— Я на королевской службе, милорд, и подчиняюсь строжайшим приказам адмирала. Против такой отговорки будущий губернатор Бомбея возразить не сможет. — Понимаю, — сказал лорд Истлейк. — Могу ли я, по крайней мере, познакомиться с вашими офицерами? Опять весьма любезный жест. Хорнблауэр подозвал одного за другим: просоленного Буша, изящного красавца Джерарда, Морриса, капитана морской пехоты и двух его долговязых субалтернов, остальных лейтенантов и штурмана, вплоть до младшего мичмана. Все были польщены и взволнованы знакомством с лордом. Наконец лорд Истлейк собрался уходить. — Всего доброго, капитан, — сказал он, протягивая руку, — желаю вам успешных действий в Средиземном море. — Спасибо, милорд. Вам счастливо добраться до Бомбея. Успешного и славного губернаторства. Хорнблауэр взвесил на руке кошелек — вышитый парусиновый мешочек, над которым кто-то изрядно потрудился в последние дни. Он ощущал тяжесть золота и хрустящие под пальцами банкноты. Ему хотелось бы счесть это призовыми деньгами и взять себе соответствующую долю, но он знал, что не может принять награду от штатских. Тем не менее команда пусть продемонстрирует должную благодарность. — Мистер Буш, — сказал он, когда шлюпка отвалила. — Прикажите матросам выстроиться на реях. Пусть трижды крикнут «ура!». Лорд Истлейк и Осборн в шлюпке на эти бурные изъявления благодарности приподняли шляпы. Хорнблауэр наблюдал, как шлюпка ползет обратно к «Лорду Морнингтону». Четыреста гиней. Деньги большие, но его так просто не купишь. И в это самое мгновение он окончательно решился сделать то, о чем неотступно думал последние двадцать четыре часа. Он покажет ост-индскому каравану, что капитан Хорнблауэр независим в своих поступках. — Мистер Рейнер, — сказал он, — изготовьте баркасы номер один и два. Положите руль на борт и подойдите к каравану. К тому времени, когда мы с ним поравняемся, шлюпки должны быть на воде. Мистер Буш. Мистер Джерард. Я попрошу вашего внимания. Под свистки и суету маневра, под скрип сей-талей Хорнблауэр коротко отдал распоряжения. Осознав, что замыслил его капитан, Буш первый и последний раз в жизни осмелился возразить. — Это толстопузые индийцы, сэр, — сказал он. — Я и сам догадывался, что дело обстоит именно так, — съязвил Хорнблауэр. Да, он рискует, забирая матросов с кораблей Ост-Индской компании, — одновременно входит в конфликт с могущественнейшей из английских корпораций и преступает адмиралтейские инструкции. Но люди ему нужны, нужны позарез, а суда, с которых он их заберет, не увидят суши до самого острова Святой Елены. Пройдет три-четыре месяца, пока протест доберется до Англии, шесть — пока ответная кара настигнет Хорнблауэра в Средиземном море. За преступление полугодовой давности слишком сурово не накажут, а возможно, через полгода его и не будет в живых. — Раздайте команде шлюпок пистолеты и абордажные сабли, — сказал он, — просто чтобы показать, что это им не шутки. Возьмете по двадцать человек с каждого корабля. — По двадцать человек! — Буш от восхищения раскрыл рот. Это уже значительное нарушение закона. — По двадцать с каждого. И попомните мои слова, только белых. Никаких ласкаров. И чтобы все были опытные моряки, умели брать рифы и держать штурвал. Разузнайте, кто там канониры, и заберите их. Джерард, вам пригодятся опытные артиллеристы? — О да, клянусь Богом. — Очень хорошо. Приступайте. Хорнблауэр отвернулся. Он принял решение без посторонней помощи и не собирался обсуждать его теперь. «Сатерленд» двинулся к каравану. Сперва первый, затем второй баркас коснулись воды и устремились к скоплению кораблей. «Сатерленд» отошел дальше под ветер и, положив грот-марсель на стеньгу, стал ждать. В подзорную трубу Хорнблауэр различил блеск стали — это Джерард взял «Лорда Морнингтона» на абордаж и взбежал на палубу с оружием в руках, чтобы заранее отбить охоту защищаться. Хорнблауэра лихорадило от волнения, которое он лишь большим усилием скрывал. Он резко сложил подзорную трубу и заходил по палубе. — От «Лорда Морнингтона» к нам отвалила шлюпка, сэр, — сообщил Рейнер. Он был взволнован не меньше капитана и отнюдь не пытался этого скрыть. — Очень хорошо, — сказал Хорнблауэр с деланым безразличием. Он немного успокоился. Если бы Осборн отказал Джерарду наотрез, призвал матросов к оружию и постарался отразить нападение, дело могло бы обернуться плачевно. Если бы в потасовке, вызванной незаконным требованием, кто-то погиб, трибунал мог расценить это как убийство. Впрочем, Хорнблауэр рассчитывал, что десант застигнет Осборна врасплох и тот не окажет реального сопротивления. Так