«Второй убийца сбился с дороги и спустился к краю канала», — сообщил Буассо Марку Греллю по телефону из полицейского управления Саверна. — Люди должны прибыть к месту крушения как раз сейчас. И появился англичанин Леннокс. Это он, собственно, и застрелил первого убийцу, а потом застрелился сам… «Он мертв?» — спросил префект из Парижа. «Нет, с ним все будет в порядке, но он пробудет в больнице несколько дней. У него есть сообщение для вас. Очень осторожный человек, мистер Леннокс. Мне пришлось показать ему свою карточку, прежде чем он передаст сообщение через меня. Он говорит, что, по его мнению, мадам Дево может опознать Леопарда… — С вами мадам Дево? «Я вижу ее с того места, где сижу…» Буассо прервался, когда инспектор из Саверна, только что звонивший по другой линии, подал ему сигнал. Прислушавшись, Буассо возобновил свой звонок в Париж. — Это могут быть плохие новости. «Рено» — автомобиль убийц, — который съехал с шоссе, сейчас осмотрен. Там не было никаких следов кого-либо внутри, и, похоже, его могли намеренно сбросить с дороги, чтобы сбить нас со следа. Один из убийц до сих пор на свободе… * * * Моторная баржа медленно пыхтела из тумана к Ванеку, где он ждал ее на краю пустынного канала. Его дыхание было все еще немного затруднено из-за усилий, когда он спустился по склону горы с холма, пробираясь через лес, пока он осторожно не пересек шоссе и не преодолел более низкий склон, который привел его к краю канала. Он шел по пустынной тропинке, стараясь держаться подальше от шоссе, когда услышал, как позади него пыхтит мотор. Указав на человека в желтом клеенчатом костюме и фуражке за штурвалом в задней части баржи, Ванек несколько раз позвал полицию, затем подождал, пока баржа не подъедет достаточно близко к берегу, чтобы он мог запрыгнуть на борт. Он показал баржи с кожаным лицом свою визитную карточку Surete. «Вы один?» Мужчина заверил его, что да, и указал, что его уже остановили выше полицейские, которые осматривали разбитую машину. — Как далеко до следующего шлюза? — спросил Ванек, игнорируя вопрос. Это было шесть километров. — Я поеду с тобой, — сказал Ванек мужчине. «Я ищу убийцу, сбежавшего из той машины…» В течение нескольких минут Ванек стоял позади человека, притворяясь, что наблюдает за полями, по которым они проезжали, в то же время наблюдая за тем, как баржа управляется с органами управления. Лениво, словно чтобы скоротать время, он задал один или два технических вопроса, пока баржа с пыхтением плыла по отдаленному участку канала, затуманенному дрейфующим туманом. Расчистив горы, туман теперь оседал в узком ущелье, через которое проходит канал на пути к Страсбургской равнине. — Фуражка у вас похожа на шоферскую, — заметил Ванек. — Но тогда, по правде говоря, вместо машины ты водишь баржу… — Он еще говорил, когда вынул «люгер» и выстрелил человеку в спину. Прежде чем выбросить его за борт, Ванек снял клеенчатый плащ и надел его на себя, потом надел баржуйскую фуражку. Он использовал тяжелую цепь, лежащую на палубе баржи, чтобы утяжелить тело и поднять его между ног и плеч. Баржа, которую он остановил, медленно дрейфовала, пока он сбрасывал утяжеленный труп за борт; останавливаясь только для того, чтобы посмотреть, как он тонет под серой, мутной водой. Он снова завел двигатель и сел за руль. Через несколько минут из тумана показался мост с припаркованной посередине патрульной машиной и перегнувшимся через бруствер полицейским. Полицейский подождал, пока баржа не приблизится. «Вы не видели человека в одиночестве, когда шли по каналу?» — крикнул он. «Только много твоих друзей проверяют машину, которая съехала с шоссе», — крикнул Ванек в ответ. Полицейский ждал, глядя вниз с парапета, пока Ванек, глядя прямо перед собой, провел баржу через арку и продолжил движение по каналу. Через несколько минут мост позади него исчез в тумане, когда он увидел слабые очертания другого моста впереди. Ванек прикинул, что теперь он вышел из непосредственной близости от того места, где его будут искать, и в любом случае ему нужно покинуть баржу, прежде чем он доберется до шлюза. Пройдя под мостом, он остановил баржу, спрятал клеенчатый бурдюк под моток веревки и по грязной тропинке, выведшей его на проселочную дорогу. Кепку, которую он спрятал под пальто. Пройдя немного по дороге в сторону от шоссе, он нашел удобное укрытие за кучей деревьев, где остановился и стал ждать. В течение