«Это будет вечер субботы — тело не обнаружат даже до утра понедельника…» Это был проницательный и разумный расчет со стороны Карела Ванека, но самые проницательные планы могут быть расстроены крошечными человеческими факторами. Воскресенье, 19 декабря, приближалось к Рождеству, поэтому, прежде чем покинуть свой магазин субботним вечером, Леон Жувель уговорил Луизу Валлон зайти на несколько часов в воскресенье утром, чтобы помочь подготовиться к ожидаемому в понедельник деловому ажиотажу. «Я заплачу тебе вдвое, — пообещал он ей, — и наличными, так что забудь о налоговом инспекторе. И я буду здесь в 8.30, так что поторопитесь… К девяти часам воскресного утра Луиза Валлон, у которой был собственный ключ от магазина, была настолько удивлена отсутствием Жувеля, что позвонила ему. Ответа не последовало. Она снова звонила ему в 9.15, а затем, беспокоясь, звонила через регулярные десятиминутные интервалы. В 10 утра она позвонила в полицию. Инспектор, ответственный за наблюдение за Жувелем, человек по имени Роша, сам пошел в квартиру; беспокоится о том, какой может быть реакция Парижа. Поговорив с судмедэкспертом и осмотрев место смерти, Роша, поначалу подозрительный, вскоре убедился, что Леон Жувель покончил жизнь самоубийством. Следуя этой линии расследования, он быстро нашел доказательства, подтверждающие его мнение. Несколько друзей Жувеля рассказали ему, что француз в течение нескольких месяцев казался обеспокоенным, что он жаловался на недостаток сна, что он перестал проводить вечера в барах, как когда-то было его привычкой. Никто не мог сказать, почему Жувель волновался, но Роша думал, что знает, когда обсуждал это дело со своим детективом Бонёром. «Вдовец, живущий один — сначала теряет интерес к своим друзьям, а потом и к самой жизни. Образует узор…» Самодовольный взгляд Роша на дело длился ровно три часа. Он был разрушен, когда ему позвонили из парижской префектуры и сообщили, что Андре Буассо уже направляется в Страсбург. Забыв о недавнем указе Елисейского дворца, Роша возразил, что парижская префектура не имеет юрисдикции за пределами столицы. — Это мое дело, — сухо сказал он. Затем он испытал еще больший шок, когда звонивший сообщил, что говорит сам префект полиции Парижа. «И это, — вежливо сообщил ему Грелль, — относится к моей юрисдикции, поскольку вполне может касаться безопасности президента Французской Республики…» Несмотря на свое раздражение по поводу того, что он считал вмешательством Парижа в местные дела, Роша, по крайней мере, хватило ума позвонить Буассо и сообщить ему о очевидном самоубийстве, прежде чем он отправился навестить квартиру Жувеля. Человек в Париже задал ему несколько вопросов, положил трубку и пошел прямо в кабинет префекта, который работал в воскресенье, как жонглер, пытающийся удержать в воздухе полдюжины мячей одновременно. «Леон Жувель, — объявил Буассо, — только что умер в Страсбурге. Предполагается, что он покончил жизнь самоубийством. Я не думаю, что Роша — главный там внизу — слишком умен. Я проверил его — ему пятьдесят шесть, а он еще только инспектор. «Должна ли смерть быть подозрительной?» — спросил Грелль. «Не обязательно, но за эти годы погибло слишком много людей, связанных с «Леопардом». Теперь мы слышим, что Жувель.. — И, — мрачно улыбнулся Грелль, — поскольку мы ни к чему не пришли в этом конце, вам не терпится проверить что-нибудь еще. Правда, их расследования в Париже не дали никаких результатов. Ненавязчивое наблюдение за Данчином и Бланком не дало ничего многообещающего. Данчин, как всегда преданный своей работе, почти не покидал министерства внутренних дел, где у него была квартира на первом этаже с видом на площадь Бово, так часто, в отличие от других министров кабинета, он даже не обедал вне дома. Ален Блан тоже проводил долгие часы в своем министерстве, но дважды он посетил адрес в районе Пасси, где встретил свою любовницу Жизель Мантон. За ней также следили, и у Грелля был подробный список того, где она была и с кем встречалась. Ни у одного из двух министров