— Хамза. — А для чего такие жестокие шутки, как думаешь? — Ну, вроде как мы тебя на похороны забираем. Чтобы всё выглядело правдоподобно и чтобы нам никто не чинил препятствий. Хамза распорядился эвакуировать тебя любой ценой. — Он решил, что мне угрожает какая-то опасность? — Конечно! А разве нет? Китайгородцев неуверенно пожал плечами. — Честно говоря, я не понимаю, что происходит, — признался он. * * * Завтракали неспешно. Лапутин что-то рассказывал, это был обычный легковесный трёп. Китайгородцев слушал невнимательно. Их трапеза уже подходила к концу, когда Лапутину позвонили. — Да, — сказал он в трубку. — Нормально. Понял. Сейчас приедем. Отодвинул чашку с недопитым кофе и поднял глаза на Китайгородцева: — Едем. Хамза нас ждёт. А ведь Лапутина к нему приставили, вдруг понял Китайгородцев. На всякий случай. * * * Хамза был хмур. Он пытался выглядеть доброжелательным, но получалось плохо. — Садись! — предложил он Китайгородцеву и нервным жестом указал на стул. Смотрел внимательно и с напряжением, как смотрит врач на пациента перед неприятным разговором. — Я хотел тебя спросить, — произнес Хамза. — Про вчерашний день. Как он прошёл? — Нормально, — осторожно пожал плечами Китайгородцев. — Расскажи мне, что было. Начиная с самого утра. — Проснулся, позавтракал. Потом поговорил с Михаилом. — О чём? — О погоде. — Что именно? — Что дождь прошёл. Что уже осень. Скоро будет снег. — Ещё о чём? — Больше ни о чём. У меня отношения и с ним, и с Натальей Андреевной совсем никакие, если честно. — Хорошо. Где ты увидел его? — Михаила? — Да. — На крыльце. Он воду разгонял. Ночью дождь прошёл, там была такая большая лужа. — Понятно. Дальше — что? — Я прогулялся вокруг дома. — Что видел интересного? — Ничего. Да и недолго я гулял. Сыро. Неприятно. Потом готовил записку — с предложениями, что там надо сделать по безопасности. Пообедал. Потом спал. — Дальше! — ровным голосом потребовал Хамза. — Когда проснулся, снова занимался запиской. В общем, обычный день. — А дальше? — Ничего, — пожал плечами Китайгородцев. — Вечер, — подсказал Хамза. — Потом ночь. Что было? Китайгородцев задумался, вспоминая, что ещё интересного можно рассказать. Хамза терпеливо ждал. — Ничего, — повторил Китайгородцев. — Вечером я поужинал и лёг спать. — И никого ты там не видел ночью? — Нет. — И мне не звонил? — Нет. Хамза протянул Китайгородцеву лист бумаги. — Взгляни. Это распечатка моих звонков. В том числе — входящих. Я попросил и мне передали из сотовой компании. В первом часу ночи, в ноль часов четырнадцать минут с твоего телефона был сделан звонок на мой телефон. Я разговаривал с тобой сегодня ночью, Анатолий. Ты это помнишь? — Нет, — сказал Китайгородцев, и его сердце сжалось. — Ты это серьёзно? — Вполне, — произнес Китайгородцев дрогнувшим голосом. — Помнишь ту историю с Лисицыным? — Какую? — Стас Георгиевич пригласил тебя отобедать вместе с семьёй. И за обедом заговорил о том… — Да, я помню. А о чём заговорил Лисицын? О том, что накануне ночью Китайгородцев видел какого-то старика, и что Китайгородцев сам об этом рассказал. И теперь Хамза туда же. Сговорились они, что ли? — Я в тот раз решил, что Лисицын блажит, — признался Хамза. — Но сегодня я сам оказался в такой же точно ситуации. Развёл руками. Я не могу больше доверять тебе, дружок — так его следовало понимать. Может, они с Лисицыным действительно зачем-то сговорились? Должно же быть какое-то объяснение всему этому кошмару. * * *