– Зачем влажное надевала? Я тебе свежую одежду принес, – говорю и улыбаюсь. Она заставляет меня улыбаться, все темные мысли прочь улетают. – Кок без задних ног после пьянки, пришлось вот самому готовить, – я бросаю взгляд на карту. Почему она ее так волнует? Даже больше, чем меня. Пока я тут со своими личными проблемами воюю, она ищет ответы. Нужно взять себя в руки, Великая Ишис! – Смотри сюда, – она протягивает мне руку и встает на стул. Мы уравниваемся в росте. – Ты замечал, что твой корабль тоже есть на карте? Тонкий пальчик указывает на небольшой круг, застывший у самого левого края золотого полотна. Он слабо пульсирует и едва заметно двигается. Фурия спрыгивает на пол и хватает с подноса крупную креветку. Зажимает ее в зубах так, как обычно курят трубки, и нависает над картой снова. – Я только сейчас поняла, что это! И первая точка всего в трех днях пути от порта, где ты собрался причалить. Если быстро собрать припасы и не задерживаться в городе, то мы окажемся там быстрее ветра. Я замираю. Обнимаю Арию со спины и смотрю на карту. Она права. Корабль на карте – будто венка на ее шее дергается, будто звездочка на небе мерцает. – Ты влажная, – поворачиваю девушку к себе и расстегиваю рубашку. – Это не годится. Простудишься. Потом тебя лечи имбирным чаем и компрессами. И еще, – сдергиваю с ее плеч темную ткань и, развернув куль, вытаскиваю белье. – Думаю, тебе будет в пору. И это, – показываю на платье. Не позволю ей прятаться, хочу видеть, как она краснеет от смущения, пока одевается. Она смотрит на вещи широко распахнутыми глазами. Аккуратно завязывает узелок на косе, чтобы та не расплелась, и осторожно подходит к постели. Я почти дрожу от ее обнаженного вида, но не отвожу взгляд. Сам над собой издеваюсь. Ария бережно касается белья, гладит кружево и чему-то своему улыбается. Потом скользит взглядом по платью и замирает. – Красивое, – шепчет робко, а красный непокорный локон падает на щеку, – очень. Берет его в руки, как сокровище, вешает на спинку стула. Замирает и пытливо смотрит в мою сторону. Вопросительно изгибает бровь, а я только усмехаюсь и скрещиваю руки на груди. С места не сдвинусь, и точка. Она усмехается в ответ. Едко и дерзко, как в тот самый день, когда вызвала меня на бой. У меня жилы трещат, а она скидывает штаны и берет в руки белье. Кружево скользит по белоснежной коже. Сидит, как влитое, а я стискиваю пальцы до белых костяшек. – Отец не рассказывал откуда у него карта? – отхожу в сторону. Хочу отвернуться, но не могу: так плавно и мягко она примеряет бюстье и так смешно мучается с застежкой на спине. – Ничего за исключением, – она как-то странно хмурится, выпячивает подбородок и прищуривает правый глаз. Ее голос резко садится, и я прыскаю в кулак, когда Ария начинает говорить: – Дочь, это великая честь и наша вечная ноша. От богини мы получили карту и должны хранить ее от недобрых рук. Сокровище это не для простых смертных, отчего богиня и доверила нам прятать к нему дорогу, наградив удачей в море. Кракен ее знает, почему она отдала смертным то, что не для них, – девчонка мрачнеет и хмурится. – Удача в море, как же. – У нее свои счеты, – подхватываю ее размышления, но не развиваю тему. А то понесет Арию не в те дебри, потом объясняй, что к чему. Подхожу ближе. Прикоснувшись к плечам, смыкаю ладони на лопатках, переплетаюсь с ее пальцами и помогаю застегнуть крючки. Завожу руки наперед и стискиваю грудь через кружево. – А теперь нужно поесть, – и отпускаю девушку. Почти с кровью выдираю из себя желание прижаться к ней и целовать до изнеможения. Отодвигаю