— За ним приглядывает Лиза Фентон, — сказала я. Шар просить я не стала. Мне и так было стыдно, что я в прошлый раз наврала ей про головную боль. Брать его с собой тоже не хотелось — в его присутствии я становилась мягче, и к тому же мне не хотелось, чтобы Ру вновь отрабатывала на нём свои техники. Была и ещё одна причина: я планировала поездку сразу после того, как договорюсь с Ру. В Вэйверли-Плейс. В свой старый дом. На тот самый перекрёсток. Я не могла везти туда Оливера. Там всё пропиталось той давней историей. — Принесу нам водички, — сказала Ру и скрылась в кухне, оставив меня наедине с Лукой, с головой погружённым в игру. Я не двигалась с места, глазами изучала комнату, пытаясь понять, что принадлежит лично Ру, а что взято напрокат. Я явственно видела вещи, подобранные на её вкус — такие дорогие, что в буквальном смысле сверкали. Ослепительный розовый пеньюар из чистого шёлка, висевший на спинке дивана. Ноутбук Луки. Очень большой, сияющий новизной, с логотипом на крышке в виде красного дракона. Пользовалась ли им Ру? Если бы меня оставили наедине с ним на десять минут… — Угощайся, — сказала Ру за спиной, и я вздрогнула. Я не слышала шагов её босых ног. Она принесла две изогнутые стеклянные бутылки, в которых искрилась вода с каким-то французским названием. Никогда такого не слышала. Никогда не смогла бы выговорить. Она решила провести эту встречу как официальное мероприятие. Мне не хотелось, прихлёбывая освежающий напиток, обсуждать с этой женщиной план по ограблению меня с таким видом, будто мы решили организовать распродажу выпечки. Но всё же я взяла воду, натянула улыбку. Несколько минут назад она назвала себя Робином Гудом. У меня возникло чувство, что я впервые оказалась лицом к лицу с настоящей Ру. Не с каким-то персонажем, которого она изображает, чтобы сбить меня с толка. С истинной Ру. Я хотела узнать её получше. Если я собиралась бороться с ней, это было просто необходимо. Я прошла вслед за ней на маленькое крытое крыльцо. Ру села на скамейку. Она была из комплекта дешёвой садовой мебели, пластмассовой, с имитацией под дерево. Украшали её облезлые подушки с выцветшим тропическим узором. Я осталась стоять, сжимая в руке закупоренную бутылку. Ру сказала: — Это наш последний разговор. После этого переведешь мне деньги. — Ты всё ещё боишься, что я записываю? — до меня дошло, что она может записывать и этот разговор, и надо было подумать об этом заранее. Думать, как она — как преступница — было для меня в новинку, приходилось быстро учиться. В этой охоте я не собиралась брать на себя роль лисы, оставив ей всех собак, лошадей и оружие. Я натянуто улыбнулась ей. — А если так и есть? Может быть, ФБРовцы уже направили на тебя свои микрофоны. Она отмахнулась. — Я тебя умоляю. Федералы ничего не успеют за такой короткий срок. Тем более местная деревенщина. Я знаю, чем они тут пользуются, а ты это с собой не взяла. В таких штанах не поместится. Думаю, ты пришла окончательно утвердить нашу сделку, и я рада. Это лучший выбор. Как для тебя, так и для меня. — Для меня? — спросила я, и в моём голосе зазвучало возмущение, как я ни старалась его скрыть. Она серьёзно кивнула, и это тоже было искренне. Ру не играла. Говорила со мной, как с равной. — Я видела твою историю операций, Эми. Половину счёта ты потратила, чтобы откупиться от этого чмошника, которого посадила в тюрьму. Но тебе это не помогло, верно? — она посмотрела мне прямо в глаза, заговорила убеждённо: — Люди думают, будто могут купить отпущение всех грехов, заплатив немного лишних денег. Нет, так это не работает. Тебе придётся заплатить самой Вселенной. Я сузила глаза. — Ты не Вселенная. — Меня послала тебе Вселенная, — тотчас парировала она, и мне показалось — это самое искреннее, что я от неё слышала. Она открутила крышку бутылки. Вот как она оценивала себя? Но ведь она понятия не имела, как я себя чувствовала и что делала, пытаясь заплатить за свой поступок. Она несла бред, я ей так и сказала. — Я выплатила ипотеку Тига, потому что была перед ним в долгу. А перед