Что ж, это весьма и весьма кстати, особенно на фоне недавнего выговора царственного деда по этому поводу… Не знаю, какие конкретно физические ощущения испытывал контролер в этот момент, но лично я не хотел бы сесть на кол, хоть и виртуальный! А вот переполнивший тварину ужас долбанул по моему сознанию с такой силой, что я аж вздрогнул! — Нашел, царевич? — выпрямился в кресле напротив Кузьмин, смотревший на меня прищуренными глазами. — Так быстро? — Ложная тревога, — покривился я. — Решил нашего контролера из Сен-Тропе слегка мотивировать на скорейшую капитуляцию, но, похоже, перестарался. — Кончил его? — подался вперед Ванюша, а в его эмоциях стало преобладать разочарование. — Не кончил, но дефлорировал… Если можно так выразиться, — хмыкнул я и пояснил: — На воображаемый кол его посадил. Теперь и не знаю, что в физическом плане с ним будет. Как бы не пришлось за бедолагой группу эвакуации посылать — вдруг он теперь самостоятельно передвигаться не сможет? Кузьмин, и не подумавший поддержать мое веселье, откашлялся: — Слышь, царевич, даже и не знаю, что тебе на это сказать: с одной стороны, я тебя прекрасно понимаю, сам бы этого гада с удовольствием загасил; а вот с другой — он нам пока нужен… — Колдун вздохнул. — Короче, завязывай с вредными экспериментами и приступай уже к делу, на которое, кстати, вызвался сам. — Ваня указал на раскрытую папку. Я поднял руки в защитном жесте: — Виноват, ваше благородие! Молодой, исправлюсь… Темп… Опять фотография… Попытка вытянуть облик офицера… Что-то начинает появляться… Наконец в моем сознании сформирован первый образ сотрудника резидентуры… И только я приступил к анализу вполне обычной с виду чувственной сферы, как меня постигло первое разочарование — я вдруг понял, что банально не знаю, что конкретно искать! Твою же бога душу мать! Какой же я все-таки самонадеянный дурак и возомнивший о себе дебил! По каким признакам в доступном мне видении я должен определить, что конкретный человек является предателем? На предателе, что характерно, узоров нет, и цветы на нем не растут! И прочитанные мной литературные произведения все как одно утверждают, что изменниками всегда оказываются как раз те, на кого никогда не подумаешь! И любимый Прохор учил, что никому, кроме него и князя Пожарского, верить нельзя! Сука! Вынырнув из темпа, разбудил задремавшего Кузьмина: — Ваня, просыпайся! У меня проблема. — Чего опять? — потянулся он, уставившись на меня сонными глазами. — Какая проблема? — Смотри, фантом вот этого офицера, — я указывал на выписку, — мне удалось сформировать без особых проблем, а вот дальше… Чего искать-то? — Царевич, — Ванюша подавил зевок, — чего ты как маленький, ей-богу? Взрослый же парень, с женщинами уже регулярно спишь. Просто поставь себя на место предателя и прикинь хер к носу, как бы ты действовал на его месте. А в нашем с тобой случае — как бы ты при этом себя чувствовал. Действительно, возомнивший о себе дебил! — Ваня, ты гений! — улыбнулся я. — Не стоит благодарностей… — Колдун вновь закрыл глаза. — И не буди меня больше по таким незначительным поводам, учись пользоваться своей головой… Откинувшись на спинку кресла, я задумался: действительно, как бы чувствовал себя предатель? Однозначно, очень хреново из-за нервного напряжения, связанного с тем, что его могут раскрыть. Хотя не факт! Был у нас в лицее один персонаж, регулярно стучавший на одноклассников класснухе и получавший от этого огромное удовольствие при полном непонимании того, за что его бьют на перемене и после уроков. Вот же засада!.. А если этого предателя поймали на чем-то противозаконном, а потом стали шантажировать? Какие чувства он будет испытывать? Обреченность? Потерянность? Что-то еще? А если человеком двигали чисто финансовые мотивы с полной уверенностью в своей безнаказанности? А если присутствует ненависть к России? А если его обошли по службе, не оценив его «ну очень большой вклад» в общее дело? Предатель, мразь такая, в этом случае будет получать кайф от самого факта слива противнику своих коллег и агентов! Сука! Одни вопросы и никаких ответов! А Ванюшу будить стыдно! Но ясно одно — необходимо искать некое чувственное отклонение от общестатистической нормы этих восьмерых офицеров. И следующий час превратился для меня в тягучий и изматывающий калейдоскоп из обликов, их чувств, тайных желаний и страстей. Но двоих предполагаемых кандидатов из восьми на роль предателей я все-таки выделил… — Царевич!.. Какие-то раздражающие дерганья… — Царевич! Твою налево! Ты меня слышишь?.. В себя я приходил с огромным трудом — сознание набирало резкость очень медленно и неохотно, норовя провалиться обратно в такое сладкое состояние расслабляющего сна… — Ляксандрыч, просыпайся! Мы приземлились в Берлине! Берлин? Уже? А можно было лететь не так быстро? — Все, Ваня, — пробормотал я, — уже не сплю. — Точно? — голос колдуна был далек от оптимизма. Собравшись, открыл глаза и сфокусировался на Кузьмине: — Вот эти двое… — Я отодвинул верхний лист, чтобы две выписки из личных дел лежали рядом. — Но, скорее всего, тот, который справа от меня. — Лешка, — Кузьмин смотрел на меня с нескрываемой тревогой, — ты же бледный — краше в гроб кладут! Ты зачем опять пуп рвал на ровном месте? — голос колдуна дрожал. — Мы же этих восьмерых часа за три с гарантией отработаем! Ты вообще самостоятельно