– Где Телла? – повторила Скарлетт. – Наверное, я высадил ее где-то в стороне. – Хулиан хотел опять взять Скарлетт за руку, но она отстранилась. – Нужно идти, пока мы здесь не окоченели. Отыщем твою сестру, как только согреемся. – А вдруг она тоже замерзает? – ответила Скарлетт и, стуча зубами, крикнула: – Донателла! Ступая по снегу в одной мокрой сорочке, она мерзла так, как не мерзла даже в ту ночь, когда отец заставил ее спать во дворе, узнав, что Телла впервые в жизни позволила юноше себя поцеловать. Несмотря на холод, Скарлетт не собиралась покидать остров, пока не разыщет сестру. – Донателла! – опять прокричала она. – Побереги силы и время, – сказал Хулиан, в упор посмотрев на нее. Без рубашки, насквозь промокший, он внушал ей еще большие опасения, чем раньше. – Когда твоя сестра сошла на берег, на ней были пальто и перчатки. Не знаю, где сейчас Донателла, но смерть от холода ей точно не угрожает. А вот мы замерзнем, если останемся здесь. Пойдем к тем деревьям. Там, где снежная мантия соприкасалась с густой зеленью, в небо поднималась оранжевая, как заходящее солнце, струя дыма. Скарлетт могла поклясться, что еще минуту назад его не было видно. Даже деревья, настолько не похожие на чахлую растительность Трисды, она как будто заметила только сейчас. Их мощные стволы, покрытые голубовато-зеленым мхом, напоминали толстые косы. – Нет, – сказала Скарлетт, дрожа. – Мы… Хулиан не дал ей договорить: – Нам нельзя больше здесь слоняться. Вон у тебя уже губы синеют. Нужно отыскать, откуда идет дым. – Мне все равно. Если моя сестра до сих пор там… – Твоя сестра, должно быть, уже ищет вход на Караваль. Пора последовать ее примеру: в нашем распоряжении только сегодняшний день. Двигаться нужно туда, откуда идет дым. Снег захрустел под босыми ногами Хулиана. Скарлетт еще раз окинула взглядом пустынный берег. Телла не умела терпеливо ждать, – впрочем, ждать нетерпеливо она не умела тоже. Но если сестренка поспешила на Караваль, то где же ее следы? Скарлетт неохотно вошла вслед за Хулианом в лес, не заметив, как снег под ногами сменился землей цвета каштана, и не чувствуя, как сосновые иглы вонзаются в замерзшие подошвы. Ее босые ступни оставляли на тропинке влажные следы, однако следов Теллы нигде видно не было, хотя та и носила обувь на каблуках. – Наверное, она пошла другой дорогой, – предположил Хулиан. Зубами он не стучал, но его смуглая кожа приобрела оттенок индиго, перекликающийся с синевой тех причудливых теней, что отбрасывали деревья. Скарлетт не нашла в себе сил для продолжения спора: промокшая ткань обледенела, а в лесу оказалось еще холоднее, чем на побережье. Обхватив себя руками, Скарлетт только сильнее замерзла. На лице Хулиана мелькнула тревога. – Тебя надо отвести в какое-нибудь теплое место. – Но моя сестра… – Твоя сестра неглупа. Наверняка она уже вступает в игру. Если мы замерзнем здесь, то точно никого не найдем, – сказал Хулиан, обняв Скарлетт за плечи. Она застыла. Он обиженно сдвинул темные брови: – Я просто пытаюсь тебя согреть. – Но тебе и самому холодно, – ответила Скарлетт, высвободившись, и мысленно прибавила: «К тому же ты почти раздет». Между тем лес кончился, и она, едва не оступившись, шагнула с мягкой почвы на мостовую из переливчатых камней, гладких, как отполированное морем стекло. Дорога уходила вдаль. От нее ответвлялись многочисленные кривые улочки, застроенные разномастными закругленными домами, которые громоздились друг на друге, словно шляпные коробки, составленные кое-как. Городок был неестественно тих, хотя и очарователен. Снег на крышах запертых магазинов лежал, точно пыль на забытых книгах. Скарлетт не знала, как описать это место. В любом случае она совершенно иначе представляла себе Караваль. Дым цвета заходящего солнца по-прежнему струился, но казалось, будто, покинув прибрежную полосу, путники нисколько не приблизились к его источнику. – Давай-ка, Малиновая, поторопись, – сказал Хулиан и за руку потянул Скарлетт в одну из улочек. Девушка не знала, могут ли от холода возникать галлюцинации, но что-то явно было не так. Помимо странной тишины, ее удивляли вывески на дверях лавок, сделанные на разных языках и притом совершенно нелепые. К примеру, на одном из домов, похожих на шляпные коробки, было написано: «Открываемся около полуночи», а на другом – «Приходите вчера». – Почему все закрыто? – спросила Скарлетт, выдохнув несколько хрупких колечек пара. – И где люди? – Не останавливайся. Нам нужно больше двигаться и поскорее прийти в какое-нибудь теплое место, – ответил