Приехав в свой ресторан, Лариса прошла в кабинет, предварительно дав распоряжение Степанычу к часу подать туда обед, на всякий случай на троих. — Может быть, на десятерых? — съехидничал Дмитрий Степанович. — Или всю округу позвать? — У тебя плохое настроение сегодня? — не будучи в принципе удивленной этим его состоянием, спросила Лариса. — У меня всегда плохое настроение! — отрезал Степаныч. — Женщину нужно, — пожала плечами Лариса. Степаныч аж заскрежетал зубами. — Да, женщину надо, — вздохнул он. — Только нормальных баб-то нет! — Я же тебе предлагала наладить отношения с моей сестрой, — напомнила Лариса. — Лариса Викторовна, я ничего не хочу сказать про вашу сестру… — шумно выдыхая, проговорил Степаныч. — Но, в общем, вы понимаете, что… это, мягко говоря, женщина не для меня. Лариса подозревала, что женщины, созданной для Дмитрия Степановича, вообще не существует в природе. «Плохой» была его бывшая жена, еще хуже нынешняя, с которой он то сходился, то расходился. «Плохие» также все остальные «бабы», которые промелькнули в его жизни. Он уже было начал вспоминать их всех по порядку, но Лариса решительно его остановила. — В общем, ты понял, — сказала она и закрыла за собой дверь в кабинет. Из-за двери послышалось удаляющееся ворчание: «Корми тут всех, никаких денег не хватит!» Тем не менее обед был подан вовремя. Правда, молодые писатели, горя нетерпением, явились еще раньше, причем вдвоем. — Здсь-сь-сьте, — как всегда смущенно процедил Алексей, вкатываясь за Беловым в кабинет. — Вы что же, не пошли на работу? — удивилась Лариса. — Да, — притворно вздохнул поэт. — Какая… работа… раз вам… это самое… помочь нужно. — Ну что ж, я тронута, — сделав вид, что поверила в его сожаления по поводу пропущенного рабочего дня, ответила Лариса. — Я компенсирую ваши затраты этим обедом, — она показала рукой на стол. — Но давайте, чтобы не терять время, вы сразу приступите, а я пока буду задавать вам вопросы. Белов с Мавриным дружно кивнули и уселись за стол. На этот раз им было предложено мюнстерское кушанье из телятины, а также мясные паштетики из Корнуолла. Выпив перед обедом по бутылке крепкого пива, писатели набросились на еду. Лариса, увидев, с каким аппетитом уплетают они предложенное угощение, не решилась прерывать процесс своими вопросами. И только когда Андрей с Алексеем закончили жевать и открыли по очередной бутылке пива, она спросила: — Ребята, вы случаем не знакомы с неким Романом Решниковым? Насколько мне известно, он поэт и часто посещал издательство «Аквариус». Белов с Мавриным переглянулись. — Этого жалкого рифмоплета? — уточнил Белов. — Конечно, знаем! Ха! Да он настолько достал всех своими бездарными стишками, просто торчал в «Аквариусе» днем и ночью, что его невозможно не знать. И главное, постоянно просил денег за свои «шедевры», прямо как Никифор Ляпис-Трубецкой. Собственно, к нему и относились соответственно. — Вот… именно… это самое… с-соответственно, — выдохнул Маврин, запивая свою шаткую речь пивом. — Он даже как-то пытался подсунуть мне свой отстой, чтобы я его писанину сдал как бы за свою! — И мне… тоже… это самое… пытался, — выдавил Маврин. — Нет, вы подумайте, какая наглость! — Белов возмущенно развел руками. — Да… это самое… наглость, — вторил ему Маврин. — То есть произведения Романа никто не хотел публиковать? — уточнила Лариса. — Кто же станет публиковать такую туфту? — скривился Белов. — «Аквариус» все-таки работает с продвинутыми авторами, — с гордостью добавил он и спросил: — А что это он вам понадобился? Лариса выдержала паузу, после чего сказала: — Дело в том, что Роман умер. Возможно, его убили. И так получилось, что я расследую его смерть… Услышав эту новость, оба писателя невольно притихли. Некоторое время в комнате висела тишина. Потом Маврин, засопев, проговорил: — Надо его… это самое… помянуть… Белов, с пониманием глянув на него, ничего не ответил, только поднял бутылку с пивом. Они залпом выпили пиво до конца, после чего Андрей обратился к Ларисе: — А мы-то чем можем вам помочь? — Во-первых, постарайтесь помочь мне получше понять, что представлял собой этот человек. А во-вторых, попробуйте определить, не желал ли кто-нибудь ему зла? Я имею в виду людей вашего круга. Белов тут же замахал длинными руками: — Что вы, что вы! Кому из нашей среды он мог помешать? Это просто смешно! — Но вы говорите, что он постоянно был на