— Очень хорошо, мистер Буш. Приступайте. — Есть, сэр. — Обстените грот-марсель, мистер Джерард. При этих словах спящий корабль очнулся, засвистели дудки, матросы побежали к шлюпочным талям. Сейчас должна оправдать себя утомительная муштра: чем быстрее шлюпки опустятся на воду, тем меньше риск и больше вероятность успеха. Баркасы коснулись воды. — Сбросьте пушки с обрыва, мистер Буш. Если сможете, уничтожьте батарею. Но не задерживайтесь. — Есть, сэр. Шлюпки отвалили, матросы гребли как сумасшедшие. — Руль под ветер! Мистер Джерард, положите корабль на другой галс! Да, и спустите этот флаг, поднимите наш. Ага! Пушечное ядро разорвало воздух над головой. Корабль содрогнулся от могучего удара. Над батареей поднимался дым — она наконец-то открыла огонь. Слава богу, думал Хорнблауэр, что она стреляет по кораблю, — хорош бы он был, если бы ядро угодило в шлюпку. Он так обрадовался, что не подумал об опасности для себя лично. — Мистер Джерард, посмотрите, не достанут ли наши пушки до батареи. Прикажите стрелять по амбразурам да проследите, чтобы целили хорошенько. Еще залп с батареи, опять перелет, ядра просвистели над головой. Малыш Лонгли, торжественно вышагивавший по шканцам с кортиком на боку, пригнулся было, потом искоса глянул на капитана и пошел дальше прямой, как шомпол. Хорнблауэр улыбнулся. — Мистер Лонгли, прикажите немедленно сплеснить грот-стеньги-фал. Пусть мальчик займется делом — ему будет не так страшно. Пушки правого борта нестройно начали стрелять — каждый канонир поджигал, как только наводил свою пушку. С обрыва посыпались камушки — большая часть ядер попала футов на тридцать ниже батареи. Но даже если ядро-другое угодит в амбразуру и убьет кого-нибудь из орудийной прислуги, это будет хорошо — помешает артиллеристам сосредоточиться. Еще залп. На сей раз стреляют по шлюпкам. Первый баркас почти исчез во вспененной навесным огнем воде, у Хорнблауэра перехватило дыхание. В следующий миг баркас появился — он неуклюже двигался боком, видимо, ядром разбило весла по одному борту. Но шлюпки были уже в безопасности — так близко к обрыву пушки их не достанут. Второй баркас вошел в прибойную полосу, первый нагонял. Матросы прыгали в воду и карабкались на берег. На какое-то мгновение Хорнблауэру захотелось вопреки приличиям самому оказаться там и возглавить штурм — он испугался, что неорганизованная атака сведет на нет достигнутые преимущества. И тут же понял, что испугался зря — Буш не подведет. В подзорную трубу было видно, как тот выскочил на дорогу и обернулся к своему отряду. Вот он размахивает руками, отдавая приказы. Кто-то повел взвод матросов вправо — это Рейнер. Хорнблауэр, напрягая глаза, различал лысую голову и ссутуленную спину — ни с кем не спутаешь. Моррис вел красный прямоугольник морских пехотинцев влево. Остальных Буш построил посредине — Буш не теряет головы. На обрыве были три промоины, отмеченные редкой зеленью, — по ним взбираться легче всего. Как только фланговые отряды добежали до крайних промоин, Буш повел своих людей вверх — Хорнблауэр видел, как блеснула его шпага. Теперь все три отряда лезли по склону. До корабля донесся слабый боевой клич. Одна-две пушки стреляли теперь получше. Дважды Хорнблауэру казалось, что земля сыплется из пораженной амбразуры. Это хорошо, но пора прекращать огонь, атакующие уже на склоне. Он дунул в свисток и велел прекратить огонь. Притихший корабль скользил по воде, все неотрывно следили за десантом — тот взбирался уже на вершину обрыва. Батарея вновь окуталась дымом, стреляли, скорее всего, картечью. От тех, кого застигнет железный шквал, останется мокрое место. На парапете поблескивали сабли, маленькие, с булавочную