не было никаких следов связи с Советским Союзом. Грелль, не сказав об этом Буассо, начал беспокоиться. Мог ли он совершить ужасную ошибку во всем этом деле? «Вам лучше взглянуть на Страсбург, — сказал он. «Летать туда и обратно, конечно. Вы нужны мне здесь, в Париже…» Для префекта характерно то, что после отъезда Буассо он лично позвонил в Страсбург, чтобы сообщить им, что Буассо уже в пути. Положив трубку, он был склонен согласиться с оценкой своего заместителя: инспектор Роша никогда не подожжет весь мир. Владелец, г-н Жувель, внезапно скончался. Таким образом, этот магазин будет закрыт до дальнейшего уведомления. Леннокс уставился на напечатанное объявление, приклеенное к стеклянной двери, и продолжал смотреть за дверью на девушку внутри. Когда он дернул за ручку, она махнула ему рукой, чтобы он ушел, а затем, поскольку он настаивал, подошла к ней и отперла дверь. Сняв шляпу, он заговорил до того, как она начала его оскорблять. — Я друг Леона — это для меня большое потрясение, вы поймете. Можешь сказать мне что случилось?» Смягчившись, потому что он был так вежлив — и потому что теперь она могла видеть его должным образом, ей понравилось то, что она увидела, — Луиза Валлон, только что вернувшаяся с допроса инспектора Роша, впустила его в магазин и рассказала ему все ужасные подробности. У Леннокса сложилось впечатление, что, хотя ей удалось вызвать слезы на глазах, она скорее наслаждалась драмой всего происходящего. По прошествии десяти минут он услышал большую часть рассказа; он знал, что Леон Жувель был найден повешенным за дверью его ванной, что время смерти было примерно между шестью тридцатью и восемью тридцатью предыдущим вечером. «Они хотели знать, посещал ли его кто-нибудь в это время нормально», — со слезами на глазах объяснила девушка. «Последние слова, которые он сказал мне, были…» Леннокс извинился, объяснив, что некоторое время отсутствовал в Страсбурге и только что позвонил, чтобы поговорить. «Это не была близкая дружба, — продолжал он, понимая, что об этом разговоре могут сообщить в полицию, — но время от времени у нас были деловые отношения». Сообщив ей, что его зовут Цугер и что ему нужно сесть на поезд до Штутгарта, он вышел из магазина, прошел немного по направлению к станции, а затем вернулся по одному из мостов обратно в старый квартал. Полицейская патрульная машина, которую он видел раньше, все еще стояла возле дома № 49, поэтому он покинул район улицы де л» Рпин. В час дня в воскресенье в Страсбурге было еще очень тихо, когда он бродил по старинным улицам, думая. Ему было трудно проглотить самоубийство Леона Жувеля. Неизвестный мужчина с газетой преследовал француза до его дома всего за час или около того до его смерти. Он договорился о встрече с Ленноксом на следующее утро в надежде получить больше денег в обмен на дополнительную информацию. Человек, собирающийся покончить с собой, вряд ли проявит интерес к возможности заработать больше денег. Пахнет, сказал себе Леннокс; на самом деле, это больше, чем пахнет, это воняет. За обедом он подумал, не идти ли прямо к следующему свидетелю в списке, Роберту Филипу из Кольмара, а потом решил подождать до понедельника. Местная газета по понедельникам должна опубликовать отчет о смерти Жувеля, который может быть поучительным. Роберт Филип, авеню Рэймонда Пуанкаре, 8, Кольмар, было вторым именем в списке, который полковник Ласаль передал Алану Ленноксу. Это было также второе имя в списке, который Карел Ванек держал в голове. В субботу вечером трое советских коммандос расплатились по счетам в своих отелях и покинули Страсбург, проехав сорок миль до Кольмара сквозь снежную бурю. Они прибыли в город, похожий на Ганса Андерсена, со зданиями с крутыми крышами и кривыми улочками в 21:30, и Ванек снова принял меры предосторожности, высадив Лански с чемоданом возле вокзала, так что в отель прибыли только двое мужчин. Лански вошел в кассу вокзала, осведомился о времени прибытия поезда в Лион на следующий день, а затем выкурил сигарету Gauloise, ожидая