и вышло: Осборн посылает протест. Пусть себе возмущается на здоровье, хорошо бы еще остальные остиндийцы последовали примеру коммодора и ограничились протестами, пока с них будут забирать матросов. Через входной порт поднялся Осборн собственной персоной. Лицо у него было багровое. — Капитан Хорнблауэр, — начал он с порога. — Это возмутительно! Я решительно протестую, сэр. В эту самую минуту ваш лейтенант выстраивает мою команду, намереваясь провести принудительную вербовку. — Он действует в соответствии с моим приказом, сэр, — отвечал Хорнблауэр. — Когда он это сказал, я с трудом поверил своим ушам. Знаете ли вы, сэр, что ваши действия противоречат закону? Это вопиющее нарушение адмиралтейских регуляций. Это грубый произвол, сэр. Суда досточтимой ост-индской компании освобождены от принудительной вербовки, и я, как коммодор, буду до последнего издыхания протестовать против любого нарушения этого закона. — Рад буду выслушать ваш протест, сэр, когда вы соблаговолите его изложить. — Но… но… — Осборн захлебнулся. — Я его изложил. Я заявил свой протест, сэр. — А, понятно, — сказал Хорнблауэр. — Я думал, это было предисловие к протесту. — Ничего подобного. — Дородный Осборн только что не топал в исступлении ногами. — Я заявил протест и не остановлюсь на этом. Я дойду до самых высоких инстанций. Я с края света вернусь, лишь бы свидетельствовать против вас на трибунале. Я не успокоюсь… я не остановлюсь ни перед чем… я употреблю все мое влияние, чтобы это преступление не осталось безнаказанным. Я сотру вас в порошок… я вас уничтожу… — Но, капитан Осборн, — начал Хорнблауэр, меняя тон как раз вовремя, чтобы Осборн, уже собравшийся театрально удалиться, помедлил. Уголком глаза Хорнблауэр видел, что его шлюпки направляются к двум последним жертвам; очевидно, с остальных они уже забрали, кого возможно. Как только Хорнблауэр намекнул, что может и передумать, Осборн сменил гнев на милость. — Если вы вернете людей, сэр, я с радостью возьму свои слова обратно, — сказал он. — Заверяю вас, никто и не узнает о случившемся. — Не позволите ли мне хотя бы поспрашивать в вашей команде добровольцев? — взмолился Хорнблауэр. — Может быть, кто-нибудь пожелает перейти на королевскую службу? — Ну… ладно, я соглашусь даже и на это. Быть может, в ком-то взыграет дух приключений. Со стороны Осборна это был верх великодушия; впрочем, он справедливо полагал, что в эскадре не много найдется глупцов, желающих променять относительно покойную службу в Ост-Индской компании на суровую жизнь Королевского флота. — Я так восхищен вашим беспримерным мастерством в стычке с каперами, сэр, что мне трудно вам в чем-либо отказать, — миролюбиво сказал Осборн. Шлюпки уже подошли к последнему из индийцев. — Очень любезно с вашей стороны, сэр, — сказал Хорнблауэр с поклоном. — В таком случае позвольте проводить вас в вашу гичку. Я отзову мои шлюпки. Волонтеров мои офицеры брали в первую очередь, значит, надо полагать, все желающие в шлюпках. Остальных я верну. Спасибо, капитан Осборн. Спасибо. Подождав, пока капитан Осборн спустится в шлюпку, Хорнблауэр вернулся на шканцы. Рейнер, изумленный внезапным поворотом в настроении капитана, смотрел на него во все глаза. Хорнблауэру это было приятно — скоро Рейнер удивится еще сильнее. Перегруженные баркасы шли к «Сатерленду». Они разминулись с гичкой Осборна, медленно ползущей в наветренную сторону. В подзорную трубу Хорнблауэр видел, как Осборн из гички машет рукой: очевидно, он что-то кричал проходящей мимо шлюпке. Буш и Джерард, разумеется, не обратили на него внимания. Через две минуты шлюпки подошли к борту, и сто двадцать человек, нагруженные скромными пожитками, высыпали на палубу. Их сопровождали тридцать матросов с «Сатерленда». Команда, широко ухмыляясь, приветствовала пополнение. Насильно завербованный британский моряк всегда радуется, видя новых товарищей по несчастью: так бесхвостая лиса из басни мечтала, чтобы и остальные лишились хвостов. Буш и Джерард выбрали отличных моряков. Хорнблауэр разглядывал их лица. Одни выражали апатию, другие — растерянность, третьи — угрюмую злобу. Этих людей в считаные минуты вытащили с комфортабельного судна, где регулярно платят, хорошо кормят, а дисциплина не слишком строга, и завербовали на суровую королевскую службу, где жалованье под вопросом, кормежка скудна и по единому слову нового капитана их могут выпороть кошками. Даже простой матрос с удовольствием предвкушает, как вступит на щедрую индийскую почву; теперь эти люди обречены два года сносить однообразие, нарушаемое только опасностями, болезнями