— Точно расскажешь? — Это был уже Николай, стоящий с другой стороны. — Точно, — хмыкнул я. — Сначала только царственному дедушке доложиться надо. — А он все опять засекретит, — буркнул Коля. Он говорил что-то еще, но тут все подняли бокалы в мою честь, и пришлось мне улыбаться, кланяться и благодарить за очередные теплые слова. Где-то через час присутствующие «успокоились», разбрелись по компаниям, и меня наконец оставили в относительном покое. Молодежь вскоре тоже собралась вместе и потребовала от меня «отдельного банкета», желательно не в ставшем надоедать Монако. К варианту посещения очередного ресторана в Ницце с дальнейшим походом в ночной клуб молодые люди отнеслись со скепсисом, от предложения перелета в Рим меня натуральным образом перекосило так, что оба Медичи быстро отозвали свое предложение, а вот идея Стефании смотаться на сутки в Париж вызвала полное «единение в рядах», особенно со стороны наших девушек. — Лешенька, — просяще улыбалась Демидова, — ты же дашь нам возможность посетить модные магазины, перед тем как мы окунемся в ночную жизнь французской столицы? — В таком случае надо будет царственную бабушку с собой взять, — улыбался я в ответ. — Она нам всем не простит, если с нами не поедет. Против такой «мощной» кандидатуры вслух возражать, понятно, никто не решился, однако лица всех без исключения присутствующих девушек демонстрировали такое разочарование, что пришлось «сдавать назад»: — Хотя, если полетим только на сутки, бабушка сама откажется — визиты на высшем уровне, особенно когда старшие Бурбоны находятся в Монако, так не проходят. — Именно! — важно кивнула Евгения, а остальные девушки заулыбались. Демидова же тем временем повернулась к Бурбон. — Стефания, а хотя бы примерная программа посещения Парижа у тебя в голове уже сложилась? — Все, мы нашим красавицам уже неинтересны, и слава богу. Молодые люди тоже между собой стали обсуждать визит в столицу Франции, а экспертом выступил Джузеппе: — Суток, конечно, нам будет маловато, — вещал многоопытный итальянец, — но при должном подходе и учитывая желание наших красавиц устроить себе шоппинг, мы с вами сможем посмотреть очень и очень многое… Еще через какое-то время, когда обсуждение визита в Париж между молодыми людьми закончилось, Умберто Медичи отозвал меня в сторонку, а еще через тридцать секунд к нам присоединился Джузи с каким-то глянцевым журналом в руках. — Алекс, посмотри… Младший Медичи протянул мне журнал, оказавшийся проспектом итальянской верфи Baglietto с рекламным изображением одного-единственного ее продукта — красивой белоснежной яхты. Первым моим желанием было заявить братьям, что больше я рекламой заниматься не хочу, но, сдержав себя, из вежливости продолжил листать проспект. Так, длина восемьдесят метров, ширина четырнадцать с половиной, осадка четыре метра, максимальная скорость девятнадцать узлов, на шестнадцать гостей предусмотрены восемь кают. Роскошный интерьер, выдержанный в светло-коричневых тонах под цвет тиковой палубы, впечатлял своей гармоничностью и продуманностью, даже бассейн наличествовал вместе с вертолетной площадкой. Не меньшее впечатление производило и количество членов экипажа, требовавшихся для обслуживания всего этого пафоса, — целых тридцать два человека! — Великолепная игрушка! — Я протянул проспект Джузеппе. — Очень красивая. Братья переглянулись, и старший кивнул: — Действительно, очень красивая яхта, спецзаказ, дизайн согласовывали с Савойскими — эта игрушка должна была пойти Изабелле в приданое, но, как ты понимаешь… Меня начали терзать смутные сомнения… — Алекс, — продолжил Умберто, — Савойские отказались от полного выкупа яхты, но солидный задаток остался у нас… Вот мы и подумали, что ты захочешь приобрести эту игрушку на память по очень хорошей цене… — Сколько? — хмыкнул я, с удивлением понимания, что мне действительно этого хочется. Доминируй, властвуй, унижай! Твою же!.. Докатился ты, Алексей! Вошел во вкус! Еще немного, и старшие родичи будут просто на тебя молиться! — Шестьдесят пять миллионов рублей, — братья оживились, а Джузи добавил: — Алекс, ты не пожалеешь! Оборудование и интерьер на высшем уровне! Никаких гербов! Даже названия у яхты нет! — Пять миллионов оставили на торг? — опять хмыкнул я. — Чуть меньше, — улыбался Умберто, — но лично для тебя пусть будет шестьдесят миллионов. — И яхту надо перегнать в Сочи вашими силами, — я протянул старшему Медичи руку. — И мне нравится в качестве названия для яхты «Виктория». — Пусть будет «Виктория», — Умберто пожал мою руку. Когда я обменялся рукопожатием с Джузеппе, довольные итальянцы в один голос заявили: — Алекс, поздравляем с хорошим приобретением! — Рад помочь! — не остался в долгу я. Наша сделка не осталась