прибытия поезда — любого поезда. Выйдя с тремя пассажирами, сошедшими с местного поезда из Страсбурга, он пересек площадь Вокзала и направился к отелю «Бристоль», в который Ванек и Бруннер вошли ранее, и забронировал номер на имя Фруассара. Администратор, отметив, что у него нет машины, предположил, что он только что сошел со страсбургского поезда. Наверху, в своей спальне, Ванек следовал своему обычному распорядку, проверив адрес Филипа в телефонном справочнике и найдя его в путеводителе по улицам Кольмара Блэя, который он получил от портье. Он поднял голову, когда Бруннер проскользнул в его комнату. «Это очень удобно — оставаться здесь», — сообщил он чеху. «Филип живет прямо за углом…» — Если он дома, — ответил пессимистичный Бруннер. «Давайте узнаем…» Ванек не звонил по телефону в номере Филипу; это означало бы пройти через распределительный щит отеля. Вместо этого он вышел с Бруннером к машине, и они проехали около километра по торговому району и вошли в бар, где Ванек набрал номер, найденный им в справочнике. Голос, ответивший на звонок, был высокомерным и резким. «Роберт Филип…» «Извините, неверный номер», — пробормотал Ванек и прервал связь. — Он дома, — сказал он Бруннеру. «Пойдем осмотрим место… В снежную декабрьскую ночь в 22.30 авеню Раймона Пуанкаре представляла собой пустынную улицу с деревьями и парками, с маленькими мрачными двухэтажными особняками, спрятанными за тюремными перилами. Дом № 8 представлял собой квадратную каменную виллу со ступенями, ведущими на крыльцо, и мрачным садом за оградой. В большом эркере на первом этаже горел свет, а на верхнем этаже было темно. «Я думаю, вы можете обойти заднюю часть», — сказал Бруннер, пока «ситроен» медленно проезжал мимо виллы, и он попытался рассмотреть как можно больше подробностей. «Следующее, что нужно проверить, — живет ли он один», — заметил Ванек. «Завтра воскресенье. Если мы сможем проверить это место днем, я думаю, мы могли бы нанести визит мистеру Роберту Филипу завтра вечером… «Однажды ты будешь слишком быстр… — Завтра 19 декабря, — спокойно ответил Ванек. — У нас осталось всего четыре дня, чтобы навестить двух человек — одного из них за Рейном в Германии. В скорости может заключаться безопасность. И это не будет работой для Веревки. У нас было одно самоубийство, так что Роберту Филипу придется умереть случайно… Ранее в тот же день, прибыв в Страсбург на вертолете, Буассо подверг инспектора Роша обжариванию почти так, что Роша не понял, что происходит. Он прекрасно понимал, что действовать следует осторожно: в отличие от Лиона, у Грелля не было особой дружбы с префектом Страсбурга, и местные жители были огорчены его прибытием. Через полчаса он предложил позже Роша присоединиться к нему, чтобы выпить, но не могли бы они сначала посетить квартиру мертвеца? Именно Буассо выудил у детектива Бонёра информацию о том, что двое мужчин вошли в дом № 49 между 18:30 и 19:15, что второй мужчина шаркал ногами и нес зонт, что позже первый мужчина ушел в 19:20, а за ним и зонт. Человек через полчаса. — Это было как раз в то время, когда, возможно, умер Жувель, — указал он Роша. Именно Буассо опросил других жильцов здания и обнаружил, что никто не может опознать шаркающего человека, а это значит, что он там не жил. — Что ничего не доказывает, — сообщил он Роша, — но зачем он пришел сюда, когда мы не можем найти никого, кого он посещал? А полчаса — это много для человека, чтобы войти в здание без всякой цели. Именно Буассо взял интервью у Денизы Вирон, рыжеволосой девушки, и получил от нее подробное описание двух совершенно разных мужчин, которые накануне наводили справки о Леоне Жувеле. Он тщательно записал описания, заметив, что ни одно из них не могло быть шаркающим человеком. «Мог ли кто-нибудь из этих двух мужчин быть англичанином?» — спросил он в какой-то момент. Дениз энергично замотала головой, вызывающе скрестив ноги, что заставило инспектора Роша нахмуриться. Буассо, с другой стороны, который брал интервью у девушки в ее квартире, с благодарностью