Последние слова Хулиан произнес будто бы в шутку, но Скарлетт отчетливо помнила свой сон, в котором было сказано: Легендо внушает женщинам именно такую любовь, которая доводит их до умопомешательства. Несомненно, что и Теллу он захочет лишить рассудка. – Мы с друзьями узнали о твоей предстоящей свадьбе, – продолжал Хулиан, – и сразу поняли: чуть раньше или чуть позже Легендо непременно пригласит тебя на Караваль, чтобы все расстроить. Моряк по-прежнему говорил таким тоном, будто речь шла о невинной шалости, однако от того, выйдет ли Скарлетт замуж за графа, зависело все ее будущее: сумеет она вырваться из отцовского дома или же проведет на Трисде всю оставшуюся жизнь. С трудом шагая по песчаной тропинке, которая стала круто подниматься в гору, Скарлетт думала о том, какой глупостью были ее письма к Легендо. Полным именем она подписалась лишь один раз, когда сообщила о предстоящей свадьбе. Тогда-то магистр и соблаговолил ей ответить. Рассказ Хулиана был достаточно убедителен. Но откуда этот юноша, простой моряк, мог столько знать? Смерив спутника пристальным взглядом, Скарлетт задала ему вопрос, который давно интересовал ее: – Так кто же ты на самом деле? – Скажем так: у моей семьи хорошие связи, – ответил Хулиан и улыбнулся. Кому-то другому эта улыбка, наверное, показалась бы обворожительной, но Скарлетт увидела в ней горечь. Если верить сну, то родители Хулиана отвергли его сестру после того, как она опозорила себя недостойной связью с Легендо. Он сам, насколько Скарлетт могла судить, придерживался менее строгих понятий о нравственности и тем не менее, вероятно, тоже испытывал теперь чувство вины. Ей, Скарлетт, оно было знакомо. Несколько секунд они шли молча. Наконец девушка отважилась произнести: – Ты не виноват в том, что случилось с Розой. Молчание длилось всего одно мгновение, показавшееся ей бесконечным, как хрупкая нить паутины. – А ты разве не чувствуешь себя виноватой, когда отец бьет твою сестру? – ответил Хулиан мягким шепотом, но каждое слово болезненно напомнило Скарлетт о том, чтó Телле приходилось терпеть из-за ее неосторожности. Он остановился и медленно повернулся к ней. Его взгляд, еще более нежный, чем голос, был подобен прикосновению, которое, проникая сквозь кровоточащую плоть и переломанные кости, успокаивает израненную душу. От этого взгляда Скарлетт бросило в жар: будь она сейчас в платье, закрывающем тело от щиколоток до ушей, она все равно не чувствовала бы себя более обнаженной. Ее стыд, чувство вины, страшные воспоминания, которые она пыталась похоронить, – все это открылось для глаз Хулиана. – Не упрекай себя, – сказал он. – Виноват только твой отец. – Ты не все знаешь, – возразила Скарлетт. – Он бьет сестру тогда, когда бывает недоволен мной. Я не смогла… – Помогите! – Этот крик, подобный внезапному порыву ветра, заставил ее замолчать. – Телла! – откликнулась Скарлетт, услыхав знакомый голос, и, вздымая ногами розовый песок, побежала. Хулиан попытался ее предостеречь: – Подожди! Это не твоя сестра! Но Скарлетт его не слушала. Она не могла обознаться. Донателла была где-то совсем рядом. Отдаваясь от стен, сложенных из песчаника, ее вопль вибрировал в воздухе и становился все громче, пока не… – Стой! Рука Хулиана обхватила Скарлетт за талию и оттащила назад. В этом месте тропинка резко оборвалась. Несколько нетерпеливых песчинок упало в сине-зеленую воду, которая пенилась у подножия утеса не менее пятидесяти футов высотой. Скарлетт порывисто выдохнула. Хулиан, раскрасневшийся от быстрого бега, продолжал удерживать ее трясущимися руками. – С тобой всё… Его слова заглушил ядовитый смех – звук ночного кошмара, хлынувший из крошечных ртов, которые вдруг возникли в стене. Подземелье в очередной раз сыграло с путниками злую шутку. – Пойдем дальше, Малиновая, – сказал Хулиан и, легко тронув Скарлетт за край бедра, вывел ее на более безопасную тропу. А стены коридора все продолжали хохотать, уродливо передразнивая мелодичный смех Донателлы. Всего секунду назад Скарлетт казалось, что сестра совсем близко! Вдруг с ней на самом деле случилась беда, но помочь уже