Вдруг окунувшись в страшную лиловую тень, Скарлетт вновь увидела начало своего сна, и в памяти всплыло имя… До сих пор она не понимала, где могла его слышать, но теперь ей припомнился бабушкин рассказ о прошлом Легендо: он был влюблен в красавицу, которую звали Аннелиз, но та вышла замуж за другого. Неужели бабушка была той самой… – Малиновая? – Хулиан сел на постели. – Ты чего это стоишь у двери такая испуганная? – Я… – Скарлетт застыла. Его лицо, обрамленное спутанными темными волосами, убедительно выражало участие, однако перед глазами Скарлетт по-прежнему стоял тот бездушный взгляд, каким он провожал гроб погубленной им женщины. Легендо. Ее сердце забилось еще громче. «Нет, – успокаивала она себя, – это не он». И все же девушка сильнее прижалась спиной к филенке двери, когда Хулиан встал и направился к ней. Для того, кто едва очнулся от смертельного сна, его шаг казался на удивление твердым. Если этот человек был магистром Караваля, то где-то здесь, в своем мире, он прятал Теллу. Скарлетт захотелось потребовать, чтобы он немедленно отпустил ее сестру. Захотелось ударить его по лицу. Но, поступив так, она бы себя выдала. Между тем если Легендо и впрямь вел злую игру, желая отомстить внучкам женщины, разбившей ему сердце, то Скарлетт следовало скрывать от него свою осведомленность, чтобы не лишиться единственного преимущества. – Что-то у тебя не слишком цветущий вид. Давно проснулась? – Хулиан поднял руку и погладил щеку Скарлетт тыльной стороной ладони. – До чего же ты меня перепугала! Мне… – Я чувствую себя хорошо, – отшатнулась она. Ей не хотелось, чтобы он прикасался к ней. Хулиан стиснул зубы. Выражение нежности на его лице сменилось… Нет, не злобой, как предпочла бы подумать Скарлетт, а болью. Ее сердце, словно грустный утренний туман, окутали серо-синие краски его обиды. До сих пор Скарлетт видела в цвете только собственные чувства, но не чувства других людей. Теперь же она затруднилась бы ответить, чем потрясена больше: тем, что видит боль Хулиана, или тем, что боль эта так сильна. Скарлетт попыталась понять, каково стало бы сейчас Хулиану, будь он действительно магистром Легендо. Прежде чем умереть, они обменялись друг с другом чем-то совершенно особенным. Она помнила, как бережно он внес ее в комнату, как отдал ради нее один день своей жизни. Как спокойно ей было в его сильных руках. Теперь Скарлетт видела, что принесенная жертва не прошла для Хулиана бесследно: на поросшей темной щетиной щеке серебрилась полоска, такая же, как в ее собственных волосах. И после всего этого она не позволила ему даже прикоснуться к себе! – Извини, – пробормотала Скарлетт. – Я просто… еще не вполне пришла в себя. Прости, если веду себя странно. В голове сплошной туман… Прости. На шее Хулиана дрогнула жилка. Он явно не поверил этим сбивчивым извинениям. – Может, тебе лучше снова прилечь? – Ты же знаешь: я не могу опять лечь с тобой в одну постель, – отрезала Скарлетт. Она и раньше говорила ему такое, однако сейчас ее слова прозвучали резче, чем ей самой хотелось. Хулиан стер с лица все признаки обиды и разочарования, но цветовая буря, поднявшаяся над его сердцем, показала, насколько притворно это равнодушие. К цвету горечи примешивался еще какой-то оттенок, которого Скарлетт никогда раньше не видела. Пожалуй, он напоминал серый или серебристый. Как бы то ни было, за ним ощущалось сильнейшее чувство. Происходило ли все это потому, что они обменялись кровью? Легкие Хулиана, как и горло Скарлетт, сдавливало незримое кольцо. Испытывая боль от каждого вздоха, она проводила его глазами до второй двери. – Я и не собирался ложиться рядом с тобой, – сказал он. Скарлетт попыталась ответить, но не смогла издать ни единого звука. Глаза щипало. Только когда Хулиан вышел, она, снова начав дышать, поняла: закрыв за собой дверь, он поставил между ними преграду. * * * Теперь Скарлетт стояла, прислонившись к стене, и боролась с желанием догнать Хулиана, чтобы еще раз попросить прощения за свою странную резкость. Когда он выходил, она готова была поклясться, что он не Легендо. Но ведь не могла же она поверить ему, рискуя так ошибиться! Или могла? С тех пор как Скарлетт ступила на магический остров, каждый ее шаг был сопряжен с риском. О некоторых поступках ей приходилось потом жалеть, но порой она бывала приятно удивлена. Как в тот предсмертный час, проведенный рядом с Хулианом. Он не пошел бы ради нее на жертву и не заключил бы ее в свои объятия, не соверши она ошибку, опрометчиво лишившись двух дней жизни. Быть может, настало время снова испытать удачу? Если не ради себя, то ради Теллы. Хулиан с самого начала помогал Скарлетт, а теперь она, как никогда, нуждалась в поддержке. Ведь на остров высадился ее отец. О боже! Отец! Скарлетт