– Если даже вы пришли раньше времени, вы всегда можете просто войти, – сказала я. – Вы почти член нашей семьи. С его лица не сходила широкая улыбка, и снова я заметила, как от него шло бледное мерцание, словно из какого-то невидимого источника. Его губы сомкнулись, и все тут же погасло. Он предложил мне руку. – Идемте, – сказал он. Я взяла его под руку как раз в тот момент, когда наверху в дверях своей спальни показалась Лума. Мы оба одновременно подняли головы. Не знаю, что она делала с тех пор, как я ушла, но сейчас на ней было сияющее белое платье, ее светлые волосы сверкали золотом в искусственном свете. Спустившись с последней ступеньки, она протянула Артуру руку. – Ты же должен вести меня! – сказала она со смехом. Артур слегка сжал мою руку сгибом локтя. Но в следующий миг высвободился и взял ладонь Лумы. – Если вы настаиваете, – сказал он и улыбнулся. – Настаиваю, – подтвердила она и, хихикая, обхватила его за талию, чтобы вместе с ним присоединиться к гостям. В зале за моей спиной раздался негромкий рык. В тени, на дальней лестнице, стоял Рис и провожал взглядом пару, удаляющуюся в гостиную. – Ш-ш-ш, – прошипела я. – Не порти вечер. – Но мой голос прозвучал жестко, словно я тоже немного рычала. – Мне это не нравится, – сказал он. – Элли, зачем мы все это делаем? – Мы пытаемся помочь grand-mère чувствовать себя как дома. И нам нужно, чтобы люди в Уинтерпорте были счастливы. Не знаю, говорила ли тебе бабушка Персефона, но по большей части ее работа заключалась в том, чтобы горожане не ополчились против нас. На его лице отразился ужас. – Серьезно? Почему? Я вздохнула. Иногда мне так хотелось его придушить. – Потому что мы странные и опасные, – сказала я. – Поэтому, пожалуйста, постарайся сегодня быть не слишком странным и опасным, хорошо? Прошу тебя. Он вздохнул. – Ладно. Попытаюсь. Я предложила ему руку, повторяя жест Артура, Рис принял ее, и на мгновение мы словно снова вернулись в детство, когда играли вместе. Он тогда был крупнее меня, но и нежнее. Всегда с радостью соглашался на игры, которые казались мне веселыми, даже если ему самому они не нравились. Я вспомнила, как однажды мы сломали мой кукольный домик, складывая на него все более и более тяжелые вещи, пока крыша, наконец, не прогнулась и, куклы не оказались погребены под грудой всякой ерунды. Я посмотрела на него снизу вверх и улыбнулась, а он улыбнулся в ответ. Он был мне почти как родной брат. Когда мы вошли в гостиную, миссис Ханнафин рассказывала длинную историю о том, как ее отец принимал участие в строительстве этого дома. – Столько денег ни до, ни после не получал, – говорила она. – А сколько стоил весь дом, вы знаете? – Около ста тысяч, если не ошибаюсь, – сказал Артур. Он сидел в кресле за шахматным столиком. Лума уселась ему на колени. Джейн, Ханнафины и я не могли даже смотреть на них. Я чувствовала, как Рис напрягся всем телом, словно пес, рвущийся с поводка. Я легонько пнула его по ноге носком туфли. – Рядом с этим домом часто люди пропадают, – сказал мистер Ханнафин. – Мама рассказывала, что как-то году этак в одиннадцатом тут пропал школьный учитель. Она частенько мне говаривала: «Смотри, Джордж, ни за какие деньги к тому дому не приближайся…». – Давайте поговорим о чем-нибудь более приятном, – сказала grand-mère. Миссис Ханнафин склонила голову набок. – О боже, – ахнула она, показывая на картину на стене. – Это импрессионизм? Мы некоторое время беседовали, по большей части – grand-mère и Ханнафины. Джейн заняла кресло, которое стояло в углу, подальше от Лумы, вжалась в него, сунув ноги как можно глубже под кресло, и сидела молча, надувшись. У