головку, дымки означали, что стреляют из ручного оружия. С левой стороны красные мундиры пехотинцев были уже на парапете, в середине размахивал руками одетый в белое матрос. Все прыгали на другую сторону, хотя и на парапете оставались неподвижные красные и белые пятна — убитые. Какую-то минуту ничего не было видно — она показалась часом. Потом трехцветный флаг медленно пополз с флагштока, матросы на главной палубе разразились радостными криками. Хорнблауэр со стуком сложил подзорную трубу. — Мистер Джерард, поверните оверштаг. Пошлите дежурные шлюпки за этими судами. В бухточке под батареей сгрудились четыре тартаны, фелука и два суденышка с оснасткой тендера — неплохой улов, особенно если они нагружены. Маленькие шлюпки отвалили от корабликов и гребли к берегу — команда спасалась от плена. Оно и к лучшему — пленные были бы обузой. Хорнблауэр и сам два года протомился в плену — он знал, что это такое. Что-то скатилось с обрыва, увлекая за собой лавину камней, и грохнулось на дорогу в облаке пыли. То была сорокадвухфунтовая пушка, ее вручную перебросили через парапет. Бушу придется поторапливаться — если Буш жив. Через некоторое время скатилась еще пушка, потом еще. Пленные суденышки — два буксировали за кормой дежурные шлюпки — лавировали к лежащему в дрейфе «Сатерленду»; наземный десант спускался с обрыва и выстраивался внизу. Кое-кто отстал — это несут раненых. Казалось, развязка не наступит никогда. Громоподобный раскат, облако пыли и дыма над батареей — на мгновение обрыв преобразился в вулкан наподобие тех, у подножия которых «Лидия» бросала якорь в прошлом походе. Взорвали пороховой погреб. Наконец оба баркаса отвалили от берега, и Хорнблауэр, направив подзорную трубу, различил Буша — живого и, по-видимому, здорового. Тем не менее большим облегчением было видеть, как тот враскачку идет на шканцы, его обветренное лицо расплылось в улыбке. — Лягушатники сбежали через заднюю дверь, — доложил Буш. — У них потерь почти никаких. У нас… Хорнблауэр, стиснув зубы, выслушал скорбный перечень. Возбуждение схлынуло, он чувствовал слабость и дурноту, руки так и норовили задрожать. Он насилу выдавил улыбку, похвалил сперва тех, кого Буш специально отметил, потом всю команду, выстроившуюся на главной палубе. Уже несколько часов вышагивал он по шканцам, притворяясь невозмутимым, теперь наступила мучительная реакция. Оставив Буша разбираться с трофеями — надо было назначить на них сокращенную команду и направить в Маон, — Хорнблауэр без единого слова двинулся в каюту. Только тут он вспомнил, что корабль подготовлен к бою. Одиночество удалось обрести лишь в углу кормовой галереи, где его не видно было из окон кормовой каюты. Там он и сидел на парусиновом стульчике, пока матросы устанавливали переборки и закрепляли пушки. Он откинулся на спинку стула, свесил руки и закрыл глаза. Внизу плескала под кормовым подзором вода, рядом стонали рулевые крюки. Всякий раз, как Буш клал «Сатерленд» на другой галс, голова у Хорнблауэра переваливалась на другое плечо. О чем вспоминать было совершенно невыносимо, так это о риске — при одной только этой мысли по спине и ногам пробегал холодок. Он опрометчиво подставил корабль под обстрел — ему невероятно повезло, что покалеченный «Сатерленд» не дрейфует сейчас к подветренному берегу, навстречу ликующим врагам. Так уж Хорнблауэр был устроен, что не ценил своих заслуг, словно и не рассчитал все точно, не предусмотрел вплоть до последних мелочей. Он обругал себя авантюристом, обругал свою привычку прежде лезть в самое пекло и лишь потом оценивать риск. Стук тарелок в каюте напомнил, что его могут увидеть. Он выпрямился и сделал каменное лицо. Как