— Машину нужно, — сказал я. — Хотя бы «Жигуль», без колес сейчас сложно будет. Оформим как кооперативное имущество. — С машинами сложно, — вздохнул Валерик. — Я слышал, там космонавты и герои Советского Союза в очереди стоят. Всякие передовики производств. Разве что, твой батя поможет… Ну или у нашего брата по двойной цене, но тогда этого, — Валерик кивнул на пачки денег, — может и не хватить. — Бате нужно будет объяснять — откуда деньги, — сказал я. — Я пока к такому разговору не готов. А ты что предлагаешь делать? — В общаке у нас восемь с чем-то штук, — сказал Валерик задумчиво. — И здесь пятнадцать. Получается двадцать три с небольшим. — Охренеть, — подал голос Серега, — простому работяге нужно вкалывать… сколько? Сто лет! — Если на Севере, то меньше, — уточнил я. — Лет пятьдесят максимум. Короче, я вижу, что мнений никаких не поступает. Тогда отправляем финансы в коробку — до лучших времен. А с автомобилем нужно так или иначе решать вопрос. У тебя, Валер, случайно прав не завалялось? Валерка отрицательно помотал головой. — Кто ж знал, что такое начнется, — добавил он с сожалением. — У меня тоже нет, — вздохнул я. — Серега, а ты чего скажешь? — В армии дали права, — сказал Серега, — водить только нечего. — Сегодня нечего, а завтра появится, — сказал я с оптимизмом. — Ладно, я смотрю, сегодняшний день на всех произвел неизгладимое впечатление. Предлагаю оставить видеозал на Петровича, а самим удариться в купеческий загул. Мы же нэпманы? Приятели заржали. — Вот и все! — торжественно подвел итог я. — Значит, должны соответствовать! Едем к цыганам! И мы ловим такси и едем… не к цыганам, правда, цыганских ансамблей по ресторанам в наших широтах пока еще не наблюдается… мы едем в нормальный советский кабак, именуемый «Театральный» — он рядом с нашим драматическим театром, в нем обычно много богемы и почти нет криминалитета. По пути я заношу полученные деньги домой — все в ту же коробку из-под обуви. В «Театральном», конечно, нет мест, но я широким жестом протягиваю пожилому швейцару червонец, вместо положенного в таких случаях «трояка», и глаза у швейцара загораются молодым огнем. Он провожает нас в зал и подает руками какие-то масонские знаки кому-то из официантов, в распоряжение которого наша троица немедленно поступает. Место, конечно же, находится мгновенно. Официант — аристократического вида мужчина слегка за тридцать, в белоснежной рубашке, галстуке-бабочке приветливо улыбается и протягивает нам меню. Но нам не нужно меню! — А скажите, что там сегодня на кухне… одним словом… удалось? — спрашиваю я. Официант горделиво поводит плечами. — Эскалопы свиные есть… — говорит он с достоинством. — Отличнейшие эскалопы. Весь город приходит попробовать! Лангет имеется. Котлеты из баранины — ни у кого в городе не найдете, только у нас! Салат «Столичный». Греческий салат! Ну и… — Давайте! — громогласно провозглашает Серега. — Давайте, товарищ, котлеты из баранины, эскалопы, салаты! — Мы голодны! — добавляет Валерик. — М-м-м? — спрашивает официант, глаза которого тоже начинают блестеть. — А напитки? — Мы — спортсмены! — гордо объявляет Серега. — Нам бы чайку с сахаром, сладкого! Сахар имеется в наличии? Официант улыбается, он понимает, что клиент шутит. — Раз уж мы спортсмены, — говорю я, — то две бутылки шампанского организуйте, пожалуйста, больше не нужно — режим, тренер ругается! И вина к мясу! Ну и чаек с сахаром. — Серега довольно смеется. — Фрукты? — спрашивает официант. — Несите! — командует Серега. Официант исчезает. Настроение у нас приподнятое хочется ни о чем не думать, пить шампанское и закусывать эскалопом, но пока еды нет, мы рассматриваем присутствующих. Вот сидит компания — произносит тосты, кого-то чествует. Мужчины в добротных, но поношенных костюмах, женщины им под стать — в очень приличных вечерних платьях, с прическами. — Доценты какие-нибудь, обмывают удачную защиту, — говорит Серега с некоторым легким пренебрежением, которое всегда возникает у простого человека, когда речь идет о доцентах. — Или артисты — удачную премьеру, — говорит Валерик. А вот за столом парочка — тучный представительный джентльмен с дамой. У дамы химическая завивка и избыток косметики. — Пошловатая пара, — выносит вердикт Валерик. — А я его знаю, — говорю я, неожиданно для себя самого. — Это кто-то из наших, из кооператоров. Нас Лисинский представлял даже, но имени не помню. — Гуляет купечество, — одобрительно говорит Серега. А вот явная богема — поприличнее, чем в «Подснежнике», но все равно богема. Потертые джинсы «под фирму», вельветовые пиджаки. 