пятнадцати минут он пропустил два фургона торговцев, а затем увидел, что со стороны шоссе приближается седан BMW. Внутри был только один человек, и машина воняла деньгами. Выйдя на середину дороги, он остановил машину, выкрикивая: «Полиция, полиция…» Он снова показал свою карточку Surete подозрительному водителю, который возразил, что его остановили на шоссе. — Я тебе не верю, — сказал Ванек, забирая свою карточку. — Как далеко это было? В одном километре, сообщил ему водитель. Мужчина лет пятидесяти, в дорогом костюме, с надменными манерами, которые забавляли Ванека. Достав «люгер», он заставил мужчину пересесть на пассажирское сиденье и сел за руль. Он надел кепку, которую снял с мертвой баржи. — Я ваш шофер, — объявил он. — Если нас остановит полицейский патруль, вы это подтвердите. Если ты совершишь хоть одну ошибку, я трижды выстрелю тебе в живот, и ты будешь медленно умирать». Не столько характер угрозы, сколько небрежность, с которой Ванек сделал это, сильно напугали владельца BMW. Чех уехал в том же направлении — в сторону от шоссе. Пять минут спустя посреди леса, убежденный, что он выехал за пределы досягаемости полицейских патрулей, Ванек остановил машину, чтобы свериться с дорожной картой, купленной в аэропорту Страсбурга, по которой он и Лански вели в Саверн. Он обнаружил, что теперь может снова добраться до Саверна другим путем, держась севернее канала и шоссе, пока почти не доберется до города. «Ты лучше отдай мне документы на машину», — сказал он. — О таких вещах заботится шофер. Человек, который сказал Ванеку, что едет обратно в Мец, не упомянув, что он банкир, передал документы. — Я оставлю тебя здесь связанным веревкой. Ванек похлопал себя по карману, указывая на веревку. — Через час я позвоню в полицию Саверна и скажу, где вас найти. Я грабитель и не хочу, чтобы вы умерли от холода. Выйдя из машины со своим пленным, он застрелил его на обочине и спрятал тело за кустами. Вернувшись к «БМВ», он поехал окольным путем в сторону Саверна. Буассо приложил все свое обаяние и силу убеждения, но не произвел впечатления на решение Аннет Дево. Да, она отправится в Париж и встретится с префектом полиции, если это будет так важно, и здесь Буассо уловил некоторое волнение по поводу этой перспективы. Возможно, ее близость к смерти заставила ее подумать, что она хотела бы еще раз увидеть столицу. Но нет, она не полетела бы туда на самолете, даже если бы ей заплатили миллион франков. И нет, она не поедет туда по дороге; автомобильное путешествие сделало ее больной. Она поедет в Париж только на поезде. Из штаб-квартиры полиции в Саверне, куда они пригнали ее на машине — и достаточно было вождения, о чем она яростно сообщила им, — Буассо неоднократно звонил Марку Греллю, сообщая о последних успехах или их отсутствии. И именно Грелль принял решение привезти ее в столицу на поезде. — Но вы должны принять самые строгие меры предосторожности, — предупредил он Буассо. — Не забывай, что трое свидетелей уже убиты, и Аннет Дево тоже чуть не схватили. Должны быть приняты особые меры, поскольку по крайней мере один убийца все еще на свободе. После разговора с Буассо префект лично позвонил в Страсбург, чтобы приложить все свои полномочия для проведения операции. Если все будут сотрудничать, Аннет Дево благополучно будет в Париже к девяти вечера, чуть более чем за двенадцать часов до того, как Ги Флориан должен был вылететь в Россию. Полицейское управление в Саверне было отмечено на карте, которую носил Ванек, поэтому, добравшись до города, он без труда нашел туда дорогу. Все еще в шоферской кепке, он сидел прямо за рулем «БМВ» и медленно ехал по улице, словно выискивая, где бы припарковаться. Четыре патрульные машины были припаркованы нос к хвосту возле станции, а полицейские в форме прохаживались взад и вперед, охраняя здание. Один из них взглянул на БМВ, а затем отвернулся; как Ванек однажды сказал Бруннеру, на капиталистическом Западе полиция уважает богатство, и нет ничего более богатого, чем BMW с шофером. У Ванека была и другая причина для уверенности: во время разговора с убитым им позже банкиром он выудил информацию, что француз едет в Мец, а значит, должно пройти не менее двух часов, прежде чем кто-нибудь начнет беспокоиться о его неприезде. Пока он ехал дальше, Ванек убедился, что они держат мадам Дево под охраной в полицейском управлении, что вскоре им придется отвезти