даже не сказала Хулиану, что он здесь! Испугавшись за своего спутника и решив как можно скорее предупредить его об опасности, она открыла дверь. Отцовский запах по-прежнему витал в воздухе, но в коридоре не было никого, кроме негодяя в котелке, укравшего у Скарлетт сережки. Казалось, он не обратил на девушку ни малейшего внимания, когда она стремительно прошагала мимо него к лестнице. Куда же Хулиан подевался? Не оставил ли после себя… Дойдя до следующей лестничной площадки, Скарлетт остолбенела: с таким уверенным видом, будто он действительно был хозяином Караваля, Хулиан вышел из комнаты Данте и скрылся в комнате Теллы. Что ему понадобилось в разоренной спальне ее пропавшей сестры? А Данте? Он ведь его ненавидит? Наверху половицы заскрипели под тяжестью шагов. Какие-то люди направлялись к лестнице, переговариваясь между собой. Скарлетт слышала не все, но узнала голос отца и разобрала, как он сказал: – Значит, ты только что ее видел? По телу Скарлетт пробежала дрожь. – Меньше минуты назад. Так где мои монеты? Второй голос, очевидно, принадлежал ничтожеству в котелке. В ту же секунду Скарлетт почувствовала себя так, будто бы снова оказалась на Трисде и пряталась под лестницей губернаторского дома, боясь пошевелиться. Однако нужно было немедленно действовать: отец мог сойти вниз в любой момент. Не имея времени на страх или сомнения, Скарлетт еле слышно побежала к спальне Теллы, за дверью которой исчез Хулиан. Замок оказался сломанным, комната была пуста. Хулиана и след простыл. А ведь он точно сюда вошел! «Этому должно быть какое-то объяснение», – сказала себе Скарлетт и тут же вспомнила умирающий сад Кастильо Мальдито. Возможно, ему специально придали заброшенный вид, чтобы никто в нем не задерживался, как и в комнате Теллы. Скарлетт представила себе: Хулиан входит, отыскивает на захламленном полу доску с эмблемой Караваля и надавливает на нее пальцем. Перед ним открывается тайный ход. Этот ход Скарлетт и должна была найти. Шум шагов в коридоре становился все громче, аккомпанируя ее отчаянным метаниям. Она ползала на четвереньках по всей комнате, цепляя занозы, до тех пор пока не забрела в угол, каким-то чудом сохранивший запах Теллы – запах черной патоки и необузданных мечтаний. Скарлетт продолжила поиски с удвоенной энергией: нужно было найти сестру, пока ее саму не обнаружил отец. Все кирпичи в камине заросли копотью, но среди этой черноты выделялось светлое пятнышко, похожее на след большого пальца. Эмблема, выбитая на камне, была едва различима. Прикоснувшись к ней, Скарлетт ощутила легкое покалывание и, замирая от страха, стала ждать. В первую секунду ничего не произошло. Затем кирпичи наконец разомкнулись, открыв роскошную лестницу красного дерева. В светильниках тлели оранжевые угли. На ступенях, ведущих вниз, лежала истертая ковровая дорожка. Вероятно, всякий раз, когда Хулиан исчезал, он пользовался этим ходом. «И все же он может и не быть магистром Легендо», – подумала Скарлетт, но на сей раз не смогла себя убедить. Если Хулиан – простой моряк, откуда у него столько тайн? Положим, он не к Телле ходил всякий раз, когда ускользал от Скарлетт. Но в любом случае этот человек что-то скрывал. Спускаясь по лестнице, Скарлетт ежилась от холода и сырости. Хотя она давно уже бодрствовала, платье оставалось похожим на ночную сорочку: тонкая ткань едва прикрывала колени. Спустившись на три лестничных марша, Скарлетт оказалась перед развилкой. Направо вела тропинка, усыпанная розовым песком, прямо – тропинка, выложенная камнями (отполированные до блеска, они собирали лужицы тусклого света), а налево – тропинка из кирпича. У входа в каждый из трех коридоров горел белый факел. На каждой из трех дорожек виднелись следы ботинок разной величины. Увести Скарлетт от отца могла любая тропа, но привести к Хулиану (а если он в самом деле магистр Легендо, то и к Донателле) – только одна. Вероятно, в глубине этих коридоров Скарлетт ожидало безумие. Но даже безумие не так пугало ее, как встреча с отцом. Девушка закрыла глаза и прислушалась: слева доносился вой ветра, бьющегося о каменные стены, справа – шум воды, и лишь из глубины среднего коридора – гул тяжелой размашистой поступи. Хулиан! Скарлетт побежала за ним. Чем холоднее ей становилось, тем громче звучали шаги. Вдруг они замерли. Струя промозглого воздуха лизнула ее в шею. Испугавшись, что кто-то подкрался к ней сзади, Скарлетт резко обернулась, но коридор был пуст и безмолвен. Блестящие камни потускнели. Она опять устремилась вперед и бежала, пока не наткнулась на какой-то предмет. Опершись о стену, чтобы сохранить равновесие, она взглянула под ноги и увидела то, на что наступила. Это была человеческая рука. Во рту стало кисло и горько одновременно. Пять татуированных пальцев тянулись к Скарлетт, словно пытаясь ее схватить. В первую секунду она сумела сдержать крик, но потом взгляд различил остальное: изуродованное тело Данте и стоявшего над ним Хулиана. 