В течение всех десяти дней пути они редко виделись с Филиппом. Филипп не скрывал радости, когда впервые заметил Ренно в боевой раскраске гуронов, но они не стремились к общению, прекрасно понимая, что французы наблюдают за ними, и стоит им попытаться чаще бывать вместе, их тут же насильно разлучат. Сначала надо доказать своим новым «союзникам», что они действительно им преданы. А пообщаться они смогут и в Луисберге. На побережье полуострова Новая Шотландия находилась военно-морская база французов. У причала стояло с десяток паромов и множество судов помельче. Как только отряд появился на базе, тут же началась переправа на остров Кейп-Бретон. Первыми на борт парома взошли генерал и офицеры его штаба, потом французские солдаты. Гуроны ждали своей очереди. Они сидели на корточках у берега, сложив оружие на землю. Многие открыто высказывали свою ненависть к французам, которые считали их неполноценными людьми. Ренно был удивлен таким настроением среди индейцев. Он думал, что между французами и гуронами существуют такие же честные, равноправные отношения, как между английскими колонистами и ирокезами. Он молча слушал, что говорили сидевшие вокруг него воины. Особенно ему запомнилось одна фраза. – Французы относятся к гуронам так, словно мы презренные алгонкины, – произнес один из старших воинов и сплюнул на землю. Ренно задумался. В конце концов, он решил, что самое главное, о чем нужно будет рассказать отцу и бригадному генералу Уилсону, это именно об отношении французов к гуронам. Ренно знал, что сенеки никогда не станут союзниками гуронов, но понимал также, что взрослые, мудрые вожди могут найти способ уговорить гуронов отказаться от союза с французами и сохранить в этой войне нейтралитет. Вдалеке раздался рев громовых орудий. Ренно поднял голову и сообразил, что звук доносится с Кейп-Бретона. Старший воин, сидевший рядом, с презрением сказал: – При появлении своего вождя французы всегда поднимают страшный шум, гремят из орудий грома. Тратят зря порох. Ренно не мог не спросить: – Но зачем они это делают? Гурон пожал плечами – он сам не понимал этих французов. Наконец вернулись большие паромы, чтобы перевезти индейцев через узкий, но бурливый пролив Канзо. В скором будущем Ренно и Филиппу предстояло узнать, что Кейп-Бретон, который французы называли теперь Королевским островом, по форме напоминал латинскую букву «U». Остров был примерно сто миль в длину и около семидесяти пяти в ширину у основания. Внутренняя дуга острова огибала бухту с соленой водой, на обоих мысах, выдававшихся в Атлантический океан, были выстроены мощные артиллерийские укрепления, призванные не допустить врага во внутренний залив. Форт на восточной оконечности острова назывался Кейп-Бретон. Сам остров был гористый, по берегу бухты располагалось плато высотой около тысячи футов. Именно на этом плато и возвели французы форт Луисберг. Вновь прибывшие высадились в городке, расположенном у подножия крепостных бастионов. Французы построили крепость по аналогии с Квебеком, и в городке жили те, кто обслуживал военный и военно-морской гарнизоны. На острове было на удивление много женщин. Некоторые одевались вызывающе ярко и напомнили Ренно лондонских проституток. Оказывается, из Франции сюда специально доставили представительниц самой древней профессии и в крепости для них выстроили несколько борделей. Но были тут и другие женщины. Их называли «корзиночными невестами», потому что при переезде в Новый Свет все свое имущество они везли в корзинах. Жили они под строгим присмотром священников и монахинь в больших домах-дортуарах, но большинство надолго там не задерживались. Они выходили замуж за сержантов, унтер-офицеров или гражданских и, после того как мужья уходили в запас, перебирались в область Новой Шотландии, которая называлась Акадия, где заводили фермерские хозяйства. Мало кому удавалось выйти замуж за старших офицеров и вернуться обратно во Францию. Леса на острове очень отличались от лесов на материке. Деревья здесь были малорослые, они редко превышали пятнадцать футов. Даже кусты плохо росли на соленых океанских ветрах. Гуроны прошли по главной дороге, которая вела в восточную часть городка, и тут Ренно впервые внимательно разглядел Луисберг. Крепость произвела на молодого индейца сильное впечатление, он никогда раньше не видел таких больших крепостей. По внешнему периметру она была окружена высокой каменной стеной с башнями через каждые двадцать футов, и на каждой башне была установлена пушка. Не зря французы гордились своим фортом, он действительно был неприступным. На определенном расстоянии вдоль наружной стены возвышались дополнительные форты. Позже Ренно узнал от Филиппа, что таких фортов было в общей сложности двадцать семь, все они соединялись друг с другом подземными переходами. Самый большой, пятиэтажный, форт возвышался на плато над заливом. Форт был сооружен из больших валунов и оснащен сотней пушек, причем артиллеристы, обслуживавшие эти орудия, проживали тут же. Внутри крепости стояло много зданий, в