ее куда-нибудь еще — возможно, обратно к ней домой на Ферму Дровосека. Выехав на переулок, он развернул машину, чтобы побыстрее уехать, положил монету в счетчик парковки и пошел обратно в ближайший бар, откуда мог наблюдать за полицейским участком. Операция безопасности по защите жизни Аннет Дево была организована Буассо из полицейского участка Саверна. По телефону и с полным авторитетом Грелля за спиной — «Это касается безопасности президента Французской Республики» — Буассо отдал поток точных инструкций. Перед отъездом из Страсбурга трансъевропейского экспресса Stanislas в Париж в 17:14 к поезду был прицеплен специальный вагон сразу за паровозом. На окна были наклеены наклейки, свидетельствующие о том, что этот вагон резервный. Через минуту после того, как экспресс должен был уйти, барьеры для билетов были закрыты, и жандармы, ранее спрятавшиеся в камере хранения, вошли в опломбированный вагон с автоматами. Экспресс находился в пяти минутах от Саверна, мимо которого он обычно пролетал на большой скорости, когда жандармы вышли из опечатанного вагона и двинулись по всей длине поезда, закрыв все оконные жалюзи. «Авария», — громким голосом объяснил начальник отряда пассажиру вагона-ресторана, который имел неосторожность спросить, что, черт возьми, происходит. «Мы получили предупреждение о террористической активности…» Станислас терял скорость по мере приближения к станции Саверн, которая была оцеплена местной полицией, и из Страсбурга ворвались дополнительные люди. Когда экспресс подъехал к станции, атмосфера была жуткой. Чтобы остановить любого, кто может поднять жалюзи на экспрессе TEE, достаточно нажать кнопку — батареи фонарей, установленных на грузовиках, светились сбоку поезда, когда он останавливался. Любой, кто выглянул бы, был бы ослеплен ярким светом. В приемной Буассо сидел с г-жой Дево, закутанной в старомодное меховое пальто, которая, несмотря на всю суету, сохраняла спокойствие и самообладание. — Правда ли, что у меня будет целый вагон? — спросила она. Буассо заверил ее, что это правда. Он лично проводил ее до кареты, заставив надеть темные очки — отчасти для маскировки, отчасти для защиты от яркого света. Пока она шла по коридору к своему купе, поезд тоже тронулся. Неподалеку от станции, вне поля зрения колонны припаркованных патрульных машин, у шофера BMW возникла небольшая проблема с двигателем. С поднятым капотом он склонился над двигателем, проверяя проводку. Экспресс только тронулся, когда он разобрался с проблемой, закрыл капот и снова сел за руль. Он помчался на большой скорости, разогнавшись в темноте, как только оставил позади Саверна, направляясь в аэропорт Страсбурга, откуда часто летают самолеты Air Inter в Париж. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ В Париже Марк Грелль полагал, что узнал, как список трех свидетелей Ласалля был передан обратно в Москву. По мере развития событий, когда поступала информация, свидетельствующая о том, что советский коммандос уничтожает тех самых людей, имена которых были в списке Ласалля, префект понял, что совпадение слишком велико. Кто-то в Париже, кроме него самого, видел этот список и затем приказал передать его в Россию. Затем советский коммандос был отправлен на запад. Он начал свое тайное расследование в Министерстве внутренних дел, проследив путь, по которому следовала его записка, содержащая список. Грелль, разумеется, отправил свою записку Роджеру Данчину курьером поздно утром во вторник, 14 декабря. Франсуа Мерлен, помощник министра, которому нравился префект, оказался полезным. — В последнее время мы ничего не слышали от Хьюгона о нашем трубопроводе в Коль Ласаль, — объяснил Грелль, — поэтому я еще раз проверяю безопасность наших договоренностей…: весь Париж знал причудливую привычку Грелля лично вникать в детали. Копии сообщений Гюгона были доступны очень узкому кругу: самому Греллю, Буассо, министру и его помощнику Мерлену. Вынужденный просмотреть файлы, Мерлин сказал Греллю, что конфиденциальная записка, содержащая имена и адреса трех свидетелей, прибыла на площадь Бово незадолго до полудня во вторник, 14 декабря. — Я был в офисе, когда он это читал, — заметил Мерлин. Через несколько минут прибыл посол Ворин, чтобы поговорить с министром наедине, прежде чем отправиться в Елисейский дворец. К тому времени мой шеф уже разобрался с меморандумом… «Разобрался с этим?» — Он немедленно отправил