незамеченной остальными молодыми людьми, и когда мы к ним вернулись, проспект с фотографиями яхты пошел по рукам. — Леха, — Николай просто горел энтузиазмом, — теперь у нас появился законный повод почаще мотаться в Сочи! У нас теперь на Черном море будет собственная суперяхта! — Не совсем так, Коля, — улыбался я. — Пойдемте, сейчас сами все поймете. — И указал в сторону старших родичей. Романовы, стоявшие в обществе представителей дружественных правящих родов, наше приближение заметили, так что мне не пришлось ждать подходящего момента, чтобы вклиниться в разговор. — Алексей, вы что-то хотели? — дед Николай обозначил улыбку. — Да, государь, — я протянул ему проспект с фотографиями. — Я тут яхту по случаю купил. — И озвучил «причину» покупки. — Действительно, памятное приобретение, — важно кивнул император, и его поддержали все остальные присутствующие. — Одобряю. — Государь, — «засмущался» я, — мне бы, в свою очередь, хотелось подарить «Викторию» — так я яхту назвал — князю Пожарскому. Ты же не будешь против? Все взгляды переместились на упомянутого князя, который продолжал стоять с благожелательным выражением лица и никак своей реакции не показывал. — А не жалко такой красоты, Алексей? — император потряс проспектом. — Для деда Михаила ничего не жалко, государь, — продолжал «смущаться» я. Хитро улыбнувшийся дед Николай на это заявил: — Могу только поддержать тебя в этом прекрасном начинании! — он повернулся к князю. — Михаил, подойди, — а когда тот приблизился, продолжил: — Принимай подарок от внука! — И вручил тому проспект. Дед Михаил наконец позволил себе изобразить на лице соответствующий моменту восторг, а когда мы с ним обнимались, старик не преминул тихонько высказаться: — Лешка, подлец, да я же на содержании этой яхты разорюсь! — Не смеши меня, деда! — хмыкнул я. — И можно мы «Викторией» хоть иногда будем пользоваться? — «Виктория» полностью в вашем распоряжении! Полчаса было потрачено на очередные тосты в мою честь и в честь императора с князем Пожарским, сумевших воспитать такого любящего и заботливого внука, после чего молодежь опять решила избавиться от опеки взрослых, и мы удалились к свободному фуршетному столу. Колю с Сашей я успокоил, передав им слова деда Михаила насчет пользования яхтой, и сразу их предупредил: — Есть еще две крайне алчные особы, я имею в виду Марию с Варварой, так что… — и развел руками. — С сестренками решим, — отмахнулись они, а Александр продолжил: — Кстати, эта яхта будет для нас отличным показателем, так ли нужны нам подобные игрушки на постоянной основе, или можно просто иногда сходить в море на обычном катере. — Согласен, — кивнул Николай. — Игрушка-то недешевая! Обидно будет, если потом просто в марине сгниет. Я не удержался: — Слова не мальчика, но мужа! А там семьи, детки пойдут, служба, свободного времени не останется… Беда, короче… — И не говори… А еще через какое-то время меня в сторону отвела Соня: — Алексей, я за тебя очень переживала, если хочешь знать! — заявила мне норвежка с легкой обидой. — И ты была такая не одна, Сонечка, — вздохнул я. — Но если тебя это утешит, то мне очень приятно именно от тебя слышать… подобные слова поддержки. — Ты не понял, Алексей, — обида не исчезла из голоса девушки, — особенно сильно я стала переживать, когда король Испании попытался что-то с тобой сделать с помощью своего доспеха. — Своего доспеха? — напрягся я. — Объясни, пожалуйста, что ты имеешь в виду. — За вашей дуэлью я, как и все остальные, наблюдала по мониторам, а когда Филипп начал что-то делать со стихиями и со всех сторон послышались возгласы про какие-то легенды, стало понятно, что тебе угрожает реальная опасность. И норвежка уставилась на меня немигающим взглядом своих прекрасных глаз, ожидая ответа. — Ну… — протянул я, — была там какая-то пульсация, но я не обратил на нее особого внимания. — Врешь! — зашептала Соня. — Все ты почувствовал! Я за тобой следила и видела, как ты чуть не потерял сознание! И мне пришлось вмешаться! — Что тебе пришлось сделать? — я просто охренел. — Вмешаться! — буркнула она и внезапно опустила глаза. — Не уверена, что помогла… может, ты самостоятельно пришел в себя, но я старалась изо всех сил. Твою же бога душу мать! Полный и законченный пиzдец! Получается, я теперь Соне по гроб обязан? И плевать, что ее воздействие на меня было несильным, оно могло стать той пресловутой соломинкой, сломавшей хребет верблюду! — Сонечка, — мой голос дрожал от волнения, — а как именно ты мне помогла? — Твой доспех хоть и слабо, но начал сокращаться в унисон с вибрациями стихий Филиппа, и я попыталась эти сокращения остановить. Получалось плохо, и тогда я пустила уже свои вибрации в противофазу первым, и ты сразу пришел в себя.