К Среде потянулись ее руки. Тот забился, попытался снова вернуть движения своим конечностям, не дать ей убить себя. По крови в бешенном количестве разлился адреналин. Дима остался с этим чудовищным хищником один на один, а тот дал понять, что жаждет крови, что убивает ради забавы. Изнеможденные мышцы поддались на провокации мозга, и все же сдвинулись. Среда, перебарывая чудовищную боль, забил ногами по полу, пытаясь отползи от нее. А Моргана, как мать к ребенку, тянула к нему свои руки, все время по-звериному истерично улыбаясь, дергая головой. Она бы, наверное, не смогла сейчас получить его кровь, потому что та застыла в жилах от раздирающего мозг ужаса. Самый страшный его кошмар творился наяву, а он ничего не мог с этим сделать. Едва шевелился. –– Что это?! – спугнул девушку один из наемников. За мгновение до выстрела ствол автомата объяли металлические пальцы с выдвинутыми когтями. Кровь на них зашипела, вскипая. Вороненный металл Калашникова раскалился до свечения, и в стволе разорвался патрон, с дымом подкинув вверх крышку ствольной коробки и возвратную пружину. Вот как Моргана сжигала запертые замки! Она прогоняла через них с десяток тысяч вольт, как сварочный аппарат. Под таким напором сдавалось все. Металлическая рука схватила наемника за лицо. Кончики когтей легко прошили тканевую маску у висков, и с тошнотворным бурлением, между ними пошел чудовищный разряд. Все так же, не моргая, смотря точно в лицо, Марс наблюдал, как вскипают глаза солдата, как его кровь превращается в пар, как лопаются сосуды под маской, и по ней растекаются кровавые пятна. Тело наемника било в конвульсиях, изламывало судорогами. Страшная смерть настигла его даже раньше, чем он сумел это понять. На всю операцию по сжиганию мозга, у Морганы под управлением этой твари внутри, ушло не больше нескольких секунд. И когда голова хорошенько пропеклась, что кожа начала отслаиваться от зажаренных мышц, а те от костей, девушка отпустила его. И снова потянулась металлической рукой к Среде. Тот обомлел, и уже не двигался. Он почувствовал нагретый, но уже не обжигающий металл на своей коже, который… пытался погладить его по щеке! Марс осторожно провел металлической рукой Морганы по его пыльному и уставшему, выглядящему не на свои года, лицу. И отключились все системы. Девушка упала прямо на казненного наемника, потеряв сознание. …Диме необходимо было выбираться. Тело его, преодолевая чудовищную боль, все-таки вырвалось из-под тяжести обезглавленного наемника и Морганы, и попыталось встать. Но его повело. Среда сел на пол, не удержав собственную массу. Он быстро оттянул от себя пробитую плиту бронежилета. Содрал ее с себя с помощью системы быстрого сброса. Стало немного легче, но тело все еще не слушалось хозяина. На часах подходил час «Х», и времени оставалось все меньше. Только для последнего рывка. А за ним – либо все, либо ничего. –– Давай! – громко приказал он себе, фыркая и брызжа слюной. Снова пытался подняться на ноги, но противная и колкая боль в груди не давала это сделать. – Давай, сука! Вставай!!! Ракеты уже были над Россией. Они мчались к цели на скорости, превышающей несколько махов. Уже ни одна из систем, развернутых Громовым, не могла их перехватить. Ни один истребитель не летал с такой скоростью, как эти ракеты. Боеголовки уже кипели под колпаком, уже ожидали скорейшее разделение одной и другой. Ракетные двигатели не сбавляли оборотов. Атом ждал своего часа, чтобы вырваться на свободу и сжечь чудовищной энергией все, что строили несколько десятков людских поколений. Этот ядерный кулак был уже над целью. В двери снова завалилась двойка наемников. Они уже нацелились на силящегося встать Диму. Но тут в бронежилет одного из них вонзился клевец пожарного топора. Со звоном сдвинув пластину, он разбил грудину наемника на две части, прижав того к стене. С