— Сейчас мы будем просыпаться. Вы слышите мой голос. Я посчитаю до десяти, потом хлопну в ладоши, и вы проснётесь. Только по хлопку! До цифры десять ваше тело будет деревянным, но после хлопка вы пробудитесь и снова сможете владеть своим телом, как прежде. Раз! Два! Три!.. До цифры «десять» девушка сохраняла неподвижность, но сразу после этой цифры Потёмкин хлопнул в ладоши и девушка безвольно рухнула в надежные руки добровольцев. Сейчас её глаза были открыты, она щурилась от яркого на сцене света и улыбалась неуверенной улыбкой. — Как вы себя чувствуете? — спросил у неё Потёмкин. — Хорошо, — ответила девушка. — А что тут было? * * * Китайгородцев пробыл в зале до самого конца представления. Даже самому себе не мог сказать, верит он в то, что это действительно гипноз, или нет. Порой ему казалось, что его дурачат — вместе со всем залом. А иногда он был готов принять происходящее за чистую монету, хотя то, что он видел, выглядело удивительно и непонятно. Выходя из зала, он увидел женщину-билетёра, которой при входе отдал пятьдесят рублей. Прошёл было мимо, но потом вернулся. — Я хотел спросить. Вот эта девушка, которая спала на сцене — она кто? — Люда Гальченко. — То есть вы её знаете? — Ну, конечно! Она с моей дочерью в одном классе училась. — Значит, она не подсадная? — Что? — не поняла женщина. — Ну, бывает, что артисты подсаживают в зал своих людей. Вроде бы человек из публики, а на самом деле подыгрывает артисту. — Нет-нет, она наша, — сказала женщина. — В детском саду нянечкой работает. — А где мне можно этого Потёмкина увидеть? — спросил Китайгородцев. — А вот! В ту дверь, и по коридору. * * * В полутёмном коридоре пол был покрыт подранным в клочья линолеумом. Китайгородцеву приходилось ступать осторожно, чтобы не споткнуться. Масляная краска на стенах не обновлялась, судя по их виду, последние лет десять или пятнадцать. Здесь было всего несколько дверей, но за которой из них искать Потёмкина, Китайгородцев не знал. Он шёл по коридору, пока не услышал голоса. За дверью, обитой дерматином, из-под которого лезли клочья ваты, кто-то был. Китайгородцев вежливо постучал. Рука тонула в мягкой обивке двери. Но там, в комнате, услышали. И сразу звуки стихли. Китайгородцев постучал снова, никто не отозвался. Тогда он решился приоткрыть дверь. Сразу за дверью обнаружился чернявый парень. Впечатление было такое, будто он подслушивал. — Здравствуйте, — сказал Китайгородцев. — Могу я увидеть Иосифа Потёмкина? Парень перекрывал ему обзор, но Китайгородцев увидел за его плечом Потёмкина — тот стоял у противоположной стены — и ещё тут был один человек, этот в сторону Китайгородцева даже не посмотрел. — Нельзя увидеть! — ответил чернявый недружелюбно и, как показалось Китайгородцеву, капризно. Он сделал движение, чтобы закрыть дверь. — Извините, — пробормотал Китайгородцев. Уже готов был отступить. Но вдруг Потёмкин сделал шаг к нему. — Что вы хотели, молодой человек? Тот, второй, который был в комнате, попытался удержать Потёмкина, но Потёмкин вырвался. Чернявый запоздало захлопнул дверь перед Китайгородцевым. Было слышно, как там, в комнате, случился какой-то шум. Очень похоже на потасовку. Китайгородцев рванул дверь на себя. Чернявый резко обернулся. — Тебе же сказали! — произнес он все тем же капризным тоном. Его напарник удерживал Потёмкина. — Пусти! — потребовал Потёмкин. Не тут-то было. — Вали отсюда! — посоветовал Китайгородцеву чернявый. — Не до тебя! Он сделал попытку толкнуть Китайгородцева. Этот парень с инвалидной тростью не представлялся ему достойным противником. Но Китайгородцев его руку перехватил. Рефлекторно. Само собой получилось. Чернявый рванулся, чтобы сбить противника с ног. — Молодой человек! — взмолился Потёмкин. Кажется, он обращался к Китайгородцеву. Удерживающий Потёмкина парень ударил гипнотизёра, уже не таясь. Чернявый махал руками, пытаясь дотянуться до лица Китайгородцева. Китайгородцев положил его двумя ударами, орудуя инвалидной тростью: первый, подсекающий удар — по ногам, второй, нейтрализующий — по почкам. Чернявый взвыл. Его напарник, оставив Потёмкина, бросился на Китайгородцева разъярённым быком — очень похоже было, даже глаза у него, кажется, налились по-бычьи кровью. По этим глазам Китайгородцев и ударил палкой. Со всей силы, наотмашь, так что красные брызги полетели. Противник Китайгородцева опрокинулся навзничь. Не боец. Прибежала билетёрша. Запричитала. — Только не надо милиции, я вас умоляю! — попросил Потёмкин. ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ КИТАЙГОРОДЦЕВ: Сколько их? Кто такие? Потёмкин может знать. — Есть ещё? — А? Не соображает. В шоке. — Кроме этих двоих — кто ещё? С ними кто-то был? — Не знаю. Он был на сцене. Он мог не знать. Кто мог видеть? Билетёрша? — Кто они? Местные? — Нет. Я их не знаю. На машине приехали. — Где машина?! — Там, у входа. Машина — это плохо. В машине ещё кто-то может быть. — Здесь другой выход есть? — Всё закрыто. — А ключи? — У завклуба. Через окно. Первый этаж. Невысоко. Артиста надо выводить. Покалечат, когда очухаются. * * * Окно было закрыто на два шпингалета. Первый открылся без труда, второй был залит краской и не поддавался. Китайгородцев сломал его и распахнул окно. Сначала выпроводил Потёмкина, буквально вытолкал его, потом выбрался сам. Вызванный по мобильнику Иван уже ждал их, сидя в ржавой «Ниве». Китайгородцев распахнул перед Потёмкиным дверцу машины: