— И ты тоже, — парировала я, и он рассмеялся нервным, лающим смехом. — Ты никогда не прыгала на путях, — повторил он, запустил руки в волосы. — Если бы ты была за рулём, я бы это запомнил, разве нет? — Нет, — сказала я. — Люди часто не могут вспомнить аварию. Это травматичный опыт, мозг может его заблокировать, к тому же мы были пьяны и накурены. Давай исходить из того, что мы помним. У меня были ключи, я села за руль. Я помню, как машина прыгала, но больше ничего. Он покрутился на стуле, вновь повернулся ко мне, сложил руки домиком. Грустно, измученно улыбнулся. — Я понимаю, ты в это веришь. Но всё-таки не сомневаюсь — это был я. Я знал, это был я, даже когда сказал копам, что это была ты. Потому что адвокат без конца повторял, что меня привлекут к ответственности как взрослого. Мама до смерти испугалась и сказала, что тебя твои богатые предки вытащат из дерьма, а я в нём по уши увязну. И я струсил. Сделал, как они хотели, и адвокат воспользовался этим, чтобы максимально смягчить приговор. Господи, мне почти так же стыдно, как если бы… — Тиг! — перебила я. — Мы были всего лишь детьми. Нам было так страшно, так стыдно… — Мы оба обманули копов. Оба думали, что это сделали мы, и обвинили друг друга, — пробормотал он спокойно, беззлобно. Даже расслабленно. — Как в том рассказе О’Генри. Когда она продала волосы, чтобы купить ему цепочку для часов, а он продал часы, чтобы купить ей гребни для волос. Я улыбнулась. Наклонилась к нему, но не слишком близко. И потом, нас разделяла барная стойка. — За рулём была я, — сказала я уверенно, и может быть, я была права, как бы сильно ни хотела свалить вину на него. Я хотела свалить вину на кого угодно, но моё сердце трудно было обмануть. Я могла сказать лишь одно, чтобы убедить Тига в своей правоте. Трудно было говорить об этом, когда он сидел напротив, пахнущий мятой, и железом, и моим прошлым. Но он это заслужил. — Ты меня поцеловал, Тиг. Ничего прекраснее со мной в жизни не случалось. Я сошла с ума от счастья и алкоголя. Если в моей жизни была ночь, когда я могла прыгать по рельсам, она была именно тогда. Он закрыл глаза, будто хотел обратить взгляд внутрь себя. Потом вновь открыл и посмотрел на меня. — Ладно, Смиффи. Может, ты и права. Всё равно мы уже не выясним, — он покачал головой. — Знаешь, что самое странное? Тебя мне простить проще, чем себя. Я чувствовала то же самое. Отвернулась, принялась расхаживать по маленькой тёмной кухне. Взад-вперёд. Ничего не изменилось. Чувство вины всё так же жгло, я всё так же не жалела, что выплатила его ипотеку. Я всё так же, несомненно, вывела машину на дорогу. Он хотел проспаться, но я надавила на него, и случилось всё, что случилось. Прошлое застыло в определённой форме, и изменить его было невозможно. Переменам подчинялось только настоящее. Я сделала над собой усилие, повернулась к нему. Я не верила, что за рулём был Тиг, а вот Ру вполне могла поверить. Вот что могло мне помочь. Если бы только Тиг захотел. — Она шантажирует меня. Твоя Энджи Рено, — сказала я так спокойно и просто, как только могла. Тиг, не ожидавший такого поворота, выпрямился, его лицо приняло недоумевающее выражение. — Она хочет забрать все деньги, какие у меня остались, в противном случае угрожает упечь меня за решётку. У неё есть запись разговора, в котором я признаюсь, что была за рулём. Что заставила тебя взять на себя вину. От него не укрылись мои волнение и страх. — Твою мать! — он закрыл лицо руками. — Ты серьёзно? — Да, — сказала я. — Потому что я рассказал историю, чтобы уложить её в койку? Я покачала головой. — Ты тут ни при чём. Это всё она. Она собирает истории по всему свету, а потом выуживает из них подходящую. Ты рассказал об этом эпизоде столько раз, что я даже знать об этом не хочу. И никто не догадался использовать его в таких целях. Во всём виновата только она. — Как у неё оказалась запись? — спросил он, и я поняла, что у него ко мне ещё множество вопросов. Я посмотрела на часы. Время поджимало, нужно было спешить домой. Опаздывать не стоило — Дэвис и Шар забеспокоились бы, а я всё ещё надеялась свести ложь, которой пичкаю близких людей, к