нее были маленькие очки в роговой оправе и кислое выражение лица. Grand-mère все пыталась вовлечь в разговор Риса, но он держался ближе ко мне и молчал, явно встревоженный. Я слышала, как колотится сердце у него в груди. Что его так пугало? Неужели все дело в Луме, липнущей к Артуру? Наконец grand-mère сказала: – А, кажется, ужин готов. Пройдемте в столовую? Рис, прошу, сопроводи мисс Джейн. Джейн встала и позволила Рису взять ее под руку. Grand-mère медлила, и я осталась с ней. – Ну разве она не хорошенькая? – спросила она, кивнув на Джейн. Я залилась краской. – Вроде ничего, – сказала я. Я не ожидала, что мы заговорим о Ханнафинах и уж тем более – что меня попросят оценить девушку. Этот вопрос заставил меня нервничать, словно я сделала что-то неправильное. – Для Риса, я имею в виду, – уточнила grand-mère. – Не знаю, Рису вроде… – Я замялась, мне не хотелось рассказывать grand-mère, что я о нем знала. – И одному неплохо. Она вздохнула. – Я хочу поделиться с тобой своими наблюдениями, – сказала она. – Для своего возраста Рис не демонстрирует должного интереса к девушкам. Но у молодого человека из столь уважаемой семьи должны быть перспективы. – Перспективы, подумала я. Прозвучало словно какой-то старомодный термин из Луминых книг. – В ней есть что-то, что, по моему мнению, он может оценить. Она весьма похожа на мальчика. О нет. Она знает о Рисе. Однако не говорит этого напрямую, так что мне не придется ничего отрицать. Она нахмурилась и пристально изучала мое лицо. Я постаралась сделать его непроницаемым, скрыть растерянность. – Хочешь сказать, ты сама не замечала? – спросила grand-mère. – Не замечала чего? – спросила я. Хотя, конечно, уже знала ответ на этот вопрос. – Того, что Рис немного странный, – сказала она. – Вижу, ты шокирована. Ты слишком хорошо воспитана, чтобы задумываться о таких вещах, знаю, но не стоит быть такой наивной, Элеанор. Это привлекает нежелательное внимание. И лишь вопрос времени, когда он совершит что-нибудь невообразимое. Я была зла, но также и смущена. Мне не понравилась та странная злобная ухмылка, которую я видела на лице Риса в ту ночь, когда он вывалился из-за потайной двери. Но мне не нравилось и то, как она о нем говорила. Словно с моей стороны было бы ужасно хотя бы заметить, как он вьется вокруг Артура. Словно в самой этой мысли было что-то ядовитое. Она, должно быть, заметила выражение моего лица, потому что сказала: – Вижу, тебе пока хватит информации. Можем поговорить позднее. Идем за стол? Когда мы вошли в столовую, мама уже была там в длинной вуали, дедушка Миклош сидел, ссутулившись, во главе стола, а отец устроился на другом конце со стаканом бренди. – Я так рада, что мы все сегодня собрались здесь, – сказала grand-mère, усаживаясь на свое место. Она взялась за маленький серебряный колокольчик, который стоял возле ее винного бокала, приподняла его и позвонила, и тут же вошла Маргарет с подносом. Я наблюдала за лицом Миклоша, пока Маргарет ставила подносы на стол и носила изысканные блюда от кухни к буфету и от буфета к нам. Он был так же напряжен, как в ту ночь, когда в городе зазвонили колокола, но не спешил сорваться из-за стола и убежать. Он сидел, словно приклеенный к месту. Интересно, о чем он в этот момент думал. – Поскольку у нас гости, – сказала grand-mère, – давайте сегодня все будем вести себя прилично за столом. Я начала отличать этот тон ее голоса; именно так я говорила с хозяином магазина. Grand-mère уже не раз использовала этот тон сегодня вечером, поняла я вдруг. От этой мысли мне стало не по себе, особенно когда все принялись за еду. Отец взялся за вилку, поднял