех собак — причем не только японцы, но и наши. Но ладно: семь бед — один ответ. В Россию я пока не собираюсь, а здесь меня поди достань. Будут претензии, действительно свалю в Америку. — Большая стойбище! — уважительно протянул Тайто. — Моя здеся не была никогда. Раз пришел — казака не пустила, приклада била, плохая урода такая. — Ты еще много где не бывал, лохматый, — хмыкнул Лука. — А ты была? — Был, — великан отчего-то помрачнел. — Везде был. — Врешь, поди… — Помолчите пока! — шикнул я на друзей. — Стоп, а это что… Твою же мать!!! Из ближнего ко мне барака острога вывели под конвоем человека и повели в здание тюремной администрации. Он едва шел и солдатам приходилось в буквальном смысле тащить его на себе. И этого человека, я опознал как капитана юстиции, Стерлигова Бориса Львовича… Глава 23 От злости даже скулы свело. Но как? Где прокололись? Хотя в недостатке мозгов косоглазых точно не обвинишь. Стоило только тщательно досмотреть багаж — все, приехали. То, что компрометирующие материалы попали в руки к косоглазым — это неприятно, но не особо страшно — все дублировано и второй пакет компры, еще более подробный, остался у меня. Но капитана надо выручать. Шлепнут ведь и даже не поморщатся, плевали косоглазые на все эти мирные договора. И барона не пощадят. А перед смертью вытянут всю информацию — на это японцы тоже мастера. Или уже вытянули, что вернее. Увы, при достаточно тщательном и последовательно подходе, разговорить можно любого. Отдельные исключения только подтверждают правило. За всю мою средневековую эпопею таких исключений было всего несколько, но там почти во всех случаях причиной стойкости был религиозный фанатизм. Так что, надо исходить из того, что косоглазые уже в подробностях знают, кто им в тылу устраивает кузькину мать. Все наши планы им тоже досконально известны. И меры уже приняты. Если гражданских они перехватить не смогут, те уже успели уйти далеко на север, да и зачем они самураям, то нам… нам теперь деваться некуда. Скорее всего, все пути уже перекрыты или вот-вот будут перекрыты. К примеру, перебросить морем пару батальонов с юга Сахалина на север, чтобы перерезать нам дорогу — вопрос всего пары суток. Благо посудин у японцев хватает. Вот только самураи даже не подозревают, что мы сейчас стоим прямо у них под боком. Я и сам еще пару дней назад не собирался идти на Александровск, решение возникло совершенно спонтанно. И это может дать нам неплохие шансы. Но дорога открывается только в Россию. — Сергей Викторович, сколько людей влезет в эту «Какаку»? — «Котака», миноносец называется «Котака», — машинально поправил мичман. — Сравнительно много, весь наш отряд в полном составе, если без лошадей. Но придется пихать в трюм как селедку в бочку. — А на пароход? — На пароход — тысячи полторы, без особых проблем, — Максаков еще раз посмотрел на причал и удивленно заметил. — Кстати, он не японский — принадлежность вообще непонятная. Но тогда зачем он здесь? Подрядили кого-то или что-то перевезти? Может пленных собираются в Россию вернуть? А зачем вы спрашиваете? — Угонять будем. — Угонять? — мичман вытаращил на меня глаза. — Это, конечно, можно. Но команду где взять? — Здесь в остроге, сидят ваши моряки с «Новика», забыли? Около тридцати-сорока человек. А еще с вами трое. Хватит на миноносец? — Этого даже много, на «Котаке» команда всего человек тридцать… — мичман задумался и уже не обращая на меня внимания, забубнил себе под нос. — Машины — компаунд, тройного расширения, со мной же Стерненок, а он как раз механик, должен справиться, десять человек на котлы… остальных на орудия, а я за штурвал… Так… максимальный ход у него узлов семнадцать, а до нашего берега миль пятьдесят, так что, если не спохватятся, успеем проскочить в бухту Де-Кастри или к Николаевску… Можно прямо во Владивосток рвануть… да за такое, мне Анну на шею повесят или даже Георгия! Эх, знала бы маменька, на что я иду ради России-матушки… «А могут и погоны сорвать… — подумал я про себя. — Ну да ладно, мичман, мечтай, мечтай, это не вредно, а даже полезно…» Остаток дня прошел в наблюдениях — я нарисовал схему Александровска, нанес на нее места базирования самураев с маршрутами патрулей. План операции тоже уже сложился, осталось только дождаться отряды Собакина и Кошкина. На стоянку вернулся, уже когда стало темнеть. Костры разводить запретил, так что ужинали в сухомятку. Попутно поделился планами со Свиньиным, Петуховым и Серьгой. — Сами понимаете, нас уже никуда не пропустят. Можно малыми отрядами прорываться, но этот вариант тоже сопряжен с большими сложностями. Так что, дорога одна — в Россию. При правильном расчете и малой толике везения все должно получится. — Верить-то, я верю, что получится… — интендант озадаченно покрутил головой. — Верю во все, к чему вы прикладываете свою руку, Александр Христианович. Но могут возникнуть проблемы и немалые. Ежели разобьем японцев, да еще угоним у них военную посудину, после заключения мирного договора, мы, собственно, положим, простите, большой и толстый хер, на слово государя. А за сие, по головке не погладят. Пока резвимся на Сахалине, с нас особого спросу нет, а как в Россию вернемся, там сразу и предъявят, ибо макаки жаловаться будут. — Дык, японы тоже ложили большой и толстый… — пробурчал Серьга. — Нас-то они шли драконить уже после того, как бумажки подмахнуты были. Так шта, будем пихать обезянам в гузно, пока из ушей не полезет. — Вы как хотите, — влез Петухов. — А я за войну. А там хоть трава не расти. Думаю, начальство разберется и даже наградит! Тут весь флот ничего сделать не смог, а мы целый… как там его, миноноситель приведем! — Миноносец, — поправил его мичман. — Но я тоже согласен. Доведу, можете не беспокоится. Главное, чтобы исправен был. — Им об одном, а они о другом, — с досадой бросил интендант. — Смотри, ерои какие. Хотя… семь бед — один ответ. Я не против, Александр Христианович. Собственно, выбора у нас особого нет. Идти некуда, только домой. Личный состав, как только услышал про Россию, ответил единодушным согласием.