и вражескими ядрами. — Поднимите шлюпки, мистер Рейнер, — приказал Хорнблауэр. Рейнер сморгнул — он слышал, что Хорнблауэр пообещал Осборну, и знал: из ста двадцати человек охотников остаться будет немного. Шлюпки придется тут же спускать снова. Но если каменное лицо Хорнблауэра что и выражало, так это твердую уверенность в отданном приказе. — Есть, сэр, — сказал Рейнер. Подошел Буш с листком бумаги — они с Джерардом только что подвели общий итог. — Всего сто двадцать человек, как вы и приказывали, сэр, — сказал Буш. — Один купорский помощник — доброволец, сэр. Сто девять матросов — двое из них добровольцы. Шестеро канониров. Четверо новичков — эти вызвались добровольно. — Отлично, мистер Буш. Прочтите им приказ о зачислении. Мистер Рейнер, как только шлюпки будут подняты, обрасопьте паруса фордевинд. Мистер Винсент! Сигнальте каравану: «Все завербовались добровольно. Спасибо. Всего доброго». Слова «завербовались добровольно» вам придется передавать по буквам, но они того стоят. Опьяненный успехом, Хорнблауэр забылся и произнес лишнюю фразу, однако за оправданиями дело не стало. У него сто двадцать новобранцев, почти все — опытные матросы, команда «Сатерленда» укомплектована почти целиком. Мало того, он оградил себя от грядущего гнева. Когда из Адмиралтейства придет неизбежное укоризненное письмо, он ответит, что позаимствовал матросов с ведома и разрешения коммодора. Если повезет, можно будет проволынить дело еще месяцев шесть. За год он убедит новобранцев, что они завербовались по собственному почину. Хотя бы часть их, пообвыкнув, полюбит новую жизнь и поклянется в чем угодно; многие уже и помнить не будут, что произошло. Адмиралтейство склонно глядеть на незаконную вербовку сквозь пальцы — теперь будет лазейка, чтобы не наказывать его слишком строго. — «Лорд Морнингтон» отвечает, сэр, — сказал Винсент. — «Не понял сигнала. Ждите шлюпку». — Сигнальте «Всего доброго» еще раз, — распорядился Хорнблауэр. На главной палубе Буш еще читал новобранцам Свод законов военного времени — как только он покончит с этой необходимой формальностью, они превратятся в королевских слуг: с этой минуты их можно вешать и наказывать кошками. IX До места встречи у мыса Паламос «Сатерленд» добрался первым, так что ни флагмана, ни «Калигулы» не обнаружил. Корабль под малыми парусами неторопливо лавировал против слабого юго-восточного ветра, и Джерард, пользуясь временной передышкой, натаскивал матросов в стрельбе. Буш вдосталь погонял команду на реях, теперь пришло время повозиться с большими пушками. Под обжигающим полуденным солнцем голые по пояс матросы обливались потом, выдвигая и задвигая пушки, разворачивая их прави́лами. Каждый по очереди орудовал гибким прибойником — все эти движения надо было довести до автоматизма, чтобы потом выдвигать, палить, банить и перезаряжать час за часом в густом пороховом дыму, среди смерти и разрушения. Скорость в первую очередь и лишь потом меткость, однако полезно время от времени и пострелять в цель — это некоторым образом вознаграждает матросов за утомительный труд. В тысяче ярдов по левому борту подпрыгивала на волне шлюпка. Послышался всплеск, и на воде заплясало черное пятнышко — со шлюпки сбросили бочонок и тут же принялись грести подальше от линии огня. — Пушка номер один! — заорал Джерард. — Цельсь! Взвести затворы! Пли! Запальные отверстия закрыть! Громыхнула ближайшая к носу восемнадцатифунтовка. Десяток подзорных труб следил за ядром. — Перелет и далеко вправо, — объявил Джерард. — Пушка номер два! По очереди выпалили восемнадцатифунтовки главной палубы, затем двадцатичетырехфунтовки нижней. Даже опытные канониры тридцатью семью выстрелами с такого расстояния вряд ли поразили бы бочонок; он, целехонький, приплясывал на волнах. Пушки левого борта выстрелили еще по разу — бочонок был по-прежнему невредим. — Уменьшим расстояние. Мистер Буш, положите руль на борт и подведите корабль на кабельтов к бочонку. Ну, мистер Джерард. С двухсот ярдов бочонок могут достать и каронады; пока «Сатерленд» подходил к нему, их расчеты встали к своим орудиям. Пушки выпалили почти одновременно, корабль содрогнулся до основания, густой дым окутал полуголых людей. Вода кипела, разорванная тонной железных ядер. Вдруг бочонок выпрыгнул из пенной воды и рассыпался на составные планки. Орудийная прислуга закричала «ура!». Хорнблауэр дунул в серебряный свисток, чтобы больше не стреляли. Сияющие матросы хлопали друг друга по плечам. Радость увидеть, как разлетается в щепки бочонок, по их мнению, сполна вознаграждала за два часа изнурительных учений.