ее и странно на нее посмотрел. Затем насадил на вилку немного салата с огурцами и откусил с выражением превеликого любопытства. Он выглядел так, как будто ему в голову впервые пришла какая-то важная мысль. Казалось, одна только Лума не поддалась влиянию grand-mère. Она хватала салат руками, подбрасывала кусочки огурца в воздух и ловила их ртом. Grand-mère в недоумении покосилась на нее. Отец быстро осушил стакан с бренди. Мама то и дело прикладывала влажный платок к щеке, пряча его на коленях, когда grand-mère смотрела в ее сторону. Мне все это казалось каким-то неправильным, но ужин явно проходил в приятной атмосфере. Миссис Ханнафин сплетничала о горожанах, а grand-mère раззадоривала ее, и истории становились все более и более дикими: любовные интриги, драки перед надгробиями, невыплаченные долги. Я тоже начала расспрашивать миссис Ханнафин, пытаясь выманить подробности. Я думала, мне будет полезно разузнать все эти тайны, если я хочу держать нас всех в безопасности. И Ханнафинам мы, похоже, понравились. В какой-то момент мистер Ханнафин даже похлопал красной обветренной ладонью по плечу моего отца. Я уверена, все это было бы невозможно, если бы grand-mère не настояла, чтобы мы вели себя прилично. Разница была очевидна, если посмотреть на Луму. Старшие Ханнафины старались избегать глядеть на нее, а Джейн то и дело косилась в ее сторону, словно опасаясь, что Лума покусает ее прямо здесь. Я представила, как девушка шаркает ногой под столом, как ее носок трется об искалеченный Лумой палец. Раздражение grand-mère значительно возросло, когда Лума расплескала вино, а потом навалилась всем весом на плечо Артура. Когда Маргарет подала мясной пирог и принялась нарезать его на кусочки, а Лума потянулась к еде руками, grand-mère наконец, не выдержала: – Лума, веди себя прилично! Лицо Лумы исказилось в отвратительной гримасе. Она протянула руку, залезла пальцами прямо в пирог и стала горстями набивать рот. Она жевала, широко раскрывая рот, и мясной сок стекал у нее по подбородку. – Майлз, выведи ее из-за стола, – велела grand-mère. Отец беспрекословно встал и положил руку Луме на плечо. – Пойдем, – сказал он. – Давай. Лума задрала голову и посмотрела на него. Не знаю, что она увидела в его лице, но она встала и следом за ним вышла из комнаты. Раскрасневшийся отец вернулся спустя несколько минут, сел на место и налил себе вина в бокал. – Майлз, – окликнула его мама. – Куда так много? С каменным лицом он сделал большой глоток. Рис поднялся из-за стола. – Я на улицу, – сказал он. – Миклош, – сказала grand-mère. – Ты тоже можешь выйти. Дедушка Миклош встал с таким видом, будто только что проснулся. И выскользнул из комнаты следом за Рисом. Когда кухонная дверь за ними закрылась, я увидела, как мелькнул черный мех, и следом хлопнула задняя дверь. – Прошу их простить, – сказала grand-mère. – Им тяжело после смерти Персефоны. Ханнафины кивнули. – Разумеется, – сказал мистер Ханнафин. – Их можно понять, – добавила миссис Ханнафин. Они неловко переглянулись, но потом снова повернулись к нам и улыбнулись. – Чудесный вечер, – сказала она. Я глянула на Артура. Он мягко посмотрел на меня в ответ. Я улыбнулась ему, надеясь, что Ханнафины не заметят, как дрожат мои руки. Все происходящее казалось неправильным. Когда ужин закончился и Маргарет подала Артуру кофе, я посмотрела на grand-mère и одними губами произнесла: «Можно с тобой поговорить?» Она покачала головой и движением бровей указала на гостей. Она не хотела оставлять их без внимания. Это было не лишено смысла. Но мне не понравился вид Ханнафинов после того, как они так быстро простили Луму.