чудовищным ударом в лицо второму, Ульяна появилась в Центре Запуска. Она заблокировала вражеский пинок, и снова перешла в атаку. Несколько раз колко и хлестко ударив солдата удачи по лицу, что тот упал, отшвырнула его автомат в сторону Среды. Он поднял его и оперся, как на костыль. Сев на бронежилет упавшего наемника сверху, Вирхова просто забила по его лицу кулаками, расквасив то под маской. С чудовищным и нечеловеческим ревом вгоняя удар за ударом в череп, она убила его. Как разъяренный бык выдохнув полной грудью через нос, Ульяна выдрала свой пожарный топор из одного наемника, и с махом вонзила его в тело другого, чтобы добить. –– Я думал, что ты решила покинуть корабль. – поднимаясь, Среда сжал от боли окровавленные зубы. –– Капитан корабля всегда уходит последним! – ответила она, поднимая с пола бессознательную Моргану. – Десантники своих не бросают. У нас всего пол минуты, чтобы убраться отсюда, так что давай живее! –– Я грудью пулю словил! – вдруг высказал тот. Но все же заковылял на выход. Коридор держало под контролем несколько десантников. Они огневыми залпами отсекали толпы наемников из-за углов, по обе стороны от спуска в депо. Вокруг было несколько изуродованных тел. Ульяна прошибала себе дорогу без боеприпасов, по старинке. И теперь уводила последних своих людей к поезду. Их битва здесь точно закончена. Лишь напоследок Вирхова бросила суровый взгляд на наемников из-за бронированных стекол уносящегося за раскрытые гермоворота поезда. Неспешно докурила сигарету и, когда свет сменила кромешная темнота, выкинула фильтр в форточку на другой стороне. –– Передавайте Ельцину «Привет», ублюдки… …По чудом уцелевшему этажу прогуливались наемники. Они не знали, что их ждало, а потому мерно обследовали каждый метр на факт наличия раненных или находящихся при смерти десантников. Когда находили таких, не задумываясь пускали в ход окровавленное кайло, а затем забирали знаки отличия и голубые береты себе. Некоторые даже успевали делать на телефоны и «Полароиды» кадры в кабинетах захваченной крепости. Группа полевых фотографов суетилась около подорванного танка с едва проглядывающимися на недогоревшей краске синими полосами. –– Кучнее, кучнее парни! – с нескрываемой радостью говорил им фотограф. – На память же! Но на память эта фотография у них не останется. Над Кремлем слышно хлопнуло. Боеголовки ракет разделились. Каждая помчалась к своей цели. Но долететь им было не суждено. Они разорвались на высоте в двести метров над землей, снося все постройки мощной взрывной волной. Одновременно с лучами солнца, российскую столицу озарило ядерное пламя… Часть 20 Громов неудобно ютился в кресле, читая сводки с Каспийского моря и Кавказа. Оттянутые оттуда части могли бы быть щитом, но не стали. И теперь группировку российский войск там отталкивали к Ставрополю и Сочи. Ракетные удары накрывали базы Черноморского флота, а о уничтоженной еще в первые дни Каспийской флотилии можно было уже и не вспоминать. Удар тогда застал корабли на ремонте, им пытались поставить новые противокорабельные ракеты, но не успели. Вражеские нашли их первыми. От всего этого побоища и неоднозначных дум у генерала армии болела голова. Ну, в добавок и и-за того чудовищного удара, который отвесила ему Вирхова, совсем опустив его честь ниже уровня плинтуса. Челюсть все еще стискивал специальный бинт, чтобы она не выскакивала из разбитого сустава. Сторона лица опухла и раздулась, будто подверглась действию пчелиного или змеиного яда. Иногда Виктор все же ее трогал, явно жалея о том, что он во все это влез и просто не дожил свой век на большом личном особняке в Геленджике. У открытой двери, в полумраке кто-то курил. Из-за ярко светящей на стол лампы Громову было видно только ноги человека, одетые в строгие черные брюки. На них сверкали начищенными носками с золотыми элементами дорогие