— А? — не поняла Даша. — Так я обычно говорил на собеседованиях, — пояснил я. — Не скажешь же, что больше всего на свете мне хочется бегать по офису и рубить дорогих коллег топором? Я вообще людей терпеть не мог — самый нищий и мелкий ребенок в школе, одноклассники которого регулярно видели моего спящего в собственной блевотине отца. Имаджинируешь? — Трудно тебе было, да? — сочувственно вздохнула Даша. — Поначалу, — кивнул я. — В седьмом классе решил дать отпор, поставил альфа-самцу класса фингал. За это заплатил двумя сломанными ребрами — дети бьют не сильно, но когда трое на тебе прыгают — тут уж без травм никак. Приполз я домой, и первым делом отец разбил мне чудом уцелевший нос за то, что единственную куртку порвал. Даша сжала мою ладонь крепче. — Но и это еще не все! — процитировал я телерекламу. — Вечером участковый пришел, как-то так получилось, что его сыночек тем самым альфа-самцом и был. И уважаемого стража закона фигнал на лице деточки не порадовал. Первым делом он нокаутировал моего папашу, потом — рявкнул на мамашу, что если она своего ублюдка воспитать не может, он возьмется за это сам. Дальше минут пять ему пришлось брезгливо бегать за мной по нашей засранной однокомнатной хибаре — отцу при СССР дали, хватило мозгов не пропить — и с затрещинами, в наручниках, утаскивать плачущего от боли, обиды и непонимания меня по лестнице. Путь закончился в подвале его дачи — бетонный мешок, ведро с водой, ведро на которое ходить — всё, больше ничего там не было. Продержал он меня там три дня, каждый вечер вместе с сыночком от души избивая. А рёбра, напомню, сломаны. Тогда я и понял, как наш мирок работает — терпи, ври, улыбайся, а законы нарушать можно только если у тебя власть есть — и больше всего на свете радовался тому, что родителей участковый посадил и лишил родительских прав — мои травмы на них и повесил. Вот в детдоме было хорошо — мы там все были никому не нужные, поэтому даже кое-какие друзья появились. Я на учебу приналег тогда — всерьез надеялся в прокуратуру попасть и участковому отомстить. Не получилось — он по пьяни на машине в опору моста влетел, всмятку и с летальным исходом, а я пошел в дизайнеры. Хочешь твой портрет нарисую? — с улыбкой повернулся к вздрогнувшей от неожиданности девушке. — Маслом? — спросила она. — Не, на компе, — покачал я головой. — Я маслом не очень. — Поддельный художник! — фыркнула она. — Вот почему ты такой. — Какой? — заинтересовался я. — Адаптировавшийся? — предположила она. — Будем считать — подходит, — хрюкнул я. — Теперь нужно решить, кому из нас пришлось хуже, — предложила она. — Тебе, — легко выбрал я. — Нет, тебе! — заспорила она. — Я в большой дурке жил, а ты — в маленькой, — покачал я головой. — И, повзрослев, делал пусть и не что хотел, а хотя бы имел возможность играть в игры, читать книжки, смотреть кино и вкусно кушать. А у тебя — сальные намеки санитаров и полное отсутствие личного пространства. А как ты в мягкую комнату попала, кстати? На буйную, уж прости, не похожа. — Сальный намек санитара, — пожала она плечами. — Либо я ему даю, либо в его смену наслаждаюсь покоем в мягкой комнате. Сам знаешь, что я выбрала. Жаль, что он уже сдох. — Жаль, — проникся ее праведным гневом и я. — А вот насчет мамаши не уверена, — продолжила она. — Очень хочу с ней встретиться — за четыре года она обо мне даже не вспомнила! — Это твое решение, и я хуже при любом раскладе к тебе относиться не стану, — заверил я. — Какой ты понимающий! — хихикнула она. — А девушки у тебя были? — Были, — подтвердил я. — Но остаться ни одна не решилась — мне притворяться быстро надоедало, и я начинал рассуждать о несовершенстве мира. Им такое не нравилось, они маникюру хотели радоваться. — Тем лучше для меня, — заявила она. — Потому что ты мне тоже нравишься. Хорошо с детектором — не врет Даша! — Один дом? — предложил я. — Почему бы и нет, — улыбнулась она. — Но не сегодня — поздно, и я очень хочу спать. — Облом, — не стал я врать. — Потерпишь, — отмахнулась она. — И вообще у меня те самые дни, забыл? — Забыл, — признался я. — Вот они, мужики, вам на все кроме похоти плевать! — важно заявила она. — Не-а, — покачал я головой. — Божественной кары нет, — вздохнула Даша. — Ладно, поняла, ты — сложная, многогранная личность, и я тебе нравлюсь не только в этом смысле. — Верно, — подтвердил я. — А Катя? — задала она неудобный