мели, — не отставала Лариса. — Может, он кому-то был должен денег? — Если какой-нибудь идиот и одолжил ему пару червонцев по простоте душевной, то, как вы понимаете, это совсем не та сумма, из-за которой его стали бы отправлять в мир иной, — уверенно сказал Андрей. — А вы его хорошо знали? — Ну, не так чтобы очень, — пожал плечами Андрей. — Но по нему и так все ясно. Типичный неудачник и голодранец. Мы с Лехой, конечно, тоже не супербогачи, но, по крайней мере, живем на свои средства. И публикуемся под своими именами. А Рома — просто голь перекатная. Ой, простите ради бога! — вдруг прижал он руки к груди. — Я совсем забыл — «De mortuis aut bene, aut nihil», — произнес он по-латыни выражение «О мертвых либо хорошо, либо ничего». — Просто я никак не привыкну к мысли, что он уже… того… — Это самое… Надо бы выпить, Андрюх, — вздохнув, предложил Маврин. Приятели откупорили по новой бутылке пива. После нескольких глотков Андрей продолжал: — Он, правда, выпить тоже был не дурак, Ромка-то. Но все равно в нем такая была гнильца, что даже это обстоятельство не возвышало его в наших глазах. Мы как-то с Лехой пригласили его в кафе, так он мало того, что нажрался за наш счет, прошу прощения, так еще постоянно сигареты стрелял. Я ничего не говорю, — прижал Белов руки к груди, — мне не жалко, если у кого-то нет, я человек щедрый. Просто когда мы одевались, у него из кармана пачка «Мальборо» выпала. А это, извините, уже ни в какие ворота! Я, когда у меня деньги есть или сигареты, всех угощаю. — И я… тоже… это самое… — попробовал подтвердить его слова Маврин, но, поняв, что потратит на это уйму времени, покраснел и умолк, что-то бормоча себе под нос. — Так я и говорю, Ромка только за счет своего брата и процветал. Он сам хвастался, что у него брат крутой и может денег дать, чтобы он раскрутился. Только брат не дал почему-то, он и утих. — А вы давно были у себя в издательстве? — спросила Лариса. — Да вчера только. — Следовательно, вы не знаете, в курсе ли там насчет смерти Романа? — Не знаем, но думаем, что нет, — покачал головой Белов. — Да кто туда первым делом сообщать-то будет? И кому? Я ж говорю, у него конкретных дел с «Аквариусом» не было. — Скажите, а с кем из ваших коллег он общался? Словом, кто мог называться его друзьями? — Роман был довольно высокомерным и заносчивым человеком. И предпочитал в друзьях иметь женщин. Вернее, не то чтобы в друзьях, — смутился Белов. — Ну, в общем, вы понимаете… — Он… вообще-то… это самое… имел какие-то дела с Вовкой Лившицем. Они даже в Москву типа… собирались в Москву ехать… вещи свои толкать… — забормотал Маврин. — А у этого Вовы, — тут же подхватил Белов, — жена злая и не пустила его, к тому же мальчик… — Какой мальчик? — удивилась Лариса. — Сын… Он его… это самое… на карате каждый день водит… Потому что жене некогда. И вообще… он… это самое… бедный. Сам кричит на каждом углу. — Боже ж мой, где вы видели богатого еврея! — вскричал Белов, характерно копируя манеру нового персонажа грассирующим «р». — Так, ладно, это понятно… А этот Лившиц — что за человек? — спросила Лариса. Меняя тембр голоса и принимая какой-то невообразимо помпезный вид, Белов гордо вздернул голову и провозгласил заутробным голосом: — Вова — единственный приличный человек в издательстве «Аквариус». Единственный приличный человек, единственный! После этого Андрей звонко расхохотался, а Маврин закудахтал ему в ответ. — Это он… это самое… сам о себе так… говорит, — пояснил он. — И это соответствует действительности? Белов принял серьезный вид и с расстановкой проговорил: — Вообще-то, вы знаете, несмотря на то что Вовка полный лох, но в приличии ему не откажешь. Во всяком случае, сигареты не стреляет, как Роман. И сюжеты не ворует, как некоторые, — и Андрей выразительно посмотрел на Маврина. Приятель, смутившись, сказал: — Да я… это самое… только эпизод один… И то у самого себя… скопировал. Это ты… у меня тогда целую повесть переписал, только имена изменил. И… это самое… гонорар сам пропил. А я… потом отдувался… Белов уже открыл было рот, чтобы возразить по полной программе, но Лариса решительно призвала жестом молодых писателей успокоиться, поскольку разговор начал терять черты конструктивности. — То есть на этого самого Вову не стоит терять и время? Он не способен на преступление в принципе? — Не стоит! Не способен! — хором, категорически ответили Белов и Маврин.