кожаные ботинки. Поглядев на это, Виктор Валерьевич слышно сглотнул, снова опустил взгляд в бумаги. –– Товарищ генерал армии! – закрыв человека на диване в углу отошедшей в сторону дверью, громко обратился один из секретарей. Это был молоденький офицер, с погонами майора, который был сродни дорогой и красивой собачки для Громова. Тот постоянно просил, нет… даже приказывал ему одеваться только с иголочки и носить все свои ордена и медали. – Есть срочное донесение! –– Я слушаю. – Громов поднял глаза с явным интересом в них. Он уже знал, что ему доложат об успехе в Кремле, и хотел услышать только это. Но, видно пропитавшись духом Ульяны, после не самого легкого разговора с ней, вида не подал. Майор четко отчеканил шаг и положил листовку прямо на бумаги с информацией по Каспию и Кавказу. Между ладоней Громова лег квадратный обрывок и неровными краями, и кривой геометрией. Взяв его в руки и быстро прочитав, он буквально взорвался от бешенства. Резко встал, ударив руками по столу. Свирепым взглядом глянул на сжавшегося секретаря. –– Кремль взять не… не удалось. – докладывал тот со страхом. – Одна из наших подводных лодок в Норвежском море выпустила по Кремлю восемь баллистических ракет Р-29Р. Крепость и весь центр Москвы уничтожены. Потери среди наемников составили от двух тысяч человек. Сгорело свыше ста танков Т-90С, и сорок пять Т-80 и Т-72. Потерь среди гражданского населения нет. –– Мне плевать на потери! Что с пунктом запуска?.. – через зубы медленно спросил Громов. –– Докладывали о захвате. – сглотнул майор. – Но теперь он полностью уничтожен. Техники говорят, что восстановление всех связей возможно только с полной перенастройкой всех линий сообщения, и займет не меньше полугода. В одно движение Громов смахнул со стола все, что на нем было. С грохотом на дорогой ковер упала и разбилась мощная светодиодная лампа. Около нее оказались и его треснувшие очки, которые использовались для чтения. Несколько с запозданием на груду теперь уже мусора легли бумаги с секретными докладами. И сверху, как вишенка на торт из злобы, агрессии и взбитых сливок, легла бумажка, на которой было два слова: «Объект уничтожен…». Он было хотел закричать, как делал всегда, но в челюсти током разлилась острая боль. Он схватился за выбитый сустав и взбухшую щеку, которая была перетянута эластичным бинтом для фиксации. Эта чудовищная и колкая боль дала ему понять, что кричать, бить руками и ногами после поражения уже не стоило. Только признать это самое поражение и думать дальше. Из губ сжимаемого болью генерала вырвалось только «пошел вон» для майора. Тот, с явным страхом, развернулся и вышел, нежно и осторожно закрыв за собой дверь. –– Как часто за этот месяц менялся наш мир. Удивительно. – заявил сидящий в углу человек. Одновременно с этим, из полумрака показались витки сигаретного дыма. – Ульяна Евгеньевна сумела уже дважды обыграть вас, Виктор Валерьевич. И теперь ваши и наши планы по ядерному удару несбыточны. Увы. На той стороне кабинета раздался вдох наигранного сожаления. От него у Громова похолодели пальцы и сжалось сердце. Этого человека он боялся хлеще дьявола или Бога, трепетал перед ним, как перед хозяином. И еще бы, ведь этот человек спонсировал Громова солдатами. Именно он руководил «Барханом», который быстро и очень резко вплелся в ряды вооруженных сил России. –– Виктор Валерьевич, – мягким и спокойным, словно воспитательским голосом сказал человек. – Скажите… Думаете ли вы, что все еще можете оказаться полезными для заинтересованных в вас лиц? Тот узкий, но невероятно богатый круг мировой элиты, как они сами себя называют, надеется на вас и ваши действия, на ваши планы, ваши заверения. Но сбудутся ли эти планы теперь? Подумайте хорошенько перед ответом, прошу вас. –– Ядерное оружие было первым шагом… – ответил тот, собирая мысли в кучку в