заметил ноги, когда предлагал ей еще одну сигарету. «Часто люди спрашивали о Жувеле?» — спросил он. «У него было много посетителей?» «Вряд ли. Два звонивших были исключительными…» Буассо не винил Роша в том, что он не раскопал эту информацию. Было совершенно ясно, что его начальство возмутилось вторжением префекта парижской полиции на их территорию и приказало инспектору быстро разобраться в этом деле. Итак, как только стало ясно, что это самоубийство, Роша больше ничего не спрашивал. «Вы удовлетворены?» — предложил Роша, когда вез мужчину из Парижа обратно в аэропорт. «Вы?» — возразил Буассо. «Технически все было так, как должно было быть, учитывая невысокий рост Жувеля, длину веревки, положение стула в ванной, который он выбил из-под себя. Подделать его мог только эксперт. — Я нахожу ваше последнее замечание тревожным, — сказал Буассо. Роберт Филип, пятидесяти двух лет — того же возраста, что и Гая Флориана, но на этом сходство заканчивалось, — поздно встал с постели в воскресенье утром и был раздражен тем, что его спутница, Ноэль Берже, продолжала спать. Грубо встряхнув ее обнаженное белое плечо, он обратился с просьбой со своей обычной ловкостью. «Вставай, шлюха, я хочу завтракать…» Разлученный со своей женой, он теперь утешал себя серией мимолетных романов, каждое из которых он заботился о том, чтобы оно не длилось слишком долго. Как он сказал своим собутыльникам: «Поселите их в доме на неделю, и они решат, что это место принадлежит им…» такой же красноватый оттенок. Ворча, он спустился вниз и отдернул занавеску в гостиной. У противоположного бордюра на обычно пустынной улице был припаркован «ситроен» с поднятым капотом, и двое мужчин заглядывали внутрь в двигатель. На тротуаре лежала сумка с разбросанными вокруг инструментами. — Поделом с вами за то, что зря потратили бензин, — пробормотал Филип, придерживая шелковый халат вокруг талии и уходя на кухню. Через несколько минут в такой же одежде Ноэль Берже, невысокая, светловолосая, с пышной фигурой, забрела в гостиную в поисках сигареты. — Посмотри на девушку, — прошептал Ванек, наполовину засунув голову под капот «ситроена». «Это будет сложно». «В идеале, — ответил Бруннер, — с ней следует разобраться вдали от дома…» «Если она покинет проклятое место. Это воскресенье…» Роберт Филип был оружейником «Леопарда» во время войны, человеком, отвечающим за приобретение оружия и боеприпасов для группы Сопротивления, процесс, который обычно включал в себя набеги на вражеские склады боеприпасов, и поэтому он был одним из ключевых членов штаба «Леопарда». После войны карьера Филипа была успешной — если измерять успех приобретением большой виллы и крупного банковского счета сомнительным путем. Филипп был торговцем оружием. В 1944 году, когда группы Сопротивления на Миди собирали огромные запасы оружия для поддержки Советской Южной Южной, которая была на грани создания Леопарда, Роберт Филип деловито перенаправлял часть этого оружия в тайные убежища. Филип, должно быть, испытал большое облегчение, когда коммунистический переворот провалился. Увидев, что де Голль побеждает, Филипп провозгласил себя пожизненным голлистом, открыв генералу половину своих тайников с оружием. Вторую половину он отложил в качестве будущих инвестиций. В последующие годы Филипп поставлял оружие Фиделю Кастро в первые годы его жизни — используя коммунистические связи, которые он установил в Лозере, — террористам Эока, сражавшимся с британцами на Кипре, курдским повстанцам, сражавшимся с иракским правительством, и всем, кто жестко достаточно нажаты, чтобы платить завышенные цены за некачественный продукт. «Я обогнал своих современников, — как он однажды похвастался бармену. Его жена Ивонн теперь занимала квартиру в Париже. «Я выписал ей пенсию», как он любил говорить. «В конце концов, я не верю в плохое обращение с женщиной…» В два часа дня Ноэль Берже вышла из виллы одна, хорошо закутавшись в шубу, и прошла несколько шагов, ведущих к вокзалу, оставив Роберта Филипа одного в доме. «Ситроен», припаркованный