том числе бараки для солдат, красивые дома для офицеров и частные домики для командующих. Тут также были отдельные квартиры для военно-морских офицеров, которые иногда сходили на берег и проводили какое-то время в форте. На якоре в заливе стояло пять боевых кораблей: три фрегата и два шлюпа. В форте было несколько плацев, но почти все были заняты индейцами – они установили там палатки и вырыли ямы для очагов. Ренно сразу заметил, что гуроны мало общались с индейцами других племен. Иногда в лагерь гуронов ненадолго заходил какой-нибудь вождь или старший воин оттава, но алгонкины никогда не появлялись среди гуронов. Последние их ни во что не ставили. Все знали, что алгонкины сильны числом, но не доблестью или мужеством. К западу от Луисберга содержались большие стада коров, их постоянно пополняли. Животных привозили из Франции. За скотными дворами помещались курятники. В форте всегда были в достатке молоко и яйца, но гуроны, так же как и сенека, не употребляли подобную пищу. Французы специально для них поставляли кукурузу, бобы и говядину, которая нравилась индейцам гораздо меньше привычной оленины или лесной дичи. Рыбу индейцы ловили сами, а весной и осенью охотились на гусей, уток и других перелетных птиц. Ренно узнал, что, хотя вообще покидать Кейп-Бретон без соответствующего разрешения запрещается, гуроны иногда потихоньку пробираются на материк, чтобы поохотиться. Наверняка Алан де Грамон об этом знал, но сознательно закрывал глаза. Ренно поселили в одну палатку с двумя другими старшими воинами гуронов, и на следующий день после приезда они показали ему весь форт. Передвижения индейцев по форту никто не ограничивал, запрещалось лишь покидать сам остров, и индейцы часто ходили на рыбалку поодиночке или небольшими группами. Ренно почувствовал себя свободнее, так он мог спокойно обследовать почти весь остров. Оставались лишь форты на дальних оконечностях острова. Дорога туда и обратно заняла бы больше одного дня. В отличие от солдат индейцы были людьми свободными, и никаких обязанностей в форте у них не было. Солдаты, напротив, каждый день стояли караулы и по нескольку часов занимались на плацу. Они упражнялись в стрельбе из мушкетов. Сначала Ренно обрадовался такому порядку, но вскоре уже места себе не находил от безделья. Он видел, что и многие гуроны тоже изнывают, не находя занятий. Однажды его ленивая жизнь была нарушена. Его вызвали в дом Алана де Грамона. Полковник ждал его в уютной гостиной; в парике и форме французской пехоты он мало походил на вождя гуронов. – Я хочу поговорить с Ренно о сенеках, – сказал он. – Сколько воинов могут выставить в бой сенеки? Ренно знал, что должен ответить на этот вопрос, ведь он изменник, и порадовался про себя, что отец предвидел подобную возможность и подсказал ему, что говорить в таких случаях. – Количество воинов постоянно меняется, – сказал он.– Раньше было не столько, сколько теперь, и в будущем будет по-другому. Грамон не сдавался: – Если сенеки выйдут на тропу войны, когда станет тепло и на деревьях появятся листья, сколько воинов пошлют они тогда? Ренно сделал вид, что задумался, потом повторил слова Гонки: – Десять раз по сто. Грамон удивился и сощурил глаза: – Не больше? – Многие воины слегли от плохой болезни, когда на земле лежал снег, – сказал он. Полковник знал, что иногда в племенах вспыхивала эпидемия оспы. Он не слышал, чтобы в землях сенеков свирепствовала оспа, но прекрасно знал, что ирокезы подобные новости будут тщательно скрывать. – Когда придет лето, – добавил Ренно, – многие из больных окрепнут снова. Тогда сенеки пошлют в бой две тысячи воинов. Это число совпадало с приблизительной оценкой самого Грамона, и он остался доволен. Приятно узнать, что сенеки сильно ослаблены эпидемией оспы. – Сколько воинов пошлют другие ирокезские нации? – Ренно знал, как ответить и на этот вопрос. Хотя на самом деле ему прекрасно известно, сколько воинов могут выставить другие нации, он изобразил на лице презрение и насмешку. – В землях сенеков, – сказал он, – старший воин не участвует в советах сахемов. Воины-ветераны гуронов тоже ничего не знали о военных планах своих вождей, так что Грамон вынужден был принять ответ Ренно. Полковник, правда, попытался еще выудить из него важную информацию, но ничего существенного не добился и отпустил. Ренно заметил выражение глаз своего врага. Трудно было сказать, поверил ли ему Золотой Орел, но Ренно видел, что тот все еще подозревает его. От нечего делать Ренно решил разыскать сэра Филиппа Ранда. Он видел его лишь издали сразу после прибытия в Луисберг, а с тех пор прошло уже девять дней. Ренно беззаботно бродил по форту. Здравый смысл подсказывал ему, что майора наверняка поселили с кем-то из французов, и вскоре он уже нашел здание, где были расквартированы французские офицеры. К этому времени молодой сенека уже немного разбирался в знаках отличия французской армии и потому не задерживался среди лейтенантов и капитанов. Но когда он заметил, как в какое-то здание входят два майора, то замедлил