23 «Все это неправда, – попыталась внушить себе Скарлетт. – Меня просто хотят свести с ума. Этот отвратительный запах – искусственный, а рука принадлежит вовсе не Данте». Но если тело еще могло быть где-то украдено и специально покрыто татуировками, то бледная голова, небрежно приставленная к окровавленной шее, точно была головой Данте. Хулиан резко обернулся: – Малиновая, это не то, о чем ты подумала! Скарлетт хотела убежать, но он оказался быстрее и, вмиг ее догнав, обхватил одной рукой поперек груди, а другой – за талию. – Пусти! – Скарлетт, постой! В этих туннелях человеческий страх усиливается. Не позволяй ему руководить тобою. Клянусь, мы с Данте действовали сообща, и, если ты успокоишься, я тебе это докажу. – Хулиан поймал запястья Скарлетт и сжал их у нее за спиной. – Как бы, интересно, я убил его, когда в течение последних суток и сам был мертв? «Если он магистр Легендо, – подумала Скарлетт, – то он вполне мог поручить убийство кому-то другому». А вслух спросила: – Зачем ты делал вид, будто не знаешь Данте? – Мы боялись, что случится то, что случилось. Данте и Валентину Легендо наверняка узнал бы после прошлой игры, а я был только зрителем. Меня он запомнить не мог. Мы решили держать наш союз в тайне на случай, если бы Легендо догадался о планах Данте. Хулиан метнул взгляд туда, где лежал труп, при этом даже не изменился в лице. Странное хладнокровие для того, кто несколько минут назад обнаружил своего друга мертвым. Так же равнодушен он был и на похоронах Розы. Точно Легендо! Подавив вопль, Скарлетт усилием воли заставила себя притвориться спокойной. Не закричать, спиной почувствовав грудь Хулиана, не ударить его, как только он отпустит ее запястья. Главное было побороть страх и дождаться, чтобы он убрал руку с ее талии. И только тогда… Успев пробежать лишь несколько жалких футов, она оказалась прижатой к стене. – Если не прекратишь, нас обоих убьют! – прорычал Хулиан. Разорвав на груди рубашку, отчего по коридору со стуком рассыпались пуговицы, он шагнул назад и, чуть прогнув спину, встал под свет фонаря. То, что Скарлетт принимала за шрам над сердцем, оказалось не шрамом. Бледная, как прошлогодние воспоминания, на коже Хулиана красовалась роза, вытатуированная белыми чернилами. – У Данте ты наверняка видела такую же, только другого цвета. – Это еще ничего не доказывает. На этом острове розы повсюду. Легендо обожал эти цветы. Белая татуировка лишь свидетельствовала о том, что сон не был обманом. Внутренний голос подсказывал Скарлетт: неразумно раскрывать последнюю карту перед противником, на чьей стороне перевес. Но при виде трупа Данте у нее пропало всякое желание играть. Забава зашла слишком далеко. – Можешь больше не пытаться меня обмануть. Я видела тебя на похоронах и знаю, что ты – Легендо. Мрачное лицо Хулиана застыло. В первое мгновение он казался пораженным, но затем его черты смягчились. По губам скользнула тень печальной улыбки. – Не знаю, на каких похоронах ты меня видела. Я был только на одних: провожал свою сестру Розу, невесту Данте. Я не Легендо. Я приехал затем, чтобы он больше не губил людей так, как погубил ее. Хулиан – брат Розы? Скарлетт заколебалась – потому ли, что отчаянно хотела ему поверить, или же потому, что он говорил правду? Она попыталась разглядеть цвет его теперешних чувств, но ничего не увидела. Кровная связь между ними уже ослабла. – Я видела образы. Если она твоя сестра, то почему ты стоял с таким безразличным видом? И на тебе был цилиндр! – Ты увидела меня в цилиндре и решила, что я – Легендо? – произнес Хулиан с насмешкой в голосе. – Дело не только в цилиндре! – В действительности Скарлетт придала этой детали немалое значение, однако было и другое: ее спутник явно о многом умалчивал. – Когда я начала умирать, откуда ты знал, что нужно делать? – В прошлый раз, когда я наблюдал за игрой, люди об этом говорили. Ни для кого не секрет, что можно пожертвовать жизнью ради другого. Но даже когда речь идет всего лишь об одном дне, желающих сделать это находится немного. – Он устремил на Скарлетт пронзительный взгляд и резко продолжил: – Ты, я вижу, предпочитаешь никому не верить. После встречи с твоим отцом я тебя не виню. Клянусь тебе: я не Легендо. – Каким образом ты вернулся в гостиницу, после того как тебя ранили? И почему следующим вечером ты не пришел в таверну, хотя обещал? Хулиан раздраженно застонал: – Не знаю, убедит ли это тебя в чем-нибудь, но не пришел я потому, что накануне меня ударили по голове. Я проспал. А когда явился, тебя уже не было.