нельзя? Вдруг она без остатка отдала себя Легендо и не захочет больше жить, когда игра закончится? Телла не боится опасности, как свечной фитиль не боится гореть. Она всегда была готова поддаться своему желанию, даже если оно могло поглотить ее, точно огонь. В детстве Скарлетт обожала слушать о чудесах, которые творил Легендо. Теллу же больше привлекали рассказы о темной стороне его натуры. В глубине души Скарлетт понимала: завоевать сердце того, кто поклялся никогда больше не любить, – соблазнительная цель. Но Легендо был не просто одинок и несчастен. Он был безумен и стремился сводить с ума других. Одному Богу известно, что он внушил Телле. Сама Скарлетт, если бы Хулиан вовремя ее не остановил, могла упасть с обрыва и разбиться насмерть, не успев даже понять свою ошибку. А Телла была еще более склонна к совершению необдуманных поступков. Когда ей исполнилось двенадцать, она впервые попыталась сбежать с мальчиком. К счастью, Скарлетт вернула ее домой раньше, чем о бегстве узнал отец. Но с тех пор младшая сестра стала для старшей источником постоянной тревоги: вдруг она снова совершит глупость и предотвратить последствия не удастся? Неужели расстроить свадьбу Скарлетт было для Легендо недостаточно? – Мы обязательно найдем Донателлу, – пообещал Хулиан. – То, что случилось с Розой, с ней не случится. Скарлетт охотно бы ему поверила. После всего произошедшего ей отчаянно хотелось броситься своему спутнику на шею, довериться ему, как в то утро, когда он пожертвовал ради нее целым днем своей жизни. Но слова, произнесенные, чтобы ее успокоить, возымели обратное действие: Скарлетт вновь пришел на ум вопрос, который так страшил ее, после того как она выслушала признание Хулиана. Сделав над собой усилие, она отстранилась и спросила: – Когда ты вез нас сюда, тебе уже было известно, что Легендо намерен поступить с Теллой так же, как с твоей сестрой? Хулиан задумался: – Я этого не исключал. – Иными словами, ты знал, – произнесла Скарлетт сдавленным голосом. Карамельные глаза Хулиана наполнились чем-то весьма напоминающим сожаление. – Малиновая, я никогда не говорил, что я хороший человек. Скарлетт вспомнила прорицателя Найджела, который сказал ей, будто судьба каждого зависит от того, чего он больше всего желает. – Я убеждена, что ты был бы хорошим человеком, если бы захотел. – Ты сама слишком хороша, потому так и думаешь. Благонравным людям вроде тебя кажется, будто все вокруг тоже могут быть такими, но я не могу. – Хулиан замолчал. По его лицу пробежала болезненная тень. – Когда я вез вас с сестрой на этот остров, то догадывался, чего следует ждать. Я не знал, что Легендо похитит именно Теллу, но предполагал, что это будет одна из вас. 25 Скарлетт казалось, будто ноги ее превратились в бескостное нечто, состоящее из вялых мышц и тонкой кожи. Невыплаканные слезы больно теснили грудь. Даже платье выглядело смертельно усталым – посерело, словно не имея сил сохранять цвет. Она не помнила, как порвала кружева, но они клочьями повисли вокруг лодыжек. Исчерпал ли ее наряд свою магическую энергию, или же он отражал чувства, владевшие хозяйкой? Расставшись с Хулианом возле ступеней из красного дерева, Скарлетт попросила, чтобы он за ней не шел. Вернувшись в комнату, где ее ждали мягкие перины и разожженный камин, она захотела провалиться в сон и хотя бы на время позабыть об ужасах минувшего дня. Но такая роскошь была бы непозволительной. Впервые ступив на волшебный остров, Скарлетт думала лишь о том, как бы успеть вернуться домой к свадьбе. Но теперь, когда отец напал на ее след, а Данте был убит, ставки возросли. Даже не видя, как сыплются красные бусины в песочных часах Кастильо Мальдито, Скарлетт явственно ощущала неумолимый бег времени. Нужно было вызволить сестру, прежде чем она попадется отцу в руки или Легендо воплотит в жизнь свой коварный замысел. Телла погибнет, если Скарлетт ее не спасет. До захода солнца оставалось меньше двух часов. Следовало приготовиться к продолжению поисков. Поэтому Скарлетт дала себе только одну минуту. Одну минуту, чтобы, упав на постель, оплакать Данте. Излить