- Понять и простить? – делаю предположение. – И отпустить? – пытаюсь убрать его руки с себя. - Вот, и сушилку мне сломала, - хмыкает он и я, выглядывая из-за его спины, и правда замечаю сушилку на полу. Это, значит, я на нее опиралась. - Я, понимаете… я не специально… честное слово. Просто, вот, лампочка… она… - облизываю губы, потому что их сухость мешает говорить. А Денис тут же опускает взгляд и теперь смотрит на них. Теперь, блин, говорить еще сложнее. Он кладет ладонь мне на шею, а большим пальцем ведет по скуле. Смотрю на него испуганно. - У тебя тут крем, - совсем хриплым голосом произносит он. - Где? – тоже шепчу я. - Здесь, - и целует меня в шею. Во мне словно выстреливает что-то. Ой. У него такие горячие и мягкие губы. Он впивается в мою кожу, а потом я чувствую, как он громко выдыхает, обжигая дыханием, и теперь кончик его языка выводит узоры на моей шее. - Сладкий какой, - шепчет он, второй рукой обхватывая меня за талию. – Крем. Я теряюсь в новых для себя ощущениях. Мозг понимает, что это неправильно. Что я веду себя слабо и безвольно. Позволяю какому-то левому мужику себя целовать. Но почему это так приятно-то? Помню, как-то Некрасов прижал меня к стене и обслюнявил. Тогда я еле сдержалась, чтобы не стошнить прямо на него. А тут… - Давай-ка так, - хрипит рядом этот самый левый мужик и приподнимает меня и сажает на столешницу. И встает у меня между ног. – Ну что, Пчелкина? Так какой, говоришь, у тебя размер? – опять опускает взгляд мне на грудь. Тяжело выдыхает. - Что вы делаете? – наконец, задаю я хоть один здравый вопрос. – Отойдите, - упираюсь ему в грудь и пытаюсь оттолкнуть. - Не могу, - усмехается он и кладет руки мне на ноги. Чуть сжимает их. - Могу помочь, - уже с силой толкаю его. Он, вроде, и отшатывается, но с усмешкой тут же возвращается назад. Теперь еще сильнее вцепляется в мои ноги. Наклоняется и с силой впивается в мои губы. Я даже офигеваю от такой наглости. Хлопаю глазами, но он и не думает отрываться. Наоборот, на затылке моем уже его рука. Сильно стискивает. А его рот так впивается в меня, что я вдохнуть не могу. Я же задохнусь так! А еще его язык опять пытается пролезть в меня! Так и толкается мне в зубы. - Расслабься, - хрипит он, отрываясь, наконец, и давая мне возможность вдохнуть. – Дай мне попробовать тебя по-настоящему. Ты же тоже этого хочешь. Ну, Пчелкина? Он совсем охренел?! Думает, я горю от счастья, что какой-то мужик пытается поиметь меня в туалете?! - Отпустите меня немедленно! – требую я, уворачиваясь от его губ. – Я… я кричать буду! - Будешь, - усмехается он. – Я люблю, когда подо мной кричат. А ты, я смотрю, огонь. Давай, сейчас по-быстрому, а потом ко мне поедем. Сука. У меня колом все стоит. Давай, детка, - и хватается за пуговицу на моих джинсах. Пытаюсь убрать его руки с себя, но они уже за замок берутся. В панике осматриваюсь, опять чувствуя его губы на шее. Не нахожу ничего лучшего, чем дотянуться рукой до крана, до упора поднять рычаг смесителя и пальцем зажать отверстие крана. Струя воды тут же ударяет четко в цель! Прямо в наглую рожу этого маньяка. Он отшатывается от меня, трясет головой, а вода продолжает его приводить в чувство. Наконец, похоже, до него доходит, в чем дело, и он резко опускает рычаг и смахивает с лица воду. - Ты что творишь? – рычит, как мне кажется, излишне эмоционально. – Да я тебя! - Ой, простите! – стараюсь звучать искренне. – Я сейчас! Сейчас все высушу! Пока он не понял, что я его дурю, спрыгиваю и поднимаю с пола сушилку. - Держите! – кричу ему и кидаю в него агрегат. Реакция хорошая. Он ловит. А я быстро бегу к двери, на ходу хватаю блузку и натягиваю ее на себя. Поворачиваю замок и пулей на выход! И, вот, когда ощущение свободы уже жжет в груди, прямо между мной и этой самой свободой в виде улицы встает мощное туловище охранника. - Эй! Пустите! – кричу я и бью его по руке, которая вцепилась в меня и тащит назад. – Помогите! Кто-нибудь! Помогите! Ноль реакции. Всем плевать на беззаконие. Охранник приводит меня к какой-то двери. - Опять?! – ору я. – Я не хочу больше в торт! Слышишь, ты?! Уйди от меня! Но он молча запихивает меня в какую-то комнату и закрывает дверь. Колочу по ней и кричу проклятия. - Да, успокойся уже, - опять этот голос. Замираю. - Хватит дверь ломать. Хватит вообще ломать. Настало время созидания. - Чего? – поворачиваюсь и вижу Дениса в мокрой рубашке, но уже без пиджака. Волосы тоже мокрые. - Время созидания и исправления ошибок, - хмыкает он. - Если вы думаете, - выставляю вперед указательный палец, - что я буду с вами спать, то… - Я предлагал тебе легкий путь отработки, - ухмыляется он. – Легкий и приятный, - дергает бровью. – Хочешь по-другому? Окей. Поехали. - Куда? - Туда, где ты будешь отрабатывать долг. Долго и упорно. - Я не буду с вами… - И не надо. - Не поеду! – хмурюсь я. - Твое? – спрашивает он и в руках его мой телефон и паспорт! Узнаю его по обложке. Ааааа! Откуда?! Почему у него?! Наверное, выпали, пока в торте ехала. - Отдайте! - Отдам. Тяну руку, а он поднимает вверх мои вещи. Я, конечно, не дотянусь. - Вот, отработаешь и отдам, - широко улыбается этот козел. – Ну? Пчелкина? Вперед? Трудовые подвиги ждут тебя! 10. Юля 10. Юля - Ну, вот, видишь, ты же можешь вести себя хорошо? – усмехается он, когда мы уже в его машине. - Вы знаете, - стараюсь звучать убедительно, - я, вот, про вас все подруге рассказала. Поэтому если со мной что-то случится… - Ты почему пугливая такая? – бросает на меня быстрый взгляд, пока мы стоит на светофоре. – Ничего плохого я тебе не сделаю. - А можно вообще ничего мне не делать? – уточняю на всякий случай. - Нельзя. Понимаешь ли, Пчелкина, я придерживаюсь принципа, что за свои поступки надо отвечать. Нести ответственность. Давай подсчитаем, какие убытки ты мне нанесла? Знаешь, сколько стоили те ботинки, которые ты краской облила? - Это не я. Ведро отскочило от вашей девушки. От ее головы, - бурчу я.