— Это от мамы остались, французские. Очень мало, на донышке, всего пару капель. Правда, нравится? — Правда. — А я? — Майя заглянула мне в глаза. — Пока не знаю… — сдуру ляпнул я. К счастью, неминуемый скандал сорвался — Мадина отчаянно замахала рукой, сигнализируя что в поселке, наконец, кто-то появился. Но этот «кто-то», к моему дикому удивлению, оказался не японцем. Щуплый человечек, по своим габаритам явно мальчик, шмыгнул между хатами, спрятался за забором и принялся наблюдать за поселковой площадью. — Откуда ты здесь взялся? — зло прошептал я, не отрывая бинокль от глаз. Немного посидев, пацан убрался туда откуда пришел, а еще через десяток минут из-за изб появилось еще несколько гостей, общим числом в десять душ. Заросшие до бровей бородами, ободранные донельзя, грязные как болотные кикиморы, но все с винтовками, причем с японскими арисаками. Девятеро были гражданскими, во всяком случае в цивильных лохмотьях, а десятый, видимо командир, толстенький коротышка — щеголял в русском офицерском полевом мундире, правда знаков различий я не рассмотрел. С минуту помявшись за заборами, неизвестные прямым ходом отправились в трактир. Но до цели не дошли, остановились возле груды вываленных нами японских ботинок и прочего трофейного добра, уселись на землю и принялись натягивать на ноги обновки. Но пухляш тут же выписал одному из них увесистую оплеуху, и примерка сразу прекратилась. Позади меня послышался треск кустов, а секундой позже из них вывалился Максаков. — Там наши! — выпучив от волнения глаза, выпалил мичман. — Наши, Александр Христианович! — Вижу, немедля вернитесь на батарею, — резко отрезал я. — Так надо же предупредить! — мичман перешел на трагический шепот. — А если японцы! Никто же не уцелеет! — А вы уверены в том, что это именно «наши». А если их как раз послали японцы на разведку или дабы ввести нас в обман? Чем все закончится, понимаете? Максаков опять вытаращил на меня глаза. — Марш на батарею, мичман! — сухо скомандовал я. — Я все вижу и в свое время приму решение. Мореман обиженно насупился и убрался к себе. — А можить я сбегаю? Я мигом! — Лука подорвался с места. — Одна нога! Не дело если сгибнуть, чай свои, не нехристи… — Я шибче, очень шибче! — тут же встрял Тайто. — Если бежать — то я. Большой не успеть. — Ах ты козявка патлатая! — вскипел Мудищев. — Да я как ветер! — А я как два ветер! — Сидеть, вашу мать! — уже не сдерживаясь, рявкнул я. — Пикнете — пожалеете. Я все вижу, сказал! Великан с айном тут же заткнулись. — Блядь, откуда вы взялись… — прошептал я. — Сука, на японских лазутчиков не похожи, где они таких заросших взяли бы, но вполне может быть, что за ними наблюдаем не только мы, но и самураи. Послать кого-нибудь — это выдать себя с потрохами. Сука, как же некстати… Не знаю, что спугнуло гостей, но до трактира они все-таки не добрались и понеслись рысцой назад к хатам. Там опять спрятались и принялись ждать. Я сам переполошился, думал, что пожаловали самураи, но ни одного японца так и не заметил. — Вахлаки, мать вашу! — при виде этого цирка, у меня мигом истощился весь ассортимент матюгов. Но выдумать новые не успел, так как заметил еще одного персонажа, но уже нашего, Ваньку Первушина, смышленого и шустрого пацанчика, прибившегося к нам еще в Усть-Лужье. Он несся к новоприбывшим с той стороны, где расположился отряд Собакина. Видимо подпоручик самостоятельно принял решение спасать гостей и послал к ним гонца. Я чуть за сердце не схватился. Да что ж вы творите ироды! К счастью, неизвестные не стали упрямиться и как только мальчишка к ним добрался, сразу рванули из поселка. И в тот же момент, я заметил передовой отряд японцев. А вернее — нескольких солдат, вместе с парой непонятных аборигенов в кухлянках. А несколькими минутами позже появились гости уже со стороны Рыково — тоже несколько солдатиков, тайком пробиравшихся к площади. Длилась разведка довольно долго, не меньше часа, солдатики отнеслись к делу тщательно и толково и не угомонились, пока не прочесали весь поселок и даже окрестности в радиусе нескольких сотен метров. К нам подошли почти вплотную, но, к счастью, ничего не заподозрили. И только потом сунулись в трактир. Но оттуда вымелись уже через пару секунд, несколько остались возле здания, а остальные стремглав помчались назад, видимо оповестить основные силы, что Дербинское пустое. Небо окончательно затянули плотные свинцовые тучи, начал накрапывать мелкий противный дождик, в небе завели свой хоровод несколько больших