Ее рука скользнула к нему под рубашку, поглаживая грудь. Салли нагнулась, приникла губами к его губам, он ощутил мятно-винный вкус. Она склонилась ниже, и волосы ее тяжелой волной упали Тому на грудь. Коснувшись головы Салли, рука Тома двинулась ниже, по изгибу спины, и он чувствовал, как там напрягаются мускулы. Том притянул Салли к себе, его тела коснулось ее стройное тело и мягкие груди… Потом они лежали рядом на покрывале. Обвивая рукой плечо Салли, Том смотрел в ее удивительные зеленовато-голубые глаза. — Лучше ничего и не придумаешь, правда? — сказал он. — Да, — прошептала она, — так хорошо, что мне почти жутко. 7 Мэддокс прошел по Кэньон-роуд и свернул за угол у Камино дель Монте Соль. Перед ним запестрел целый лес самодельных указателей с выведенными от руки надписями. Цепочки указателей, стремившихся перещеголять друг друга в своей кустарной затейливости, тянулись по обеим сторонам дороги. Тротуары наводняли туристы, экипированные словно для перехода через Сахару: мягкие панамы, широконосые сандалии, у пояса — фляжки с водой. Большинство туристов выглядели бледными и оторопевшими, будто бы они только что проклюнулись, как гусеницы из личинок, из мокро-гнилостных городов восточных штатов. Сам же Мэддокс решил вырядиться техасским богатеем и смотрелся, как ему казалось, очень правдоподобно в своих ботинках, ковбойской шляпе и ковбойском же галстуке шнурком — бирюзовом, с пижонским узлом величиной с мячик для гольфа. По дороге попадались старые дома викторианского стиля — в них, как и везде, пооткрывали художественные и сувенирные магазины, в витринах которых поблескивали индейские горшки и побрякушки. Мэддокс посмотрел на часы. Полдень. Еще немного придется поболтаться без дела. Он бродил по магазинчикам и поражался тому, сколько же есть на свете всяких изделий из серебра и бирюзы, сколько разной керамики, а о картинах и говорить нечего. Искусство, в общем-то, жульничество, понял Мэддокс, разглядывая очередную витрину с муляжом, изображавшим аляповатые каньоны, завывающих на луну койотов и завернутых в покрывала индейцев. Еще один легкий способ сшибить монету, и все совершенно законно. И почему он раньше не замечал таких возможностей? Угробил полжизни, пытаясь заработать нелегкими, противозаконными средствами и не понимая, что все лучшие способы надуть людей и заставить их раскошелиться вполне легальны… Вот развяжется Джимсон Мэддокс с последним дельцем, станет законопослушным на все сто, вложит полученные денежки во «Время невзгод»… и, может, даже инвесторов поищет… А вдруг он сделается еще одним сетевым миллионером? Его внимание привлек один магазин, битком набитый огромными каменными и бронзовыми скульптурами. На вид все это добро дорогое, одна транспортировка наверняка стоит целое состояние. Тренькнул дверной колокольчик. Появилась, цокая каблучками, молодая женщина и улыбнулась Мэддоксу ярко накрашенными губами. — Вам помочь, сэр? — А как же, — ответил он, понимая, что намеренно растягивает слова, изображая акцент. — Вот эта скульптура меня интересует, — Мэддокс кивнул на самую большую, какую только увидел в зале; она изображала группу индейцев в натуральный рост, вытесанную из цельной каменной глыбы весом по крайней мере три тонны. — Можно спросить, сколько она стоит? — А, «Шествие счастья»… Семьдесят пять. Мэддокс вовремя удержался, чтобы не спросить: «Тысяч?» — Вы кредитки принимаете? Если женщина и была удивлена, то виду не подала. — Только придется проверить кредитный лимит, и всё. У большинства покупателей он недостаточен. — Я — не большинство покупателей. Снова лучезарная улыбка. Он заметил веснушки у нее на груди, в вырезе шелковой блузки, расстегнутой на пару пуговичек. — Мне нравится при любой возможности оплачивать покупки по кредитной карточке и, когда путешествую, получать «бонусные мили». — На «бонусные мили» за эту скульптуру вы в Китай