передвигаться сможешь? — Смогу, — заявил я. И встал с кресла, умудрившись даже не завалиться на Ваню. Шаг в проход получился еще более уверенным, еще пара шагов, и все испортил поднявшийся со своего места возбужденный Нарышкин: — Алексей Александрович, вам плохо? Самолет не переносите? Пакет дать? Вы не переживайте, уже в ангар заруливаем! Хотите, мы вас здесь оставим? Сил что-то объяснять и препираться не было: — Алексей Петрович, все в порядке! Просто накопилась хроническая усталость от недосыпа. Давайте уже начнем выполнять поставленную задачу. — И заставил себя улыбнуться: — Работаем, господа! Нас ждут великие дела! Дипкурьеры улыбнулись в ответ, а Нарышкин быстро доложил, что в ангаре нас ждет микроавтобус «Фольксваген», а в качестве водителя всех наших разъездных машин по Берлину он привлек своего «надежного и проверенного» заместителя. С облегчением усевшись на кресло, я мысленно согласился с озвученным выше мнением, что заместитель Нарышкина действительно был не при делах — судя по моим впечатлениям и данным из выписки, полковник являл собой довольно цельную личность не без здорового карьеризма и на роль предателя никак не подходил. Скорее наоборот, целеустремленность, аналитический ум и умение общаться с самыми разными людьми давали ему все шансы не только на продвижение по службе, но и на удовлетворение личных амбиций. Как только один из дипкурьеров открыл люк, Кузьмин метнулся на выход, а вернулся минут через пять: — Все с нашим драйвером чисто, господа офицеры! Грузимся! Алексей Александрович, где твой модный кепарь? «Модный кепарь» с длинным козырьком, должный хоть как-то скрыть и мои седые волосы, и слишком узнаваемое лицо, нашелся довольно быстро, и мы, покинув салон и спустившись по трапу, загрузились в микроавтобус с наглухо тонированными стеклами. Не представляю, узнал ли меня полковник, но ничего, кроме «Приветствую!», мы от него не дождались. Щелкнул доводчик автоматической двери, и мы тронулись с места. — Царевич, твою налево! — негромко забубнил Кузьмин, усевшийся рядом со мной. — Я же реально до Бутырки не доживу, если с тобой что-нибудь случится! Ты на хрена так в самолете напрягся? И сам сдохнуть хочешь, и меня за собой тянешь? А у меня же двое малолеток непристроенных подрастает! Жена блаженная, еще и зашуганная Канцелярией! Дочь-артистка, прости ее Господи! Давай уже, приходи в себя! И, как сам выразился, настраивайся на работу! Очередные стенания Кузьмина я, натянув кепарь на глаза, пропустил мимо ушей и приготовился к представлению — меня очень интересовало, как колдун реализует сведенья о тех двух офицерах, на которых я ему указал. И колдун, закончив со своим монологом, меня не подвел: — Так, — Ванюша пристальным взглядом смотрел на Нарышкина и Сидорова, — дружно сдаем мобильные телефоны. И левые тоже. Полковник, — он наклонился в проход, — тебя это тоже касается. — Когда команда была выполнена, Кузьмин продолжил: — Мы тут кое-что оперативно пробили по своим каналам, так что в приоритете у нас вот эти два пассажира. — Он открыл папку и показал генералу две выписки. — Соответственно, их будем проверять первыми. Нарышкин кивнул и крикнул водителю: — Сначала заедем к Винницкому. Полковник вместо ответа изобразил пальцами знак «Ок», давая понять, что все понял, а я мысленно ухмыльнулся: Ванюша поступил весьма просто и элегантно, легализуя мою информацию — «мы кое-что оперативно пробили» должно было отлично вписаться в имидж всемогущей и непогрешимой Тайной канцелярии. Аэропорт Тегель, расположенный всего в двенадцати километрах от центра Берлина, мы покинули без особых проблем и выехали на совершенно незагруженную по ночному времени трассу. Борясь с волнами накатывающей усталости, я буквально заставил себя смотреть в окно, «наслаждаясь» видами эстакад и бесконечных шумозащитных экранов, но вскоре мы оказались на припорошенных снегом обычных улочках, застроенных характерными для немецкой архитектуры домиками. Потом пейзаж сменился — мы заехали в какую-то промзону, попетляли между заброшенными строениями непонятного назначения и пересели с «Фольксвагена» на «Мерседес». С промзоны выехали совсем с другой стороны, и пейзаж изменился снова — ближе к центру Берлина превалировали многоэтажные дома и здания уже современной постройки. — Алексей Александрович, — отвлек меня от созерцания видов Нарышкин, — можем построить маршрут так, чтобы проехать через Бранденбургские ворота. Простите, но к расположенному недалеко от ворот Рейхстагу приближаться не будем — слишком уж там много камер. Я глянул в сторону Кузьмина, который, подумав пару секунд, кивнул. — Конечно, Алексей Петрович, давайте проедем через ворота. Генерал тут же пересел ближе к полковнику-водителю, и они негромко стали обсуждать изменения в маршруте. * * * — Понял, проедем через Бранденбургские ворота… — кивнул полковник, не отрывая взгляда от дороги. — Алексей, а молодой человек… это тот, о ком я подумал? — Не понимаю, о чем ты, Женя… — улыбнулся генерал, прекрасно видя отражение лица своего заместителя в зеркале заднего вида. — А этот дерзкий в кепке из Канцелярии? — И, так и не дождавшись ответа, продолжил: — Если все настолько серьезно, предлагаю машину парковать не у дома Винницкого, а у… Короче, знаю я там одно тихое местечко. — Именно это я тебе и хотел предложить, Женя, — кивнул Нарышкин. * * *