напротив дома № 8, давно исчез, и единственным человеком в поле зрения был худощавый человек с костлявым лицом, который стоял, глядя в витрину магазина. Ноэлли вошла на вокзал и купила обратный билет до Страсбурга, не обратив внимания на мужчину, который подошел к ней сзади и, в свою очередь, купил билет до того же города. Инструкции Ванека Лански были просты. — Я не думаю, что она его жена — она выглядела слишком юной и небрежной. Если она выйдет, следуй за ней, если только у нее нет чемодана, в таком случае она уходит, так что забудь ее… Ноэль Берже решила съездить за рождественскими покупками в Страсбург, чтобы дать Филиппу время прийти в себя. Пусть варится в собственном соку, рассуждала она, и тогда он будет рад видеть меня сегодня вечером. В Страсбурге магазины открылись в два — чтобы привлечь больше покупателей, так как было так близко к Рождеству, — и Ноэль потратила довольно много денег Филипа на улице Гранд Аркад. Что, черт возьми, хорошо ему послужит, сказала она себе. Позже она уступила и купила ему ярко-желтый жилет. Однажды кто-то чуть не сбил ее под колеса автобуса, когда она ждала на людной обочине, но, обернувшись, увидела позади себя только толстую женщину. В конце дня, нагруженная покупками, она направилась в тихий район, известный как Маленькая Франция, на берегу реки. Она решила выпить чашку чая с подругой, прежде чем сесть на поезд обратно в Кольмар. На краю уединенной площади Биньямина Жиа река Иль разделяется на три разных участка, прежде чем снова соединиться ниже, и здесь реку пересекает запутанная сеть пешеходных дорожек. Есть шлюз, загороженный канал, где вода с ревом проходит через горлышко бутылки, и шлюзы, вытекающие из-под здания за его пределами. Шум бурлящей реки оглушает. Сократив путь, Ноэль вышла на тротуар, насколько ей было известно, совсем одна. Она была на полпути, она ничего не слышала из-за рокота воды, когда что-то заставило ее обернуться. Лански был на шаг позади нее, обе руки подняты. Она недоверчиво смотрела, как руки достигли ее и толкнули. Она была на полпути вниз, прежде чем закричала, и ее крики затерялись в кипящих шлюзах, которые утащили ее под воду, а затем на скорости понесли к набережной Бателье. Покачиваясь на поверхности гоночного потока, ее рождественские покупки выглядели причудливо, празднично, включая ярко-желтый жилет, который вырвался из обертки. Через двадцать минут Лански садился в турбопоезд, который должен был вернуть его в Кольмар к семи вечера. С двумя людьми в доме слишком сложно инсценировать убедительную двойную «несчастный случай». ГЛАВА ТРЕТЬЯ Вечером в воскресенье, 19 декабря, Грелль ждал в своем кабинете возвращения Буассо из Страсбурга, но часы тикали, а префект полиции не бездельничал. Добрую часть дня он был занят усилением мер безопасности для президентского кортежа, направлявшегося в аэропорт имени Шарля де Голля — или Руасси, как его часто называли, — утром 23 декабря, когда Флориан отбыл в Россию. Марк Грелль стал экспертом по смерти путем убийства — по используемым методам, по людям, которые их применяли. Он подробно изучил тридцать одну попытку убийства генерала де Голля, причины, по которым они могли увенчаться успехом, и причины, по которым они потерпели неудачу. Список используемых техник был внушительным. Уничтожение дистанционным подрывом зарядов взрывчатого вещества под движущимся транспортным средством; убийство снайпером, вооруженным винтовкой и оптическим прицелом; убийство с близкого расстояния — ножевым ранением, расстрелом; убийство путем обмана — с использованием украденной военной или полицейской формы; убийство мотоциклистом, подъехавшим к президентскому автомобилю; убийство в результате самоубийственного столкновения в воздухе — один самолет врезался в другой, на борту которого находился президент; убийство нелепо экзотическими методами — с помощью фотоаппарата, с помощью собак со взрывчаткой, обученных бежать к определенному месту, где должен был выступать президент; и убийство из моторизованной засады.