раз вовремя — на галерею вышел Полвил. — Я вам перекусить принес, сэр, — сказал он. — Вы не ели со вчерашнего дня. Хорнблауэр вдруг ощутил волчий голод и тут же вспомнил: утром Полвил принес ему на шканцы чашку кофе. Там она, наверно, и стыла, пока Полвил ее не унес. С удовольствием предвкушая хороший обед, он встал и прошел в каюту. Полвил суетился, разыгрывал из себя няньку и даже, возможно, норовил превысить полномочия, но Хорнблауэра это почти не раздражало. Холодный язык был превосходен, и Полвил по наитию поставил на стол початую бутылку кларета. В одиночестве Хорнблауэр редко пил что-либо крепче воды, однако сегодня осушил три бокала, чувствуя, что вино как нельзя кстати. Пища и вино подкрепили его, усталость прошла, в мозгу зашевелились новые планы. Неосознанно он начал продумывать, чем бы еще досадить неприятелю. Пока он пил кофе, новые мысли уже зарождались, но он еще этого не знал. Он ощущал только, что каюта вдруг сделалась тесной и душной, — его потянуло на свежий воздух, к свету. Полвил пришел убрать со стола и увидел через окно, что капитан расхаживает по кормовой галерее. Прослужив много лет у него под началом, вестовой научился делать выводы по наклону головы, по задумчивости, по тому, как сцепленные за спиной руки сжимаются и разжимаются в такт умозаключениям. Из того, что рассказал Полвил, нижняя палуба узнала о близкой операции ровно за два часа до того, как Хорнблауэр поднялся на шканцы, дабы отдать предваряющие ее приказы. XI — Хорошо стреляют, сэр, — сказал Буш, когда ярдах в ста по правому траверзу на мгновение ожил фонтан брызг. — А чего бы им плохо стрелять? — отозвался Джерард. — Сорокадвухфунтовки на стационарных лафетах, обрыв пятьдесят футов над водой, артиллеристы служат уже небось лет по десять. — Все равно я видел, как с берега стреляют хуже, — заметил Кристел. — До них мили полторы, если я не совсем ослеп, — предположил Буш. — Больше, — возразил Кристел. — От силы миля, — сказал Джерард. — Чепуха, — отмахнулся Буш. В перепалку вмешался Хорнблауэр. — Попрошу внимания, джентльмены. Мне понадобятся еще Рейнер и Хукер. Эй, позовите мистера Рейнера и мистера Хукера! Поглядите внимательно на это место. Офицеры, повернувшись спиной к догорающему закату, устремили подзорные трубы на Пор-Вандр. Позади города изумляла кажущейся высотой гора Канигу, слева отроги Пиренейских гор спускались в море, образуя мыс Сербер, за которым кончалась Испания и начиналась Франция. Посреди розовели в свете заката белые домики Пор-Вандра, сгрудившиеся у изгиба маленькой бухты. Перед ними покачивалось на якоре судно. Его защищали батареи по обоим берегам бухты — с них временами постреливали, надеясь с такой большой дистанции попасть в британский корабль, нагло подошедший к самым берегам Великой империи. — Запомните, где левая батарея, мистер Джерард, — сказал Хорнблауэр. — Мистер Рейнер, видите правую батарею? Оттуда как раз стреляют. Запомните ее расположение, чтобы не было никаких ошибок. Мистер Хукер, видите, как изгибается бухта? Вам придется сегодня ночью провести шлюпку к тому вот кораблю. — Есть, сэр, — отвечал Хукер. Офицеры обменялись взглядами. — Положите корабль на правый галс, мистер Буш. Мы отойдем подальше в море. Теперь, джентльмены, выслушайте приказы. Поворачиваясь к каждому по очереди, Хорнблауэр коротко проинструктировал офицеров. Предстояло захватить укрывшееся в Пор-Вандре судно, завершив тем самым двадцатичетырехчасовую эпопею, начавшуюся пленением «Амелии» и продолжившуюся штурмом батареи в Льянсе. — Луна встанет в час. На теперешнюю позицию мы вернемся в двенадцать, — сказал Хорнблауэр. Если повезет, уведя «Сатерленд» из пределов видимости, он