сможете съездить, — заметила женщина. — Лучше в Таиланд. — И туда тоже. Он внимательнее пригляделся к ней. Единственная хорошенькая женщина — а как же иначе, если работаешь в подобном месте. Мэддоксу стало интересно, получит ли она комиссию. — Ну, а… — он улыбнулся и подмигнул ей. — А вон та почем? Мэддокс показал на бронзового индейца с орлом в руках. — «Отпускающий орла». Десять. — Я недавно купил загородное ранчо, надо теперь эту берлогу обставлять. Одна только главная постройка десять тысяч квадратных футов. — Представляю себе. — Я Мэддокс. Джим Мэддокс. — Он протянул руку. — Кларисса Провендер. — Приятно познакомиться, Кларисса. — Это скульптура работы Уилли Атцитти, индейца из племени навахо, он один из наиболее выдающихся индейских мастеров. А та, первая, высечена из цельной глыбы настоящего алебастра, добытого в горах Сан-Андрес штата Нью-Мексико. — Красота. А что та скульптура изображает? — Песнопения по случаю Шествия счастья, они обычно длятся три дня. — По случаю чего песнопения? — Шествия счастья. Это традиционная церемония индейцев навахо, призванная восстановить гармонию и равновесие в жизни человека. — Вот это мне как раз не помешало бы. Теперь Мэддокс стоял достаточно близко от нее, чтобы уловить сладковатый запах кондиционера, которым она, очевидно, с утра вымыла свои блестящие черные волосы. — Это бы нам всем не помешало, — со смешком ответила Кларисса Провендер, искоса поглядывая на Мэддокса лукавыми карими глазами. — Кларисса, вас, наверное, многие об этом просят… а если я выбиваюсь из общей массы, вы только скажите — но как насчет ужина сегодня вечером? Сияющая фальшивая улыбка. — Мне не полагается ходить на свидания с потенциальными покупателями. Мэддокс воспринял ее ответ как согласие. — Я буду в семь в «Розовой глинобитке». Если придете, буду рад угостить вас мартини и фирменным бифштексом. Она не сказала «нет», и Мэддокс приободрился. Он махнул рукой в сторону скульптур. — Думаю, возьму алебастровую. Мне сначала надо все измерить, убедиться, что она поместится в комнате, вот в чем штука. Если не подойдет алебастровая, то та, другая — наверняка. — Документы с характеристиками товара у нас в подсобном помещении. Там в описании и размеры указаны, и вес, и порядок транспортировки. Она пошла в подсобку, стуча каблучками, и Мэддокс смотрел, как виляет ее зад, обтянутый короткой черной юбчонкой. Кларисса вернулась с листом бумаги, какой-то картой и брошюркой об авторе скульпторы. Девица с улыбкой протянула все это Мэддоксу. На ее левом резце виднелось пятнышко от помады. Джимсон сунул документы и книжечку во внутренний карман пиджака. — Можно, я у вас сделаю по-быстрому один местный звонок? — Да. Кларисса, пробормотав еще что-то себе под нос, провела Мэддокса к своему столу в глубине зала, подвинула ему аппарат. — Всего одну секундочку… Алло! Доктор Бродбент? Голос в трубке отвечал: — Нет, это Шейн Макбрайд, его коллега. — Я совсем недавно переехал в Санта-Фе, приобрел ранчо к югу от города. Хочу вот купить коня для верховой езды. Он пегий, такой красавец, и нужно, чтоб ветеринар его посмотрел… Доктор Бродбент будет на работе? — Когда именно? — Сегодня или в субботу. — В данный момент доктора Бродбента нет, но он сможет приехать к вам в понедельник. — А в субботу — нет? — В субботу я езжу по вызовам и… минутку… Я свободен в два. — Извините, Шейн, ничего личного, просто доктора Бродбента мне очень рекомендовали, и пусть уж лучше он посмотрит… — Если вам необходим доктор Бродбент, придется подождать до понедельника. — Мне нужно в субботу. Если у него выходной, я готов доплатить. — Доктора Бродбента сегодня не будет в городе, простите. Как я уже говорил, я с удовольствием посмотрю вашего коня. — Ничего личного, Шейн, но я же сказал… — Мэддокс нарочно приумолк, словно от досады. — Все равно спасибо вам. Позвоню в понедельник, договоримся на другой день.