копию вашего меморандума в офис президента. Я сам снял его и передал курьеру, который как раз уезжал в Елисейский дворец. По пути вниз я встретил посла Ворина, который только что прибыл и ждал Данчина. Елисейский дворец, конечно, видит все, что касается полковника Лассаля, — объяснил Мерлин. Староста хмыкнул и допил кофе из чашки, которую принес Мерлин. — Как вы думаете, я мог бы переговорить с отделом наблюдения? Он посоветовал. Среди группы радиомачт, которые возвышаются над крышей Министерства внутренних дел на площади Бово, находится антенна, используемая для слежения за радиосигналами, передаваемыми иностранными посольствами. В 16.00 14 декабря дежурный техник в блоке наблюдения зафиксировал продолжительный сигнал, исходящий от советского посольства по адресу: rue de Grenelle, 79. Магнитофонная запись сигнала была передана русской секции, которая прошла рутинные действия по изучению зашифрованного сигнала-рутины, потому что никто не ожидал, что сможет распутать поток шифров. Русские используют одноразовый код, который невозможно взломать. Коды взламываются путем обнаружения шаблона; только фрагмент может разблокировать ключ. Но когда каждый элемент кода связан с определенной книгой — часто с романом (в прошлом русские кодировщики отдавали предпочтение Диккенсу), — невозможно взломать код, не зная, какая из тысяч книг, изданных за последние сто лет было использовано. А так как одна и та же книга никогда не используется дважды, это буквально одноразовый код, который используется. Передаваемый сигнал изучал криптограф Пьер Жадо, и он сразу вспомнил случай, когда Грелль спросил его о каких-либо советских сигналах, переданных в тот день. «Я сделал свой обычный рутинный отчет в служебной записке министру, — сказал он, — и я помню, что предположил, что одна часть сигнала могла быть списком имен и адресов…» «Вы уверены в этом?» — небрежно спросил Грелль. — Ни в коем случае — это не более чем обоснованное предположение. А взломать советские коды невозможно». «Можете ли вы дать мне какое-нибудь представление о том, сколько времени может потребоваться советскому кодировщику на этом конце, чтобы подготовить этот сигнал к передаче? Даже предположение было бы полезно. Жадо снял файл, извлек свою копию сигнала и несколько минут изучал его. — Полагаю — не больше, — я бы сказал, от одного до двух часов. Наверное, ближе к двум часам.. Поблагодарив Жадо, префект покинул министерство и на обратном пути в префектуру зашел в Елисейский дворец. Он снова попросил показать список посетителей и снова скрыл то, что искал, просмотрев несколько страниц. Затем он поехал обратно в свой офис и позвонил Буассо. Ему потребовалось всего несколько минут, чтобы объяснить. — Дело в том, что Леонид Ворин, советский посол, вышел из Елисейского дворца, чтобы вернуться в свое посольство в 13.45. С учетом пробок он должен был вернуться, скажем, через полчаса — в 14.15. Это дало советскому кодеру чуть менее двух часов на подготовку сигнала к передаче, которая началась в четыре часа, что соответствует времени, которое, по оценке Жадо, потребуется для этого. Сигнал, который вполне мог содержать список имен и адресов полковника Ласалля… — Что возвращает нас к людям, которые знали о списке и видели посла Ворина, — серьезно ответил Буассо. «Данчин и».. «Президент», — добавил Грелль. «У меня такое чувство, что дневной свет начинает пробиваться через это дело». — Или самой черной ночью, — прокомментировал Буассо. Было шесть часов вечера, когда Ален Блан подошел к кабинету Грелля в префектуре с мрачным и подавленным видом. Экспресс «Станислав» с Аннет Дево на борту мчался сквозь ночь по пути в Париж. В аэропорту имени Шарля де Голля механики деловито обслуживали «Конкорд», который через несколько часов должен был доставить президента Флориана в Москву. Блан вошел в кабинет со свирепым выражением лица, закрыл дверь и плюхнулся в кресло. — Вы, конечно, слышали о советском конвое? — спросил министр национальной обороны. «Сейчас он находится внутри Сицилийских ущелий, и его пунктом назначения может быть либо Барселона, либо даже Лиссабон». — Что вас беспокоит, сэр? — тихо спросил префект. «Все!» Блан выразительно вскинул руки. «Русский конвой. Настойчивые слухи о скором государственном перевороте в Париже. Кем, ради бога? А полчаса назад я впервые слышу, что в понедельник президент тайно вылетел в Германию — в штаб