обманет бдительность гарнизона в Пор-Вандре, в темноте же вернется незамеченным. Часа полной темноты хватит, чтобы захватить противника врасплох, потом взойдет луна, в ее свете можно будет вывести из бухты пленное судно, а если атака окажется безуспешной — отступить. — Мистер Буш остается командовать кораблем, — сказал Хорнблауэр. — Сэр! — запротестовал Буш. — Прошу вас, сэр… — Вы достаточно отличились сегодня, — отрезал Хорнблауэр. Он решил лично возглавить атаку, зная, что не выдержит томительного ожидания в стороне от боя. Он уже и сейчас был как в лихорадке, хотя старался не подавать виду. — На абордаж пойдут матросы, — продолжал Хорнблауэр. — Мистер Джерард и мистер Рейнер разделят между собой морских пехотинцев. Слушатели понимающе закивали. Только опытные моряки сумеют поставить паруса на незнакомом судне. — Вы понимаете, что от вас требуется? — спросил Хорнблауэр. Они снова кивнули. — Мистер Хукер, повторите мои инструкции. Хукер повторил. Толковый офицер — Хорнблауэр знал это, когда по возвращении «Лидии» рекомендовал его в лейтенанты. — Хорошо, — сказал Хорнблауэр. — Тогда, джентльмены, попрошу вас сверить часы с моими. Стрелки можно будет разглядеть в свете звезд. Что, мистер Хукер? Часов нет? Думаю, мистер Буш любезно одолжит вам свои. По лицам офицеров Хорнблауэр видел, что сверка часов подействовала на них желаемым образом: лучше любых слов убедила точно следовать расписанию. Иначе они пропустили бы мимо ушей слова «пять минут» или «десять минут», а он, в отличие от них, понимал, что операция, проводимая в полной темноте, должна быть предельно точно выверена во времени. — Вам все понятно? Тогда, возможно, вы все, джентльмены, за исключением вахтенного, согласитесь разделить со мной вечернюю трапезу. Офицеры вновь переглянулись: еще один легендарный обед у Хорнблауэра перед началом боя. Сэвидж помнил, как на «Лидии» они обедали в преддверии стычки с «Нативидадом». Тогда с ним были Гэлбрейт, его дивизионный лейтенант, и Клэй, его ближайший друг. Гэлбрейт умер от гангрены в Тихом океане, Клэю оторвало голову пушечным ядром. — Сегодня виста не будет. — Хорнблауэр улыбнулся, угадывая мысли Сэвиджа. — До полуночи еще многое надо сделать. В прежние времена Хорнблауэр перед боем довольно часто усаживал своих офицеров за карты: взволнованные подчиненные путались, и он, критикуя их ошибки, благополучно скрывал собственное возбуждение. Сейчас, провожая их в каюту, он был улыбчив, благодушен, гостеприимен. От волнения он часто делался говорлив и сегодня, развлекая притихших гостей, вопреки обыкновению не старался это побороть. Он с улыбкой судачил о пустяках, офицеры смотрели и дивились. Они редко видели его таким — только перед решительной стычкой — и забыли, каким по-человечески обаятельным он может быть, если пожелает. Для него это был способ не думать о скором сражении — очаровывать гостей, не переступая, однако, той грани, которая отделяет капитана от подчиненных. — Боюсь, — сказал Хорнблауэр, комкая салфетку и бросая ее на стол, — нам пора на палубу, джентльмены, как ни безумно жаль разбивать такую приятную компанию. Из освещенной лампами каюты они вышли на темную палубу. Звезды мерцали на ночном небе и отражались в море, по которому крался призрачный «Сатерленд», паруса терялись во тьме, слышно было только пение такелажа да музыкальный плеск невидимых волн под водорезом. Матросы отдыхали на шкафуте, переговаривались шепотом, подчиняясь отданным вполголоса приказаниям, тихо перебирались к постам. Хорнблауэр вместе с Бушем проверил положение корабля и направил подзорную трубу на окутанный тьмой берег. — Команду баркаса номер один сюда! — тихо позвал Джерард.