'À la vie, à l’amour À nos nuits, à nos jours À l’éternel retour de la chance À l’enfant qui viendra' — поет Джо Дассен, добавляя куртуазности и настраивая на романтический лад. А вот компания попроще — мужики лет по сорок пьют водочку, закусывают котлетами, громко травят анекдоты про Горбачева и громко демонстративно смеются. «Театральный» пахнет дорогим дымом «Мальборо» и винными букетами. Здесь, наверное, даже уютно, думаю я. Появляются закуски, шампанское, вино. Наш официант быстр, деловит и молчалив. Мы пьем за успех, настоящий и будущий. Советское шампанское моментально бьет в голову и становится еще веселее, мы налегаем на закуски — сосредоточенно и очень серьезно жуем. — А неплохо жили господа купцы когда-то, — говорит Валерик. — Интересно, — пьяно спрашивает Серега, — я вот думаю — а миллион? Тоже можно вот так заработать — миллион? Чтобы как в «Золотом теленке». — Можно — все! — провозглашаю я торжественно. — А миллион чего, простите? Рублей? — Ну ясный перец, рублей, — Серега смотрит на меня с недоумением. — Не спичек же! — Рублей — тем более! — я снисходительно машу рукой. Следующий наш тост — за будущий миллион. — Каждому! — уточняет Валерик, и я показываю большой палец. — Добрый вечер! — раздается вдруг откуда-то сбоку. — Добрый вечер! — автоматически здороваюсь я и оглядываюсь. Возле нашего столика двое парней. В одинаковых темно-синих костюмах, одинаковых галстуках, но почему-то в разных сорочках — на одном белая, а на другом полосатая. Парням лет по двадцать пять, но они очень здоровые, натуральные громилы, в плечах чуть ли ни в двое шире меня, а бицепсы прут даже через рукава пиджаков. И еще, почему-то они совершенно одинаковые на лицо. Я удивляюсь этому странному факту, который списываю на влияние советского шампанского. — Привет! Привет! — здороваются мои компаньоны. — А мы вас знаем, — довольно доброжелательно заявляет один из парней, тот который в белой сорочке. — Вы видеосалон на ДК держите. — Ну да, — говорит Серега, на которого габариты парней явно произвели впечатление. — А вы кто? — Андрей! Матвей! — представляются парни. Мы представляемся в свою очередь и жмем друг другу руки. Меня терзает вопрос — почему они одинаковые? Но я никак не могу придумать, как об этом спросить, чтобы не обидеть приличных на первый взгляд парней. Вдруг меня внезапно осеняет. — Вы братья, что ли? — спрашиваю я. — Ну да! — они кивают и улыбаются. — Близнецы. У нас видеозалы на Чапаева и на Гагарина. Мы знаем, что вы одни из первых в городе открылись! — Близнецы смотрят на нас с почтением. — Мы открылись вторые, — уточняю я. — И чего, идут дела? — Нормально все, — говорит близнец в полосатой сорочке. — Дела идут, контора пишет… Только сейчас некоторые начинают борзеть. Есть такой Седой. Слышали, наверное? — Чего-то слышали, — говорю я. — Давайте, парни, за наш столик! Поднимем за знакомство! — Вообще, у нас там девчонки… — улыбается один из близнецов. — Так тем более! — оживляемся мы. Один из братьев уходит и тут же возвращается в компании трех девушек, лет восемнадцати-двадцати. — Кажется, вечер удался! — громким шепотом объявляет Серега. Девушки представляются, и я моментально забываю кого из них как зовут — проклятое советское шампанское напрочь отбивает мою оперативную память! Мы зовем официанта, заказываем еще кучу какой-то еды и выпиваем за знакомство. — Так чего у вас с этим Седым? — тихонько спрашиваю я одного из близнецов, пока мои друзья любезничают с дамами. — Да ни хрена хорошего, — угрюмо говорит близнец. — Приходили какие-то хмыри, сказали, чтобы с двух салонов штуку в месяц им уделяли. В голове у меня внезапно проясняется…