карту немного в сторону, отчего золотое полотно покрывается рябью. Интересно, а что сегодня фурия поранила, чтобы открыть медальон? Сажусь к столу и начинаю есть. – Интересно, – говорю, пережевывая сыр и креветки, – карта показывает расположение картографа или отмечает все корабли? – Думаю, что тогда здесь должно быть много точек, – отвечает она и садится за стол. – Порт Гердвигер – один из самых крупных. Если я правильно поняла, что на этой карте нарисовано, – Ария пожимает плечами и откусывает кусочек сыра. – Она бы обозначила и другие корабли, но показывает только твой. Может, конечно, реагирует на мою кровь. Не могу сказать. – Ты права. А чем грозило отцу не уследить за картой? – интересуюсь. А вдруг она знает больше, чем кажется. Попробовать стоит. – Карта переходит по крови, от родителя к ребенку. А касательно наказания… – ее взгляд тяжелеет и утыкается в стол, – у нас до сих пор не было возможности это проверить. Карта не терялась, не попадала в чужие руки. Ее даже не открывали. – Так почему отец тогда так отчаянно защищал ее? Прятался, бегал от меня. Я ведь десятки лет за ним гонялся. Помнишь шрам у отца на плече? Каюсь, моя работа. Тогда он чудом улизнул, не удивлюсь, если сама Ишис вмешалась. Но это очень давно было, капитан Кольдэ был еще молод и не женат. – Почему люди вообще что-то охраняют, Энзо? – Ария поднимает на меня взгляд, холодный, темный, а у меня мурашки по позвоночнику бегут. – Почему люди приносят жертвы богам, почему выполняют их приказы? Я даже не знаю, с кого именно началась эта канитель с картой. С моего прадеда? Прапрадеда? Или еще раньше? Сокровище несет зло. И все. Никаких ответов, никакой ясности. Люди верят. Потому что боги не могут лгать, правда? Все, что я знала всю жизнь – карта перейдет мне, и я обязана буду ее хранить. А потом и мои дети. И дети моих детей. Вечно, – она аккуратно кладет вилку на стол, будто боится сломать ее в порыве гнева и откидывается на спинку стула. Ее лицо закрыто шаловливыми прядями, не рассмотреть эмоции. Коса все еще путается в кожаном ремешке, но держится на честном слове. Тянусь и сдергиваю узелок, выпуская локоны на свободу. – Не прячь, – звучит, как приказ. Сам шарахаюсь от своего тона. Смягчаюсь, когда пальцы касаются шелка ее волос и скользят вниз и в глубь: – Все началось около ста тридцати лет назад. Не так и много, если подумать. Убираю руку, как только начинаю заводиться. Фурия меня взглядом из равновесия выбивает, нужно продолжить разговор. Точка. – Я отпущу тебя в порту, Ария. Негоже девушке с монстрами сражаться. Да и зачем тебе отправляться в смертельно-опасное приключение? Найду артефакт, что сохраняет кровь, и будешь свободна. А я вернусь с сокровищем и отблагодарю тебя за помощь. Она хватает меня за воротник рубашки и тянет вниз. Замирает, когда нас разделяет всего пара дюймов, а ее глаза во мне дыры прожигают, выворачивают наизнанку. – Слушай меня внимательно, Энзарио, потому что я не буду повторять. Можешь думать, что ни на что не гожусь, маленькая, хрупкая и никчемная, но я решила для себя, что один ты этот груз не понесешь, – она тычет пальцем карту, а та волнами идет, будто чует гнев хозяйки. – У моего отца…у моей семьи не хватило смелости или желания узнать, что это за бремя и зачем оно. А я хочу знать. И узнаю, слышишь? Я пройду этот путь, все увижу своими глазами, – она почти касается меня горячими губами. – В гробу я видала это сокровище. Но если нужно его найти, чтобы больше никто из моей семьи с этой картой не носился, то я так и сделаю. Сделаю вот этими руками, понимаешь? Высадишь меня в