голове. Тон собеседника был мягок, но требователен. Он явно много и часто работал с детьми, подумалось вдруг Громову. Точно, он работал с детьми. – … но не единственным. Мы… –– Прошу прощения, что я вас перебиваю. – неожиданно резко произнес человек с сигаретой, стряхнув пепел с той в хрустальную вазу на кофейном столике. – Но мне очень бы хотелось знать, кто это «вы»? Насколько известно мне, а поверьте, мне это известно лучше, чем вам, весь ваш Дальневосточный Военный Округ, на резервы которого вы надеялись, взбунтовался против вас после инцидента на телебашне. Это еще один, кстати ваш, просчет. Солдаты там бедны и плохо укомплектованы, в отличие от передовых соединений в Центральной России, но их много, и у них старые радиостанции, которые позволили услышать послание генерал-майора Вирховой. –– …Я… – нервно сглотнул Виктор, уже почувствовав, как на его шее сжимается петля. Ульяна действительно переиграла его, и весь Дальний Восток ее услышал. Сейчас там начинались и продолжались восстания регулярной Армии, которые вот-вот грозились перерасти в полномасштабную гражданскую войну. – Я распорядился прекратить переброску войск и техники с Дальнего Востока. Это поможет нам закупорить каналы распространения солдатских волнений и обеспечит некоторую стабильность на начало операции «Атлант». Я уверен, мы сможем добиться результатов уже подготовленными силами. Страны НАТО сейчас раздирает изнутри Германия. Восточная часть уже перешла, как мы и планировали, к открытой войне с Западной, и у нас будет шанс проскочить всю Восточную Европу за один заход. У меня всё готово и все готовы. Остается только… –– Надеяться, что Ульяна снова не переиграет вас? – дополнил голос. – У вас нет первого шага плана – удара ядерным ракетным арсеналом. И я буду упоминать его до того момента, как вы не принесете нашим спонсорам победу. И кстати, говоря о спонсорах… Человек до сих пор не показывал лица, но по интонации стало понятно, что в момент, когда прозвучало крайнее слово, а затем потянулась непродолжительная пауза, он скромно и хитро улыбнулся. А дальше продолжил все так же спокойно и не быстро: –– Вы предупредили своих друзей из сферы большого бизнеса, чтобы они, как можно быстрее, вкладывали свои ресурсы в наши предприятия и банки? Дальше ведь… может быть уже поздно. Еще, с моей личной подачи, хочу сказать, что для аграрного треста вашего сына уже подготовлено несколько разбитых офшорных счетов на Багамах и в Арабских Эмиратах. Вы уже получили извещение о том, что его компания официально переезжает из Нидерландов? –– Да, получил. Только вот куда? –– Оставьте это на нас. Думайте о том, Виктор Валерьевич, как бы снова не попасть впросак перед Вирховой. –– Она ведь вызвала огонь на себя! Наверняка эта таджикская шлюха уже в виде атомов. Пора бы ей уже… живучая, как таракан. –– «Наверняка»… – повторил слово собеседник, поерзав в мягкой коже дивана. – Не надейтесь на неподтвержденный факт, генерал. Как мы уже выяснили, страх перед «таджикской шлюхой» – это лучшее средство, чтобы заставить вас думать быстрее и четче. Опасайтесь ее, и ее разбросанной по всей стране паутины. Нельзя начинать операцию «Атлант», не зная всех переменных на ее пути. –– Мы готовили с вами эту операцию четыре года. Она не сорвется. –– Может, тогда есть смысл еще укрепить наши позиции, как считаете? –– Считаю, – и тут Громов задумался. Думал он о том, чтобы сказать, что всего достаточно и всего хватает. Но понял, что ресурсы с мятежного Дальнего Востока необходимо чем-то заменять. Но что-то взять теперь можно было только с Урала или Кавказа. А на последнем велись ожесточенные бои с Гардезским блоком. – Я считаю, что необходимо дать плану еще неделю, возможно полторы. Нам следует перебросить еще две парашютно-десантных дивизии и одну дивизию морской пехоты с Кавказского фронта. Но для этого