шаг, а потом и вовсе остановился у флагштока, который был хорошо виден из окон двухэтажного каменного здания. Ренно делал вид, что вынимает попавшую в глаз соринку. В этот момент открылось окно на первом этаже, и на секунду в окне показался майор Ранд. Он поманил Ренно и тут же исчез. Ренно уверенно зашел в главный вход, прошел по каменному полу коридора. Одна из дверей открылась, Ренно быстро проскользнул внутрь, и дверь тут же закрыли на засов. Ренно оказался в гостиной небольшой офицерской квартиры. В комнате стояли столы, стулья, разные безделушки, привезенные из Франции. По всему было видно, что правительство Людовика XIV не жалело средств для устройства крепости. Не теряя времени даром, Ренно тут же рассказал другу о встрече с Грамоном. Филипп закивал: – Меня допрашивали минимум раз двенадцать и все о британской армии. Начиная с генерала де Мартена и кончая самым последним офицером. Но я сумел разузнать гораздо больше, чем рассказал им сам. Я уже обошел весь остров и теперь наношу на карту схему расположения орудий. Похоже, французы планируют напасть на Бостон в середине лета, они собирают большие силы. В этой кампании будут принимать участие четыре или даже пять тысяч солдат их регулярной армии да еще несколько тысяч союзников индейцев. Масштабы впечатляли, но Ренно хотел еще кое-что обсудить с Филиппом. Он рассказал майору о своих наблюдениях, в первую очередь о недовольстве гуронов. – Значит, союз не так крепок, как кажется. Прекрасно! Ты свободен в своих передвижениях? – Иду куда хочу, когда хочу. – Тогда сходи несколько раз в город. Запоминай все хорошенько. Особое внимание уделяй верфям и причалам по берегу пролива Канзо. Через две недели нам надо уходить. Представляешь, как это можно сделать? Ренно кивнул: – Гуроны переплывают на материк, чтобы поохотиться. Золотой Орел, по-моему, знает об этом, но закрывает глаза. У гуронов в небольшой бухте со стороны пролива спрятаны каноэ. Ночью мы возьмем одно из них. Переправимся на материк и пешком отправимся к англичанам. – Замечательно! Это лучше всех моих планов. Будем уходить на десятую ночь, считая от сегодняшнего дня. К тому времени мы соберем всю необходимую информацию. Когда услышишь, что колокол на большой церкви прозвонит девять раз, приходи сюда. Я буду ждать, и мы сразу двинемся в путь. До тех пор не появляйся здесь, разве что в случае крайней необходимости. Ренно все понял и кивнул. – Я к тому времени нанесу на карту все фортификационные укрепления, а ты соберешь информацию о городке и местности вокруг крепости. Вдвоем мы составим самый подробный отчет об острове. В тот же день Ренно отправился в городок и несколько часов бродил по улочкам. Памятуя о наставлениях Филиппа, он обращал особое внимание на расположение верфей, где стояли у причалов баржи и небольшие суда и лодки. На следующий день было по-весеннему тепло. Светило яркое, теплое солнце, и Ренно вдыхал запах проснувшейся земли. Весь день он провел в полях к северу и югу от Луисберта. Особое внимание он уделял лесочкам и возвышенностям, то есть местам, где можно было укрыться при нападении на крепость. Теперь днем стояло весеннее тепло, но ночи еще были холодные. С приходом весны Ренно места себе не находил. Ему не нравилось жить, когда приходилось лгать каждый день, каждую секунду, и он считал дни до побега из крепости. Вечером на седьмой день после короткой встречи с другом Ренно снова гулял по городку. Он решил спуститься к месту, где гуроны прятали свои каноэ. Небольшой отряд индейцев осторожно прокрадывался к бухточке, один из воинов поднял руку в знак приветствия. Ренно спокойно ответил тем же. Потом он внимательно осмотрел камышовые заросли на берегу и нашел несколько каноэ самых разных размеров. Весла лежали в лодках. Теперь переправа на материк не составит особого труда. Он вернулся в городок, еще немного побродил по улицам и собрался уже возвращаться в лагерь гуронов в Луисберге. Шел он медленно, как ходит человек, которому нечем заняться. Вдруг он услышал шаги, кто-то шел за ним. Ренно специально остановился несколько раз, человек за ним тоже останавливался. Ренно бесшумно прокрался назад и сжал в руке томагавк. Наконец он сумел различить силуэт человека на дороге. Но когда подошел ближе, то, к своему огромному удивлению, понял, что это женщина. У нее были черные, как вороново крыло, волосы, темные глаза, одета она была в европейское платье. Подойдя ближе, Ренно заметил на лице женщины толстый слой косметики. Несмотря на прохладный ночной воздух, она распахнула плащ, и он увидел, что на ней было атласное платье в обтяжку с таким глубоким вырезом, что у него дух захватило. Ренно понял, что перед ним проститутка, и остановился. От остальных она отличалась лишь тем, что в ее жилах текла и индейская кровь, это было видно с первого взгляда. Девушка заговорила первой на языке алгонкинов, который знали все индейцы. – Я видела тебя в городке, сенека, – сказала она. – И подумала, что ты ищешь меня. Или кого-то вроде меня. – Она уверенно подошла к нему.