порту, пират, и, клянусь Ишис, я украду корабль. Поведу его сама. Я тебя выслежу, потому что запомнила все точки на этой карте. Я найду тебя, Энзо. И, кстати, – ее губы кривятся в усмешке, а взгляд бросает вызов, – если бы не мое плечо, я бы тебя пополам во время боя разрезала. Дай мне поправиться, и я тебе докажу. Я прибью тебя саблей к доскам, и ты поймешь… что никто лучше меня тебе на этом пути не поможет. Ясно? Я с тобой до самого конца. До последнего шага на этой долбаной карте. – Тише-тише! – поднимаю руки и отстраняюсь. – Разошлась, фурия, – усмехаюсь, а у самого сердце заходится под горлом, будто птица в предсмертных конвульсиях бьется. Не скажешь же Арии, что не хочу видеть смерть своих любимых? Не хочу влюбляться. – Первое – ты меня не догонишь. Искра – самый быстрый корабль в нашем мире, второе – ты сдохнешь от укуса первой твари, потому что некому будет ее зубы вытащить из твоей плоти, как щепки из плеча, некому будет слезы пролить, чтобы заживить раны. И третье, – приподнимаюсь и подхожу ближе. Говорю жестко, беспощадно: – Я буду здесь решать. Ясно тебе, красотулька? Она встает и вытягивается в полный рост. Все равно едва достает мне до плеча, но храбрится из последних сил. – Ты не избавишься от меня, Энзо. Я дойду до конца, слышишь? Я дойду! Даже если умру, пытаясь! Один ты никуда не поплывешь! Глава 19. Ария Меня колотит, как в лихорадке. От страха и от гнева одновременно. Я не сойду в порту! Не бывать этому. Не уйду и точка! А Энзо смотрит так надменно и насмешливо, ждет, когда заплачу, дам слабину. Скалится в ухмылке, показывая крепкие белые зубы. Меня бросает то в жар, то в холод, ноги дрожат, кровь приливает к щекам. Не уйду. Не заставит. Я его одного не брошу, это и мое дело тоже! – Смешная ты. То убийцей кликала, то уходить не хочешь. Или секс что-то поменял? – и отстраняется. Чувствую, что волосы на голове дыбом становятся от гнева и обиды. Моллюск мне в ухо, да при чем здесь это?! Или он так и думает, да? Что намеренно себя отдала, чтобы в доверие втереться? Впрочем, сама виновата. Вот только сожалеть я не буду! – Значит, только это могло у меня что-то изменить, да? Я могла что-то решить только после этого? Горло сдавливает когтистой лапой, а я шатаюсь и иду к кровати. Стаскиваю платье, тянусь к белью. Раскладываю перед собой привычную, пусть и мокрую одежду. Ничего. Пусть так. – Что ты делаешь? – хрипло говорит Энзо, утыкаясь взглядом в спину. – Переодеваюсь, – бросаю через плечо, – а то вдруг ты подумаешь, что я спала с тобой только ради тряпок. – Не смей. Слышишь? – пират понижает голос и подбирается ближе. – Я принес тебе одежду, чтобы ты не мерзла, и не собирался тебя примасливать подарками. Ты будешь носить то, что я даю, или будешь ходить голышом. Ишь, какая гордая… Встает за спиной, но не касается. Я чувствую, как от его тела идет жар. Оборачиваюсь, а у пирата глаза огнем горят. Кровь в венах медленно закипает, бьет в голову раскаленной кувалдой. – Значит, – отбрасываю в сторону белье и упираю руки в бока, – буду ходить голышом. – Несносная, – шипит он мне в лицо. – Упертая, – еще ближе. – Но как же я тебя хочу, зараза рыжая! – он уже кричит и встряхивает меня. Гнев перекашивает лицо, волосы падают на глаза. – Фу-р-р-ия… Значит, голышом будешь ходить? Дразнить? Чтобы крутить мной, как вздумается? Говоришь, что ради семьи, не ради злата хочешь до конца пойти? Вранье! С твоей семьи и так гнет снимется, если я доберусь. А я сделаю это, потому что ни одна тварь меня не сразит. Что тебе еще нужно? Свою задницу подставить, чтобы жизнь малиной не