необходимо нормализовать обстановку там и остановить двигающийся в глубину нашей территории фронт Гардезского блока. Подготовительные мероприятия можно начинать немедленно, но основную фазу, теперь уже «вторую» необходимо отложить до нормализации обстановки на Каспии. –– Доверьте это мне, Виктор Валерьевич. – человек встал и повернулся к Громову затылком, зашагав точно к дверям. Но у самого порога вдруг несильно повернул голову. На глазу стала видна черная шелковая повязка. – Начинайте операцию «Атлант»… Акт 2. «Атлант растопит печи» Часть 1 -– …А тот бац-бац! – голый по пояс Среда вальяжно махнул ракеткой, отбивая запущенный Гансом теннисный мячик. – И мимо! А она только кулак разожмет, и все пули на пол посыпались. Я таки первый раз такое видел! Их баталия на крытом корте, который был зажат между невысоких, отделанных плиткой стен больше походила на состязание двух пенсионеров, крайне преклонного возраста. Активно обсуждая все, что произошло почти неделю назад, двое – Среда и Груббер – неспешно пасовали друг другу и отбивали запущенный в их сторону снаряд. На широкой и мускулистой груди Димы виднелся обширный, но уже заживающий синяк. А Ганс несильно потряхивал головой. Московская встряска дала его здоровью под дых, однако то не опустилось до критического или смертельного уровня. Его контузило. Как сказали гарнизонные врачи, жить, и даже воевать, он еще сможет. Не слышал правда половину из того, что ему говорили. Благо акустика теннисного зала на затерянной советской гротовой базе на островах Кубы ему помогала. Диме даже не приходилось иной раз кричать. Снова удар ракеткой. На этот раз подавал Ганс. Мячик звонко коснулся пола, но еще одна ракетка не успела его потрогать перед «аутом». Среда не дотянулся, пусть и бросился в противовес подаче. Осознав свое поражение, Дима подошел к скамейкам и отложил ракетку в сторону, беря полотенце. Замотав им плечи, чтобы не простудить распаренный от напряженной игры торс, он присел на одно из сидений двухрядных трибун. Отпив из армейской фляжки, предложил ее Гансу, но тот отказался. Немец после Москвы подсел на крепкое спиртное. Пытался унять вечный звон в голове и расслабить тело. Ганс быстрым рывком опрокинул в себя глоток шнапса. Завернув обратно жестяную крышку на стеклянной бутылке, отложил ее к своим вещам. –– Ты С-с-с-среда… М-много б-болтаешь. – махнул на него, заикаясь, немец. – К-как она по т-твоему эти пули п-поймала? –– Слушай, ты что мне мозги делаешь? – встрепенулся Дима. – Ты таки думаешь, что я вру, что ль? Да я сам видел! Чуть в штаны от страха не…! –– Н-не верю. – мотнул головой Ганс. – Л-ладно, пойдем. –– Да, пойдем. – согласился тот, отпив из своей фляжки. – Алкоголик недоделанный. Все равно партию проиграл. С допингом – не честно! –– Д-да. – коротко, с улыбкой, ответил тот, и вышел из зала за тяжелую и толстую дверь со штурвалом, какую обычно ставили на корабли. Никто бы не поверил, что в территориальных широтах, близких к экваториальным, может быть настолько холодно. Но это было правдой. В гротовой подземной базе, являющейся ремонтной перевалочной стоянкой для подводных лодок, было очень даже холодно. На отоплении, чтобы не демаскироваться колоссальными счетами за электроэнергию и тепло, экономили. Оно было только в отсеках, и то, в большинстве своем от найденных на складе советских нетронутых буржуек, которые топили найденными деревянными ящиками. На складах здесь было все, что могло потребоваться. Казалось, что тут было вообще все, что пожелаешь! Кроме, конечно же, драгоценного теперь тепла. Выбираться на поверхность строго запрещалось, ведь кто-то из местных мог заметить незнакомые лица. А поскольку доки и база располагались не в самых туристических маршрутах, то вероятность оказаться рассекреченными, просто показав на улицу собственную физиономию, увеличивалась десятикратно.