тобой — нет. — Ничего подобного. Ты заплатила ему, чтобы успокоить себя. К тому же сделала это анонимно, самым подходящим для тебя способом, — сказала она, и в её словах ощущалась печаль. Как будто ей было меня жаль, но она не могла поступить со мной иначе. Сделав глоток, она поставила бутылку на место. — Ты рада, что выплатила его ипотеку. Это облегчило твои страдания. Но то, что предлагаю я, тебя не радует. Тебе это кажется нелогичным и несправедливым. Но именно такой расплаты требует Вселенная. — А как Вселенная поступит с тобой? — не могла не спросить я. Она рассмеялась, и стена между нами рухнула. — Давай не будем уходить от темы. — Ну уж нет, я не такая послушная, — сказала я. Мне нравилось давить на неё, заставлять показывать истинное лицо. — Мне правда интересно знать: как, по-твоему, Вселенная поступит с тобой за то зло, которое ты прямо сейчас причиняешь мне? Улыбка сползла с её лица, она серьёзно посмотрела на меня. Потом сказала: — У меня предоплата, сучка. Потёрла ладони, показывая, что с искренностью покончено, как и с метафизикой. Но я видела, она сама в это верит. У неё предоплата. Чудесно. Это намекало на смутный эпизод из прошлого. И это смутное, то ужасное, что случилось с ней самой, нужно было прояснить. — Сядь. Переходим к делу. Я опустилась на продавленный стульчик, стоявший наискосок к скамейке, и в воздухе отчётливо запахло плесенью. Закрытую бутылку поставила на низкий столик, скрестила руки. Мне нужно было сжаться, стать меньше, ощутить тепло своего тела. — Как я узнаю, что ты не вернёшься? Не продолжишь меня терзать, получив своё? Усмехнувшись, она вновь стала беззаботной Ру из книжного клуба. — И за чем же я вернусь? За твоей китайской бижутерией? За медными сковородками? Когда заплатишь, у тебя останется лишь то, что есть у любого представителя среднего класса. Всё это дерьмо не интересно ни мне, ни подобным мне. Заплатишь один раз, и случится чудо: ты станешь обычной тёткой, без тайных сбережений, без тайного прошлого. Ты купишь право делать вид, что у тебя нет никаких секретов, — её тон был мягким, убеждающим. Будто она учила годовалого ребёнка пользоваться ложкой. Но её слова были такими же назойливыми, как её руки, когда они шарили по моему телу и телу моего сына. Пристально посмотрев мне в глаза, она улыбнулась хитрой, чуть заметной улыбкой. — Кстати, о секретах. Свои я не храню на этом компьютере. — На каком компьютере? — спросила я, надеясь, что не краснею. — На компьютере Луки. Ты пожирала его глазами, — сказала Ру. Я даже не думала, что она заметит мой взгляд, но, чёрт возьми, от неё ничего не укрылось. — Это только его ноутбук. Мы учимся на дому, я же тебе сказала. Если не веришь, сунься в ту комнату, спроси, можно ли его взять. Можешь почитать основы гражданства и права. Или поделать алгебру. — Или поиграть в стрелялки в учебное время, — я вскинула подбородок, чувствуя, как кровь приливает к щекам. Надо было действовать грамотнее. Я должна была этому научиться как можно скорее. Но как? Обычно я не врала, а лишь умалчивала правду, держала язык за зубами, когда нужно было говорить. Надо было учиться врать, как Ру — словами и языком тела, может быть, даже мыслями. Вчера получалось лучше — я действовала инстинктивно, на адреналине. Сегодня — слишком продуманно. Я заставила себя посмотреть ей прямо в глаза и сказала то, чего, конечно, не имела в виду всерьёз: — Меня не интересует ноутбук. Я всё обдумала и не вижу альтернативы. Я не могу отправиться в тюрьму. Не могу бросить ребёнка. Я отдам тебе деньги. Эти слова прозвучали так просто, так покорно, что даже я сама себе поверила. Мне хотелось, чтобы Ру свела все угрозы к теме тюрьмы, как будто она пугала меня больше всего. Чтобы Ру поверила — она правильно всё поняла, она в самом деле знает о моём самом худшем преступлении. Так что я рассказала ей лишь часть правды, и что-то в моём поведении убедило ее, потому что она, откинувшись на спинку, улыбнулась. — Когда ты переведёшь их? — Нужна доверенность. Понадобится пара недель, чтобы всё оформить, — я