Хулиан, энергично шагая мимо самых занятных магазинов, какие Скарлетт когда-либо видела. В витринах красовались шляпы-котелки, украшенные чучелами ворон, чехлы для солнечных зонтиков, женские головные повязки, расшитые человеческими зубами, зеркала, способные отражать темноту человеческой души… Нет, конечно же, это холод так влиял на зрение и искажал изображения. Оставалось надеяться на то, что Хулиан сказал правду: Телла сейчас где-то в тепле. Продолжая идти, Скарлетт напряженно ждала, не мелькнут ли вдалеке медовые локоны младшей сестры, не подхватит ли эхо ее веселый смех. Но повсюду было пусто и безмолвно. Ни одна из дверных ручек, за которые Хулиан дергал, не поддавалась. В следующем ряду лавчонок торговали совсем уж невообразимыми вещами: упавшими звездами, семенами, из которых якобы вырастали желания. Магазин «Окуляр Одетты» предлагал очки четырех цветов «для прозрения в грядущее». – Мне бы такие не помешали, – пробормотала Скарлетт. В соседней лавке чинили сломанное воображение. Под вывеской, в витрине, стояли бутылки с мечтами, ночными и дневными кошмарами. Чувствуя, как ее темные волосы покрываются инеем, Скарлетт подумала, что именно дневной кошмар она сейчас и видит. Хулиан выругался. Судя по всему, им оставалось пройти каких-нибудь несколько кварталов до места, откуда шел дым, который теперь вился, образуя солнце со звездой и слезой внутри – символ Караваля. Но было так холодно, что у Скарлетт словно обледенели и кости, и зубы, и даже веки. – Подожди… Может… зайдем сюда? – предложила она, трясущейся рукой указав на часовую лавку Касабиана. Сначала ей показалось, что это блестит медь в переплете окна, но за дебрями маятников, грузов и сияющих деревянных ящичков действительно горел огонь, а на двери было написано: «Всегда открыто». Замерзшие путники вошли в магазинчик под дружное тиканье всевозможных часов, с кукушками и без. Внезапно оказавшись в тепле, Скарлетт ощутила покалывание в руках и ногах, которые уже почти перестала чувствовать. Разогретый воздух опалил легкие. – Есть здесь кто-нибудь? – спросила она, с трудом заставив работать заиндевевшие голосовые связки. «Тик-так, тик-так», – ответили ей шестеренки. Комната была круглой, как циферблат. Мозаика на полу пестрела цифрами в разнообразных начертаниях, а стены Скарлетт не могла разглядеть из-за развешенных повсюду часов: одни шли в обратную сторону, у других были видны все колесики и рычажки, третьи двигались как игрушка-мозаика – на исходе часа их детали соединялись друг с другом. Карманные часы, запертые в массивной стеклянной коробке посреди магазина, могли, согласно надписи, поворачивать время вспять. При иных обстоятельствах Скарлетт заинтересовалась бы всем этим, но сейчас ей хотелось лишь одного – войти в круг тепла, которое, уютно потрескивая, распространял камин. Она была бы рада превратиться в лужицу, растаяв возле него. Хулиан снял решетку и поворошил поленья стоявшей рядом кочергой. – Надо переодеться. – Я… – начала Скарлетт, но замолчала, когда ее спутник направился к большим старинным часам палисандрового дерева. На полу перед ними стояли две пары ботинок, а с навершия часов с обеих сторон свисала одежда. – Кажется, кто-то позаботился о тебе, – произнес Хулиан. Предпочтя не замечать веселой насмешки, снова зазвучавшей в его голосе, Скарлетт подошла ближе. Рядом с платьем, на позолоченном столе с лунными часами, алели розы в причудливой вазе, а возле них, на подносе, были приготовлены ломтики инжирного хлеба, чай с корицей и записка: Для Скарлетт Драньи и ее спутника. Я рад, что вы смогли приехать. Легендо Эти строки были написаны на той же бумаге с золочеными краями, что и письмо, которое Скарлетт получила дома. «Неужели магистр так принимает всех своих гостей?» – подумала она. Ей трудно было поверить в то, что она особенная, однако едва ли каждый посетитель Караваля получал персональное приветствие и красные розы. – Ты позволишь? – спросил Хулиан, кашлянув, и взял с подноса кусок хлеба, а затем снял с вешалки одежду, предназначавшуюся для него, и стал расстегивать ремень. – Будешь смотреть, как я переодеваюсь, или выставить тебя на улицу? Скарлетт, внезапно смутившись, отвернулась. Этот моряк не имел решительно никакого представления об учтивом обхождении с дамой. Ей тоже нужно было переодеться, но она не знала, где найти укромное место. Комната, само собой, не могла уменьшиться с тех пор, как они вошли, и все же только теперь Скарлетт заметила, что от входной двери ее отделяют каких-нибудь десять футов. – Если