Мой друг, как вы помните, обладал укрупненными габаритами и вскоре разметал по кораблю множество незакрепленных предметов. Его жилетка порхала у иллюминатора с грацией юной балерины из студии Дома пионеров. Мой носовой платок, которым я совсем недавно вытирал пот с лица, теперь нежно сметал пыль с большого шкафа. Ложки бренчали в пустом кувшине, как колокольчики. Когда кувшин получил более сильный толчок, он устремился к потолку и доказал, что состоит из хрупкого материала, — вокруг нас замелькали большие и маленькие кусочки стекла разных форм и оттенков. — Достаточно! — сказал я и ухватился за одну из коек. — Наши головы тоже бьющиеся. — Ну да, — согласился Крум и приблизился ко мне. — К тому же твоя еще и забинтована. Я спросил: — Видишь поверхность Марса? — Да, — ответил он. — Как он тебе нравится? — Никак. — Я тоже от него что-то не в восторге. Куда ни глянь — все только оранжевые горы, красные низменности и желтые пустыни. — Что-то каналов нету… — Каких каналов? — Не притворяйся рассеянным! Ты же сам говорил мне о них. — Ах да! Некоторые земные астрономы говорят, что видели искусственные каналы на поверхности Марса. Полагают, что они созданы местными жителями. — Значит, и астрономы могут что-то недосмотреть? — Могут, еще бы! Когда вернемся, посоветуем им завести очки, чтобы они видели чуточку получше. Крум согласился и добавил: — Выходит, что марсиане живут далеко, а сами недалекие. На Земле каналов уже вон сколько, а тут хоть бы один для смеха! Я снял правую туфлю, которая мне жала. Она осталась висеть рядом с ногой и начала меня нахально щекотать. Я отвесил ей хорошего пинка. Туфля весело заплясала по кораблю. — Саша, — предупредительно сказал Крум, — не пора ли нам поесть? — Давно пора, но ты же сам знаешь — нечего… — А может, нам уже не стоит быть спутником? Поищем лучше чего-нибудь внизу, на Марсе. — Идея неплохая, но я слабо представляю себе, как туда спуститься. — Забыл? — Не забыл. Забывают лишь то, что раньше знали. Крум распахнул рот, как сом: — Ой, мамочка! Я же думал, что ты все знаешь! — А ты не думал, что если скажешь «б», то захрустят булочки, а если скажешь «в», то польется вода? Послышалось тоненькое «хи-хи-хи». — Еще смеешься! — разозлился Крум. — Я не смеюсь. — А кто же тогда? — Получается, что ты. — Ты прекрасно знаешь, что натощак мне не до смеха! — Мне тоже не до смеха сейчас. Таинственное «хи-хи-хи» повторилось. Мы машинально повернули головы по направлению к источнику звука. — Ай! — сказал Крум. — Бай! — откликнулся я. Экран телевизора светился. Причудливая голова, одновременно и страшная и смешная, смотрела на нас и кивала. Темя ее было гладким, как биллиардный шар, — ни единого волоска, ни даже пуха, как, например, у моего дедушки Санди. Лоб был громадным и выпуклым, лицо — без век, с бородавкой над правым глазом. Нос — острый, как птичий клюв, а нижняя челюсть — такая маленькая и впалая, что, пожалуй, любой боксер вбил бы ее прямо в шею одним ударом. Только глаза смотрели разумно и весело, как у земного человека. — Шпрехен зи дойч?[1] — спросила голова с каким-то особенно шепелявым произношением, потому что во рту у нее не было ни одного зуба. В этом году Крум начал учить немецкий в школе иностранных языков. Он понял вопрос, набрал воздуху, потом ответил: — Найн![2]. Мы же были не на дне рождения, чтобы кого-то разыгрывать! Таинственный дядька склонился над круглым прибором, который висел у него на груди и был похож на электрический фонарик. Его короткие пальцы без единого ноготка — даже почесаться нечем! — завертели какую-то стрелку. Последовал новый вопрос: — Парле ву франсе?[3] Теперь была моя очередь, потому что в той же школе я учил французский. Кое-как догадался и все же ответил: — Нон![4] Стрелка опять завертелась. Марсианин был очень терпелив, Это нам поправилось. — Говорите ли вы по-русски? — спросил он. Вот теперь он попал в самую точку. По русскому языку в школе Крум тянул на тройку, а я — даже на четверку. Мы гордо выпятили груди и в один голос ответили: — Да, та-ва-рищ! И все же, пока неизвестный собирался открыть свой беззубый рот, я хитроумно дополнил: — Все же мы предпочитаем беседовать по-болгарски. Я впервые видел такую любопытную машинку — всего через четверть минуты она была перенастроена и давала возможность марсианину понимать нас, а нам — его. Ничего, что он продолжал шепелявить. Бабушка Мария и соседка бабушка Пена тоже шепелявят, но как соберутся идти в овощной магазин, целый квартал изъясняются без запинки. Естественно, я буду передавать вам наш разговор с марсианином, как и все дальнейшие разговоры, с нормальным произношением, чтобы вы не испытывали наших трудностей. — Мальчики! — любезно по-болгарски сказал человек с большим лбом. — Добро пожаловать на Липах! — Вот это влипли! — пробормотал с досадой Крум. — Куда летели, а куда прилетели… Дядька улыбнулся: — Липах — это местное название планеты Марс. Мы обрадовались, а он продолжал: — Следим за вашим полетом уже сутки. Вы должны были попасть в кратер Тахо, но на какое-то время отклонились. Наверное, задремали, а? Мы сказали, что не дремали, а, напротив, таращили глаза, но просто ничего не смыслим в управлении космическим кораблем. Признались во всем. Зачем темнить, если истина так очевидна? — Не беспокойтесь, — сказал марсианин. — Мы можем благополучно посадить вас и здесь. Только будьте так любезны, не помогайте нам. О, как мы возликовали! Нам показалось, что никогда прежде не видели мы такой приятной и милой физиономии. — Дяденька, ты просто сахар! — выкрикнул довольный Крум. — Называйте меня Фил Фел, — представилась физиономия. — Я профессор космонавтики в нашем университете и верю, что мы найдем взаимопонимание, как добрые коллеги. Мы тоже назвали свои имена. Потом сели в кресла, сунули руки в карманы и стали терпеливо ждать. Экран погас. Моторы засвистели. «Искор-1» замедлил свой полет и начал легко спускаться. Я почувствовал, как тяжелею. За спиной послышался шум от падения металлических и стеклянных предметов. Это были ложки и осколки разбитого кувшина. Жилетка и носовой платок тоже опустились на пол. В иллюминатор мы видели, как растут оранжевые горы, как расширяются и углубляются низины. — Садимся, держись! — воскликнул я. — Очень хорошо! — ухмыльнулся Крум. Глава VI. Дружеская встреча