французской армии, в Баден-Баден! Грелль в изумлении уставился на министра. — Вы не знали, что он прилетел в Баден-Баден? Он не сообщил вам? Министр национальной обороны? Я думал, ты знаешь — я сам договорился с GLAM… GLAM-Groupe Liaison Aerien Ministryiel — это небольшой воздушный флот, зарезервированный для использования министрами и президентами. «Что, черт возьми, происходит?» — спросил префект. — Это я хотел бы знать сам, — мрачно сказал Блан. «И я также только что слышал, что две наши танковые дивизии в Германии, 2-я и 5-я, движутся через Арденны на обратном пути во Францию, что не оставит французских войск на немецкой земле. Когда я звоню в Елисейский дворец, чтобы попросить о немедленной встрече, мне говорят, что президент занят советским послом…» — А он завтра уезжает в Москву. — Точно, — отрезал Блан. «В последнее время он ведет себя так, как будто меня не существует — полная смена настроения и метода, которые я даже не могу понять. Как будто он пытался спровоцировать мою отставку. Он может преуспеть — мне, возможно, придется уйти в отставку… — Не делай этого, — быстро сказал Грелль. — Ты еще можешь нам понадобиться. Вы обсуждали это с другими министрами? «Они лежат на спине!» Бланк взорвался. «Они думают, что он Бог, а они апостолы! Я единственный, кто начал задавать вопросы, требовать, что, черт возьми, происходит. Говорю вам, мне придется уйти в отставку, если так будет продолжаться… «Не делай этого. Возможно, вы нам очень нужны, — повторил Грелль. Всего через несколько минут после того, как Блан ушел, Греллю сказали, что его ждет еще один посетитель, и он попросил свою секретаршу повторить имя, уверенный, что она, должно быть, ошиблась. Но нет, это был комиссар Суше, его давний враг из службы контрразведки. Извинившись за звонок без предварительной записи, Суше втиснулся в кресло и сразу перешел к делу. — Эти слухи о государственном перевороте исходят из пригородов Красного пояса — из Биллианкура. Некоторые агитаторы сегодня очень активны, говоря, что скоро народу, возможно, придется защищать республику. Если исходить от этой сволочи, это отличная шутка, но я не смеюсь — я ужасно волнуюсь. Час назад некоторые из моих агентов обнаружили склад оружия в Рено. Я думал, ты должен знать. Кто-то должен действовать…» Грелль сразу же предпринял решительные действия, сначала позвонив Роджеру Данчину, чтобы получить его одобрение, а затем отдав поток приказов. На всех общественных зданиях была выставлена охрана. К ключевым точкам, таким как телефонные станции и телевизионные передатчики, был отправлен специальный отряд. Крепкие бойцы CRS были призваны из казарм за городом в Париж для охраны мостов через Сену. С минимумом суеты Париж переходил на осадное положение. Потом в 19.30. Грелль совершил обычный визит в Елисейский дворец, чтобы перепроверить безопасность и подготовиться к поездке в аэропорт на следующий день. Прибыв во дворец, Грелль не особенно удивился, обнаружив, что советского посла Ворина не только нет; с самого утра он не был рядом с Елисейским двором. Кому-то было приказано держать бывшего десантника Блана подальше от этого места до отъезда Флориана на следующий день. Допущенный во дворец привратником, открывшим ему стеклянные двери, префект направился к задней части здания, открывая и закрывая двери, казалось бы, случайным образом. Он искал Кассима, пса Флориана. Он нашел его снаружи, в огороженном саду, где собака проводила так много времени, и где президент имел обыкновение прогуливаться с Леонидом Вориным, когда русский посещал Елисейский дворец. Когда появился Грелль, овчарка с лаем рванулась вперед сквозь тьму, подпрыгивая во весь рост и вцепившись передними лапами в плечи префекта, радостно дыша ему в лицо. Грелль протянул руку и на короткое время погладил животное вокруг ошейника с заклепками, окружавшего его мощную шею. Затем он дал Кассиму сильную пощечину, чтобы заставить его лечь, и вернулся во дворец. Оттуда он быстро прошел на близлежащую улицу Соссе и поднялся на четвертый этаж штаб-квартиры Сюрте. Эксперт по электронике, которого он ранее послал туда из префектуры, ждал, и он дал ему определенные инструкции, прежде чем вернуться в Елисейский дворец, чтобы забрать свою машину и вернуться в свой офис. Это оказалось легче, чем он ожидал, и это было единственное решение, о котором он не сообщил Буассо. Одной карьеры на кону было вполне достаточно.