стай воронов, отчего картинка стала напоминать первые кадры голливудского мистического ужастика. Время тянулось словно резина, я плюнул на зарок и успел пару раз приложить к фляге — ждать уже было просто невмоготу. Наконец, где-то через час, в Дербинское начали входить с двух сторон плотные колонны японских солдат. Часть из них сразу же стали занимать позиции по периметру поселка, но остальные все-же скапливалась в центре, на рыночной площади. Я приказал сестрам спрятаться за скалу, после чего немедля передислоцировался к мичману на батарею, оттуда поселок было видно хуже, но зато отлично просматривался сам майдан. — Сергей Викторович, внимание… Мичман скупо кивнул, не отрываясь от прицела орудия. По большому счету, уже можно было отдавать команду стрелять, но я все ждал, когда в трактир пожалуют все старшие офицеры. «Ну, давайте родимые, гляньте на натюрмортик, что мы вам приготовили… — мысленно советовал я самураям. — Так краси-и-иво, залюбуетесь!!!» В целях привлечения японского командования, я приказал украсить общий зал трактира дохлыми косоглазыми. Их сначала расстреляли, а потом развесили рядами на потолочных балках. Самурайский бухгалтер висел в центре, на люстре из тележного колеса, в руку ему вложили японский флажок, а на башку надели колпак, самолично мной скрученный из старой газеты. Да, лишнее, не спорю, слегка перестарался, но лично я, к примеру, после доклада о таких художествах, обязательно пошел бы смотреть. Но, увы, как уже говорил, хрен его поймет, что у этих макак в голове творится. Устав ждать, уже собрался отдать команду открыть огонь, но увидел, как большая группа офицеров все-таки направилась в трактир. Остальные японцы начали скапливать плотными рядами возле здания. Очень скоро поселковый майдан начал напоминать стадион зрителей, нетерпеливо ожидающих выступления какого-нибудь поп-идола. Я выдохнул и перекрестился. — Всем укрыться… — а после секундной паузы, сухо скомандовал: — Огонь! Пушчонка немедленно рявкнула, из ствола выплеснулся длинный язык пламени. По моим расчетам, снаряд должен был лететь к цели всего секунду с небольшим, может меньше, увы, не артиллерист ни разу, но даже эти мгновения показались мне вечностью. Наконец, на заднем дворе вспух разрыв, прямо рядом с дровяным сараем. И тут же… Забегая вперед, скажу, что я никогда ничего подобного не видел. И дай боженька, чтобы никогда не больше не увидел. Да, в Ля-Рошели рвануло знатно, но… Над поселком взмыл огромный сноп пламени, удивительно похожий на ядерный взрыв. Я немедля оглох и почти ослеп, но все-таки успел увидеть, как избы сминаются словно карточные домики и истошно заорал: — Всем на землю!!! Но сам упасть не успел. Задрожала земля. дикий рев, невыносимый треск и грохот, тело стало невесомым, и я куда полетел. Полет закончился жесточайшим ударом, после чего все ощущения исчезли и наступила спасительная темнота. Сколько я был без сознания, не знаю, скорее всего не особо долго, потому что очень скоро откуда-то издалека, словно сквозь подушки, стал доносится пронзительный женский фальцет. — Сделай же что-нибудь! Сдела-а-ай! — верещала женщина, а точнее — девочка. — Быстро, он же умрет!!! Я прошу-у-у, пожалуйста-а-а!.. Грешным делом, я подумал, что меня в очередной раз куда-то зафитилило, потому что голос был совершенно незнакомым. Ни одна из знакомых мне женщин так не говорила, ни в моем прошлом, ни в настоящем. «Может и к лучшему… — вяло подумал я. — Пищат на русском, причем на сравнительно современном русском. Может боженька или кто-там забавляется, внял моим молитвам и не стал закидывать в уж вовсе невообразимые ебеня? Конец двадцатого века? Или середина? Ух, если в брежневские времена, тогда развернуть!..» Но вот тут, я неожиданно ощутил хлесткую пощечину, отозвавшуюся в мозгах острой болью. А еще через мгновение, оплеухи вообще посыпались градом. — Да что за нахрен?!! — взвыл я и, наконец, открыл глаза. Еще пара секунд ушла на то, чтобы навести резкость, после чего, совершенно неожиданно для себя, я узрел зареванное чумазое личико Мадины. — Живо-о-ой!!! — девочка упала мне на груди и тоненько протяжно завыла. «Опять сюда, блядь…» — тоскливо подумал я и только потом всполошился, и заорал. — Что с косоглазыми? Максаков изобразил на ободранной роже улыбку, извиняюще, словно нашкодивший школьник, пожал плечами и ткнул куда-то себе за плечо. Но тут, наконец, я сообразил, что Мадина заговорила, вскочил, облапил повисшую у меня на шее девочку и закрутился с ней.