казалась? Приключений захотелось? Или есть еще причины, Ария?! – Есть! – ору ему в лицо и вцепляюсь в черные волосы. – Ты – эта причина. Ты, слышишь?! Потому что оставлять тебя одного не хочу! Потому что мне есть дело! Такой ответ тебя устраивает?! Воздух рвется из легких рваным хрипом, а меня ведет, качает, будто пьяна. Цепляюсь за Энзо и едва стою на ногах, царапаю его кожу даже сквозь ткань рубашки. – Никто не должен идти туда один. Так нельзя! Неправильно. Не хочу, чтобы ты шел один. Это и мое бремя тоже. – Но ты же погибнешь… – шепчет в волосы и дрожит. – Я хочу выбрать, – обхватываю его плечи, глажу волосы. Мягкие. Невыносимо мягкие. – Я выбираю тебя, разве ты не понимаешь? Выбираю путь с тобой. Никто не должен совершать такое путешествие в одиночку, бессмертный или нет. Это наше бремя, слышишь? Наше, а не только твое. – Глупая, – он опускает плечи. – Если меня убьют, я поднимусь, а ты – нет. – Если тебя убьют, то я буду охранять, пока ты не воскреснешь. Толку от бессмертия, если тебя одного, пока валяться будешь, просто растащат на части? – Буду воскресать и умирать снова, – он усмехается и ведет плечом, словно это обыденные вещи. – Это рискованно, Ария, безрассудно. Я не могу тебе позволить. Ты не переживешь и первой точки, это не со мной на саблях махаться. – А какое тебе дело, Энзо? – обхватываю его лицо ладонями, заглядываю в глаза. – Ты за меня не в ответе, я сама решаю. У меня никого нет. Я одна. Последняя. Мою смерть никто не оплачет, меня никто не ждет. Я не хочу прожить жизнь, высадившись в порту, и знать, что тайна моей семьи осталась за морем. Видеть, как небезразличный мне человек уходит. Во мрак и неизвестность. Совершенно один. Я не хочу просто сидеть и ждать. Я могу сражаться. В какой-то момент его глаза темнеют. Он хмурит брови, жует губы, словно хочет что-то сказать. Тянет щепотью мой подбородок, заставляя смотреть в его глаза, и наклоняется. Целует остро, будто глотает живительную влагу после долгой жажды, а затем отрывается и тяжелой поступью идет к двери. Обногяю его и преграждаю путь. Встаю на цыпочки и удерживаю голову, чтобы не отвернулся и касаюсь пальцами щек. В этом движении все слова, какие не могу подобрать. Вся возможная ласка. Все, что не могу выразить, потому что язык немеет. Горько и больно. Будто передо мной замок, а я не могу найти правильный ключ. Не хватает сил. Или опыта. Многих вещей не хватает. Не могу вот так отпустить. – Не беги, – шепчу тихо, – не беги, Энзо. Тянусь, заглядываю в глаза, будто разрешение спрашиваю, касаюсь его губ. Невесомо, нежно. – Ария, – протягивает, будто тянет веревочку из сердца. Дышит порывисто, не целует, но водит по краю безумия своими словами: – Мне есть до тебя дело. Есть дело… Я просто каменный идиот, что пошел трещинами. Непривычно. Жарко в груди. Даже больно от твоих слов и желаний. От твоих взглядов и прикосновений. Тебе бы молодого, например, как мой Федерико. Спроси, спроси сколько мне лет… Разве тебе не интересно? Я прошел сложный путь и не могу запутать тебя в паутину, из которой нет выхода. Это будет жестоко. Ты не заслуживаешь такого. А я не заслуживаю тебя. – Мне все равно, сколько тебе лет, пират. Хоть тысяча, понятно тебе? – отвечаю тихо, покрываю поцелуями подбородок, скулы, щеки, лоб. Цепляюсь за шею и чувствую его руки на своей талии. – я выбираю тебя, Энзо. Выбираю, слышишь? У всех есть и были свои сложные пути и паутины. Такова жизнь, она не бывает простой и понятной, можно запутаться на каждом шагу, – обнимаю крепко, перебираю пальцами завитки волос на шее. – Я тебя не оставлю. Глава 20. Энзарио