минимуму. К тому же я не могла упускать из вида Ру. Тем более теперь, когда у меня наконец появился небольшой рычаг давления. Или даже большой, если бы я смогла его грамотно использовать. Если бы Тиг мне помог. Если бы я смогла убедить Ру, что больше всего боюсь тюрьмы. Поэтому я кратко обрисовала ситуацию, пересказав все события как можно короче и примитивнее. Умолчала о том, как Ру объявила себя Лолли Шипли, потому что Тиг не знал, что потом случилось с Лолли, и мне не хотелось, чтобы он узнал — пусть это остаётся лишь на моей совести. А всё остальное рассказала. Было так приятно уже не чувствовать себя одинокой среди всего этого хаоса. Может быть, даже слишком приятно. Неужели я совершила предательство? Лучше бы я рассказала Дэвису. Эта история была слишком интимна, чтобы рассказывать человеку, поцелую с которым препятствовали только шесть дюймов. С другой стороны, я была рада, что Дэвиса от этой истории отделяют пятьдесят миль. Чистый, тёплый, он был как далёкий дом, в который мне хотелось вернуться. И я знала, что, когда вернусь, увижу его таким же, как прежде. Мне нравилась моя жизнь, и я хотела продолжать её. Но для этого надо было победить Ру. Закончив рассказ, я обвила себя руками, как бы желая защититься, и тихо попросила: — Скажешь, что это был ты? За рулём? Я знаю, что это не так, Тиг, клянусь, но по-другому с ней не справиться, — он нахмурил брови, задумавшись, и я поспешно добавила: — Это ничего не будет тебе стоить. Время ты уже потратил. Я знаю — если бы призналась, могла бы тебя спасти. Но какая теперь разница? Твоё дело закрыто, потому что ты был ребёнком. Это никак не повлияло на приём на работу или… — я осеклась. Моя просьба звучала слишком эгоистично и жестоко. Но я была в отчаянии. Он не раздумывал и трёх секунд. — Мне даже не пришлось подавать заявление о приёме на работу. Потому что ты спасла «Реставрацию». Я обожаю это место, Смифф. То, о чём ты просишь — вообще не проблема. Давай сюда телефон. Я вытащила мобильник из кармана, разблокировала пальцем и протянула Тигу. — Включи свет. Я нащупала выключатель за кофемашиной, нажала. Резким, неоновым светом вспыхнули лампочки, я несколько раз моргнула. Тиг включил камеру, направил на себя. — Это Тиг Симмс. Тиглер Симмс. Эми была пьяной и ничего не помнит. За рулём был я. То же самое я скажу в суде, — он взглянул на меня, желая понять, достаточно ли этого. Я кивнула и благодарно улыбнулась. Он вновь посмотрел в камеру и добавил: — Так что иди в задницу, Энджи. Договорив, Тиг не сразу вернул мне телефон. Склонился над ним, переключил на клавиатуру. — Это мой мобильный, — сказал он, допечатав. — Я сейчас позвоню с твоего телефона на свой, чтобы у меня отобразился твой номер. Если тебе что-нибудь будет нужно — звони. Ты поняла? Всё что угодно. Я ощутила ком в горле. Мне столько всего нужно было ему сказать, но времени катастрофически не хватало. Порой даже хорошо, когда времени катастрофически не хватает. Мне не хотелось больше оставаться в этой маленькой комнате, чувствуя нескончаемую благодарность за то, что он оказался таким рыцарем в сияющих доспехах. Даже воздух между нами, просачиваясь в меня, вынуждал размякнуть. Мне нужно было держаться от него подальше. Я надеялась, пятьдесят миль — достаточное расстояние. — Мне пора, — сказала я Тигу. — Даже не знаю, как тебя благодарить. Он покачал головой, отвёл взгляд. — Нет, это я должен тебя благодарить. Я… — Ну, хватит, — я рассмеялась при мысли о том, что мы оба терпеть не можем принимать благодарности. — Это несправедливо, но я согласна сделать вид, что всё так и должно быть. Просто чтобы нам обоим не спятить. — Хорошо. На том и порешим, — он сделал вид, будто поплевал на ладонь, дунул и протянул её мне. Рассмеявшись, я взяла его тёплую, твёрдую руку. Он не сжал мою ладонь, но и не выпустил. — Больше не будем извиняться. Не будем спорить о том, что случилось тысячу лет назад. Будем просто дружить. Хорошо? — Хорошо, — я впервые ему соврала. Я убрала руку. Я должна была идти. Я любила мужа, но эта история еще не закончилась. И именно потому, что я любила мужа, я должна была её закончить. Я