вновь соврала по наитию. Не думала, что она спросит. Казалось, она сама должна знать такие вещи. Но мне нужно было время, и она дала мне возможность его заполучить. Её глаза загорелись, она нагнулась вперёд, упёрлась локтями в колени. — Чёрт побери, Эми! Ты играешь! — Нет, — ответила я, надеясь злостью замаскировать смятение. — Все эти условия… Она расхохоталась, и я почувствовала, как ослабел мой голос. — Господи, ты отлично в этом шаришь. Ты крута! Почти добилась своего. Но ты не в своей тарелке, детка. Я разбираюсь в инвестиционных счетах. Нет никаких жёстких правил. С тех пор как тебе стукнуло тридцать пять. Ты можешь за три дня получить доверенность на руки. Моё лицо пылало. Должно быть, оно стало вишнёво-красным. Она поставила мне ловушку, и я свалилась туда, глупая, как оленёнок. Откинув голову назад, она запустила руки в волосы, встряхнула их как следует. — Ты хочешь, чтобы я подождала, верно, — в её словах не было вопроса. — Хорошо, переведёшь в пятницу. Я сделала над собой усилие, посмотрела ей в глаза. — Нет уж, придётся тебе подождать. Счета могут быть оплачены лишь в течение трёх рабочих дней. Так что ничего не выйдет раньше понедельника. Она наклонилась вперёд, взволнованная, впилась глазами в моё лицо. Её щёки тоже разгорелись, но от злости. — Вот дерьмо, — сказала она. Я вынула из кармана мобильник. — Хочешь посмотреть уведомление? Она смерила меня взглядом полуприкрытых глаз. — Да. Да, хочу. В тяжёлой, давящей тишине я открыла почту. Ру, напрягшись всем телом, подалась вперёд. Я загрузила уведомление, которое мне выслал Бойс сразу же, как только я попросила. Ру пробежала документ глазами — всего несколько строчек. Бойс подтверждал закрытие счета и сообщал, что после вычета налогов останется двести сорок тысяч и сумма будет доступна для снятия в понедельник к полудню. Чего не сообщалось в письме, так это того, что я попросила Бойса начать процесс сегодня во второй половине дня, чтобы выиграть выходные. Ру не почувствовала подвоха. Она вышла из себя. — Ты должна была, мать твою, сделать это вчера. Чувствуя, как участился пульс, я нанесла ответный удар. — Ты должна была сказать, что не можешь ждать. Она тут же сбавила обороты. Её тело расслабилось, но слишком резко. Я видела — причиной тому стало усилие воли. — Срок аренды истекает в воскресенье, — сказала она. Может, так оно и было, но это не объясняло её бурной реакции. Ру споткнулась. Совсем чуть-чуть, и то только потому что я наехала на неё, как бульдозер, но тем не менее. Теперь я видела, что у Ру поджимает время, я прочитала её, как она читала меня. Я много лет врала, умалчивая, врала так хорошо, что даже сама себе верила, и все эти годы многому меня научили. Я замечала, когда врут другие. Может быть, я была не так уж сильно не в своей тарелке, как полагала Ру. — Ну прости, — сказала я, за сарказмом скрывая волнение. Я видела, что она неспроста так волнуется — возможно, ей что-то угрожает. Могу ли я выяснить что? Могу ли я ускорить процесс? — Думаю, тебе придётся немного потратиться. Купить ещё пару дней в раю. Она покачала головой — отточенное, почти безупречное движение — но я заметила, с каким трудом ей далась улыбка. — Об этом не волнуйся. Я не из тех женщин, которые сами платят за аренду. Тоже интересно. Кто тогда платит — любовник, друг, сообщник? Таинственный муж, который прячется неизвестно где? Может быть, это ещё одна её слабость, не меньшая, чем Лука. Она поднялась, сделала несколько шагов, обвела взглядом двор — неухоженный, поросший редкой травой, сквозь которую виднелась твёрдая тёмная земля. Ни одной клумбы, лишь разросшиеся азалии под окнами и высокие ладанные сосны за домом. Когда она наконец повернулась ко мне, на её лице не осталось и следа злости. Но эта злость бурлила у неё внутри. Я это видела, как бы она ни старалась, чтобы её голос звучал уверенно и спокойно. — Ну, значит, в понедельник. В этом есть и плюс — на выходных ты можешь дать Луке урок дайвинга. Думаю, вам хватит времени и на теорию, и на практику. Я крепче скрестила руки.