вопрос. — Она — только в этом, — не стал я рисковать. — Стереотипы — пышная загорелая блондинка со специфической работой, тут чистая биология. С ней я могу совладать. — А Лена? — А Лена потешная, — хохотнул я. — Типа экспоната — надо же какие добрые наивные девочки могут в постапокалипсис вписаться. Тут и биология сбоить начинает — не воспринимаю ее как половозрелую женщину. — Света? — Да не педофил я, — поморщился я. — Да, ты на двадцать два не выглядишь, но и меньше чем на восемнадцать не тянешь. — Смешно оправдываешься, — хихикнула она. — Я радуюсь, когда ты улыбаешься и смеешься, — признался я. — И делаешь все, чтобы я делала это как можно чаще, — с улыбкой кивнула она. — И я это ценю. К этому моменту мы добрались до наших домов. — До завтра, — приподнявшись на цыпочки, она обняла меня за шею и поцеловала. — Разбудишь меня в половину седьмого? — Разбужу, — пообещал я. Глава 20 Проснувшись ровно в шесть (чисто от скуки вчера «выключился»), я потянулся и посмотрел в окно, мир за которым успел окраситься в нежно-розовые рассветные тона. Оттуда и отсюда, из разных мест деревни, доносились непривычные, но почему-то внушающие уверенность в долговременном благополучии этой деревни и населяющих ее людей, звуки — мычание коров, крики петухов, воронье карканье, щебет воробьев. Словом — пастораль продолжается! Повернув голову налево, увидел беззаботно дрыхнущего «соседа по комнате» в виде Вовки. Как-то так вышло, что когда я вчера ночью пришел домой, все помещения уже разобрали, и мне досталось вот такое. Я не против — все равно жить на постоянной основе здесь не буду, после рейда в город начну полномасштабное строительство. Проводив взглядом прошедшего за окном, подгоняющего стадо коров дедка в клетчатой рубахе и кирзовых сапогах, выбрался из-под одеяла, надел защитный костюм из инвентаря и дематериализовал кровать. Моя кровать, никому не дам! Вернув на место стоящий тут до моего появления диван, на котором спать не захотел, подошел к Вовке и окликнул: — Вставай, нас ждут великие дела. — Угу, — буркнул он, повернувшись на другой бок. Ладно, пусть поспит пацан, ему последние дни тяжело дались. Стоп, а кому легко? Мне? Не, я тоже, вообще-то, превозмогал! Выбравшись из комнаты в коридор, протопал к выходу из дома и вышел на крылечко, с удовольствием глубоко вдохнув прохладный утренний воздух. Красота! Спустившись, пошел к «удобствам». Справив малую нужду, выбрался наружу и потопал в баню — умыться, прежде чем идти будить Дашу. На лицо выползла улыбка — вот уж одарила Богиня так одарила! Нацедив в тазик еще теплой — пока мы с Первожрицей пили самогон и гуляли, кто-то тут топил печку и мылся — воды из бака, вымылся, почистил зубы и даже побрился. В город же едем, считай — «в люди». Гоготнув, сверился с часами — три минуты до половины седьмого, пора — пошел к «женскому дому», по пути увидев выкатившегося из дома нашего Вовку. — Почему не разбудил? — обиженно буркнул он. — В следующий раз буду твою побудку на видео снимать, — отмахнулся я и напомнил. — Тридцать три минуты до выхода, готовься. — Помню, — ответил он и пошел в «удобства». На веранде «женского дома» встретился с Эльвирой Петровной. Бабушка уже успела одеться в защитный костюм и вооружиться своей «золотой» тростью. Судя по прихваченной с собой сумке — идет приводить себя в порядок. — Доброе утро, — поздоровался я с ней. — Доброе, — улыбнулась она и бодро заявила. — К прокачке и мародерству — готова! Надо же ей пятидесятый «добить». — Так держать! — одобрил я, и мы разминулись. В доме, понятное дело, царила тишина — спят все. Аккуратно протопав до нужной двери, я тихонько постучал. Нет ответа. Приоткрыв дверь на щелочку, заглянул — Даша живет с Эльвирой Петровной («наша келья!»), поэтому никого кроме нее в комнате не оказалось. Вошел внутрь и направился к залезшей под одеяло по самый нос, безмятежно сопящей девушке. Полюбовавшись рассыпавшимися по подушке волосами, аккуратно погладил ее по голове: — Просыпайся. Сейчас слегка напряженный момент — у Даши есть негласное, но очевидное нам обоим окно возможности для слива по сценарию «выпила, не помню, не лезь». Точно такое же окно, разумеется, есть и у меня, но я-то не хочу. — Просыпаюсь! — не открывая глаз, она смачно зевнула и потянулась, показав голые плечики, но не более того. Все равно приятно. — Во дворе подожду, — начал я уходить, но был пойман за руку.