ты повернешься ко мне спиной, мы оба сможем переодеться. – Мы сможем сделать это и лицом друг к другу, – ответил Хулиан. По голосу его чувствовалось, что он улыбается. – Я не то имела в виду. Хулиан тихонько хмыкнул. Когда Скарлетт подняла голову, он уже на нее не смотрел. Она не собиралась подглядывать, но не могла не заметить, что все его тело состоит из сплошных мускулов. Кожа между лопатками была изуродована толстым шрамом. Еще две отметины располагались ниже. Как будто его несколько раз ударили ножом в спину. Скарлетт вдруг почувствовала себя виноватой: не надо было смотреть. Судорожно глотнув воздух, она схватила сухую одежду и сосредоточилась на переодевании, стараясь не думать о том, какие тяготы выпали на долю Хулиана. На его месте она бы не хотела, чтобы чужие глаза видели шрамы. Отец нередко оставлял на теле Скарлетт синяки, но со временем она научилась одеваться сама, и их никто не видел. Сейчас умение обходиться без помощи горничной могло ей пригодиться, однако с платьем, полученным от Легендо, посторонняя помощь не потребовалась бы никому. К разочарованию Скарлетт, оно оказалось совсем простеньким – не такими она представляла себе костюмы для Караваля. Лиф тусклого бежевого цвета и гладкий подол. Ни корсета, ни нижних юбок, ни турнюра. – Мне уже можно повернуться? – спросил Хулиан. – Вряд ли я увижу нечто особенное, такое, чего не видел до сих пор. Скарлетт вспомнилось, как решительно он обхватил ее за талию, когда они плыли, и как от этого по ее телу от груди до бедер пробежала дрожь. – Ты на редкость учтив, – язвительно заметила девушка. – Я не о тебе говорил. У тебя я почти ничего не видел… – Ладно, не оправдывайся. А повернуться уже можно. Я застегиваю ботинки. Скарлетт повернулась сама и увидела Хулиана. Для него Легендо выбрал явно не худший костюм: галстук цвета полуночного неба был заправлен в превосходно подогнанный бордовый жилет. Темно-синий фрак подчеркивал мощные плечи и узкую талию. О том, что Хулиан – моряк, говорил лишь кортик, висевший у бедра. – Ты выглядишь… по-новому, – сказала Скарлетт. – Уже не кажется, будто ты только что подрался в кабаке. Хулиан слегка приосанился, восприняв ее слова как комплимент – пожалуй, не без оснований, хотя Скарлетт, признаться, и была несколько раздосадована тем, что внешний вид такого несносного человека может оказаться столь близким к совершенству. Правда, элегантный костюм не сделал его похожим на джентльмена, и дело было не только в небритых щеках и неровных волнах темных волос. В самом Хулиане таилось что-то дикое, чего не мог укротить ни один наряд. Резкие черты лица, проницательный взгляд карих глаз – все это никуда не исчезло с появлением галстука и… А карманные часы, интересно, откуда? – Ты их украл? – спросила Скарлетт. – Взял поносить, – уточнил Хулиан, наматывая цепочку на палец, – как и ты – это платье. – Он оглядел свою спутницу с головы до ног и одобрительно кивнул. – Теперь я понимаю, почему Легендо прислал билеты именно тебе. – Что ты хочешь этим ска… – Увидев свое отражение в зеркале, Скарлетт осеклась. Безрадостный оттенок бежевого сменился сочным светло-вишневым – цветом тайны и соблазна. Посередине лифа с глубоким овальным вырезом тянулся ряд бантиков, перекликаясь с гофрированным турнюром. Вместо простого подола появились фестончатые юбки – пять тонких слоев вишневого шелка, тюля и кружева. Даже грубая коричневая кожа ботинок превратилась в блестящую черную с кружевной отделкой, точь-в-точь как на платье. Думая, что все это может быть обманом зрения – игрой света или зеркал, – Скарлетт провела по своему наряду руками. Вероятно, он сперва показался ей невзрачным из-за холода, сковавшего ее сознание? Нет, в глубине души Скарлетт знала, в чем дело: Легендо дал ей волшебное платье. Раньше она читала о таком только в сказках, а теперь не знала, что и думать. Материя была самая настоящая. Если девочка, живущая внутри ее, пришла от этого в восторг, то взрослой Скарлетт стало слегка не по себе. Сшито ли платье при помощи иглы или магических чар, отец никогда не позволил бы ей надеть такой броский туалет. Сейчас губернатор Дранья не видел дочь, но привлекать к себе внимание она по-прежнему не хотела. Будучи весьма миловидной девушкой, Скарлетт зачастую старалась скрыть свою красоту. От матери она унаследовала густые темные волосы, выгодно оттеняющие оливковую кожу. Лицо у нее было более вытянутое, чем у Теллы, носик маленький и аккуратный, а глаза – ореховые, такие большие, что ей всегда казалось, будто они ее выдают.