не могла дружить с Тигом Симмсом. Я рванула к машине. Я знала, что никогда ему не позвоню, не напишу. И дело тут не во мне. Я неслась обратно к Пенсаколе, превышая скорость на девять миль, надеясь, что не попаду под радар. Выехала из лесов. Да, сегодня я продвинулась — может быть, несильно, но всё-таки. Я могу сделать вид, что у меня нет в рукаве ни единого козыря. Благодаря видео Тига тюрьмы мне точно удастся избежать. Я буду вести с ней переговоры, пока она ни о чём не догадывается. Солнце стояло высоко, дороги понемногу оживали. Обратный путь занял больше времени. Дэвис писал мне сообщения, спрашивал, как быть с Оливером — взять с собой в институт? Там был детский сад, но он стоил целое состояние. Мы пользовались его услугами лишь в крайних случаях. Я отправила Дэвису голосовое сообщение, что буду дома через десять минут. Он не ответил, может быть, разозлился, но я надеялась, он меня подождёт, я встречусь с Шар, мы отправимся на прогулку, и всё будет нормально. Было уже десять минут девятого, когда я доехала до нашего квартала. Взглянув на себя в зеркало заднего вида, виновато пожала плечами, тренируясь. Пустила очередную ложь в своё тело, где она сразу почувствовала себя как дома. «Прости. На обратном пути были такие пробки…» Свернула на нашу улицу. Тесс возилась в саду, ей помогал годовалый ребёнок. Натянув улыбку, я помахала ей рукой, как помахала бы, возвращаясь с сеанса утреннего дайвинга, нормальная Эми Уэй, которую если что и заботило, так только где найти хорошего репетитора по математике для Мэдс или как лучше приготовить курицу. Или получится ли впарить мужу новое враньё. Припарковав машину, я быстро пошла к дому. Дверь была открыта. — Дэвис? Я дома! Прости, что так долго! — я надеялась, что он топчется в фойе, торопясь всучить мне Оливера и умчать на работу. Или он всё-таки забрал сына с собой в институт? — Дэвис! — вновь позвала я, направляясь в кухню. — Попытайся ещё раз, — ответил мне женский голос. Это была, конечно, не Шар. Чей это был голос, я узнала сразу. Я замерла, ноги будто приросли к полу. Всё во мне встало на паузу — дыхание, даже биение сердца. Дверь кухни распахнулась. Там стояла она, свежая, как незабудка, в пышном жёлтом платье и кедах. Она держала на руках Оливера, и волоски у меня на шее встали дыбом. Мне было противно видеть её рядом с моим ребёнком. Она и в самом деле хорошо ладила с детьми, потому что он совсем не нервничал. Радостно дрыгал ножками, зажав в кулаке прядь её длинных волос. Увидев меня, протянул руки, закричал «Амамама», и моё оцепенение спало. Я рванула к нему. Ру передала его мне, словно он был пакетом из продуктового магазина, застыла в дверном проёме, натянуто улыбаясь одними губами. — Что ты тут делаешь? — спросила я. Я была ещё не готова. Продвинулась на один шаг, и то это был блеф. Я планировала приехать домой, попрактиковаться перед зеркалом. — Где Дэвис? — Ушёл на работу, — сказала Ру. — У меня есть вопрос получше. Где, мать твою, была ты? Тон её голоса был приятным, хорошо отработанным, но она явно злилась. Просто бурлила гневом. Её улыбка близка была к оскалу. — Мне нужно было провести занятие. — Конечно, — она подошла ко мне, протянула руку. Я вздрогнула. Ничего не могла с собой поделать. Но она лишь взялась за рукав моей мешковатой рубашки и дёрнула, обнажив лямку купальника. — Это купальник, — её брови поползли вверх. — Я знаю, — невозмутимо ответила я, — его принято надевать, когда заходишь в воду. Ру провела пальцем по лямке. — Он сухой. — Само собой, — отрезала я. — Дорога была долгая. — Бах, — сказал Оливер, будто тоже мне не поверил. Она покачала головой. Её раздражение понемногу сменялось невольным восхищением. — Твой муж не стал бы проверять, есть ли на тебе купальник. Это просто не пришло бы ему в голову. Под рубашкой его не видно, — сказала она. — Но я в таком случае тоже надела бы купальник. Таково первое правило. Ври только в том случае, если сможешь врать до конца. Я никогда… — она осеклась, поджала губы. Смерила меня серьёзным взглядом, и я поняла, какой эпизод мы обе сейчас вспомнили. — Почти никогда, — в конце концов признала она.