тоску по сестре и яростную обиду на Хулиана, который оказался не тем, кем она его считала. Выть и стонать, проклиная обстоятельства, взявшие над нею верх. Вдребезги разбить о камин дурацкую вазу с розами, присланными Легендо. – Малиновая… С тобой все в порядке? – спросил Хулиан. Он постучал и, не дожидаясь ответа, вошел. – Что ты здесь делаешь? – нахмурилась Скарлетт, сглатывая слезы: ей не хотелось, чтобы он их увидел, хотя, наверное, было уже поздно. Хулиан растерянно огляделся по сторонам, огорченный и сбитый с толку тем, что застал свою спутницу плачущей, но не нашел поблизости ничего такого, от чего можно было бы ее защитить. – Мне показалось, – проговорил он, с трудом подбирая слова, – я слышал… – Мало ли что тебе показалось! Ты не имеешь права так сюда врываться! Выйди. Мне нужно переодеться. Но Хулиан не вышел. Тихо затворив дверь изнутри, он осмотрел разбитую вазу и разлитую воду, а потом опять остановил взгляд на заплаканном лице Скарлетт: – Малиновая, не стоит из-за меня лить слезы. – Ты себе льстишь. Пропала моя сестра, нас выследил отец, Данте убит. Я плачу не из-за тебя. Хулиану хватило учтивости притвориться смущенным. Но вместо того, чтобы наконец выйти, он осторожно сел на кровать. По щекам Скарлетт скатилось несколько новых капель. Горячих и соленых. После того как она выплеснула свои чувства, боль немного утихла, зато слезы теперь текли не переставая. И пожалуй, Хулиан был прав: она плакала отчасти из-за него. Он наклонился и отер ей щеки подушечками пальцев. Скарлетт отстранилась: – Не трогай меня. – Понимаю: я это заслужил, – ответил Хулиан, отодвигаясь к противоположному краю кровати. – Я не должен был лгать. Не должен был везти тебя сюда против твоей воли. – Ты вообще не должен был нас сюда везти! – Твоя сестра все равно удрала бы из дому, со мной или без меня. – По-твоему, это оправдание? – Я не жалею, – произнес Хулиан осторожно, – что сделал то, чего хотела Телла. По моему убеждению, любой имеет право на свободу выбора. Но я жалею о каждом слове лжи, которое ты от меня услышала. – На несколько мгновений он замолчал. Его теплые карие глаза посмотрели на Скарлетт мягче обычного и так открыто, словно он хотел показать что-то такое, что обыкновенно прятал. – Я знаю, что не заслуживаю второго шанса, но ты сказала, будто я мог бы быть хорошим человеком. До сих пор, Малиновая, я им не был. Я лгу, бываю грубым, иногда совершаю чудовищные ошибки. В семье, откуда я происхожу, все невероятно тщеславны и очень любят играть в игры. После того как Роза… – он задумался, и в его голосе зазвучала хриплая, сдавленная, вымученная нотка, которая всегда появлялась, когда речь заходила о сестре, – после того как она умерла, я во всем разуверился. Это, конечно, не оправдание, но, если ты дашь мне еще один шанс, я клянусь, что не обману твоего доверия. Жар камина быстро высушивал разлитую воду. Скоро на полу должны были остаться лишь осколки стекла и лепестки роз. Скарлетт вспомнила про татуировку на груди Хулиана. Как бы ей хотелось, чтобы он действительно оказался простым моряком, которого судьба занесла к ним на остров! Ужасно было осознавать, что он так долго ее обманывал. Но преданность сестре – это чувство Скарлетт понимала. Она знала, каково любить человека, не думая о цене. Хулиан прислонился к столбику кровати. Темные волосы, упавшие на усталые глаза, опущенные уголки губ, разорванная рубашка – во всем этом было что-то трагически притягательное. В этой игре Скарлетт сама ошибалась, но Хулиан на нее зла не держал, и потому она тоже не хотела его наказывать. – Я тебя прощаю. Только обещай больше не лгать. Хулиан тяжело выдохнул и прикрыл глаза. На лице появилось смешанное выражение благодарности и боли. – Обещаю, – хрипло проговорил он. Вдруг они оба вздрогнули от стука в дверь. Вскочив прежде, чем его спутница успела пошевелиться, Хулиан беззвучно прошептал ей: – Прячься. Ну уж нет. Прятаться Скарлетт порядком устала. Не обращая внимания на отчаянные взгляды Хулиана, она схватила каминную кочергу и подкралась к двери. Он следовал за ней. – Посылка, – произнес женский голос.