– Твой побратим родился дакота и останется дакота. – Гуляющий по Ночам еще молод, но он хорошо говорил о тебе, сестра. – Пусть говорит. Он еще найдет женщину для своего вигвама. Я не люблю его. Они вошли в вигвам. Ситопанаки сразу же принялась помогать матери и бабушке, готовившим праздничный ужин для вождя Горящей Воды и его гостей. Вскоре пришел и сам вождь с Рогатым Камнем и тремя почетными гостями. Оба молодых воина ужинали вместе с вождем и его гостями. О том, что только что произошло, не упомянули ни словом, говорили о завтрашнем дне – о «живых картинах». Горящая Вода сообщил, что участники завтрашнего представления покажут охоту на бизонов, переодевшись в бизоньи шкуры, с помощью которых черноногие по совету Маттотаупы одурачили ассинибойнов, а также подвиг вождя ассинибойнов, который один перехитрил более восьмидесяти воинов сиксиков. Изображение битвы с Тачункой-Витко, его пленения и бегства было назначено на вторую половину дня. Поскольку на празднике присутствовали участники тех событий, бывшие противники, каждый должен был играть себя самого. А это был подлинный залог достоверности изображения, значит молодежь узнает, как все произошло на самом деле. Когда старшие поговорили обо всем, что считали важным, Горный Гром попросил слова и сказал шутливым тоном: – Ко мне пришли юноши и попросили вместе с моим братом Рогатым Камнем показать им нашу проделку с теленком! Горящая Вода рассмеялся и в двух словах рассказал гостям эту историю. Все приветливо посмотрели на молодых воинов. – Вопрос лишь в том, кто будет изображать теленка, – заметил Рогатый Камень. – Жеребенок, которого ты мне подарил, – ответил Горный Гром. – Ему уже год. Он стал настоящим мустангом, еще резвее и игривее молодого бизона. – Хорошо, возьмем его. – А кто будет бизонихой? Горящая Вода ухмыльнулся: – Я! И я сгоню с вас семь потов! Вы у меня побегаете! Все опять развеселились. Даже старейшины громко смеялись в предвкушении «живых картин», изображающих проделку двух друзей, ставших за последние дни знаменитыми воинами. Вскоре гости разошлись по своим вигвамам и рассказали там о предстоящей забаве, которая должна была состояться с восходом солнца. Поэтому с первыми лучами солнца на поле собрались все юноши и девушки всех трех племен – сиксиков, дакота и ассинибойнов, – множество воинов и несколько вождей, чтобы увидеть Горящую Воду в роли бизонихи и двух лучших молодых воинов, изображающих одно из своих детских приключений. Одного только буланого мустанга, которого привел с собой Рогатый Камень, хватило бы, чтобы привлечь столько зрителей. Жеребца нарядили бизоном, что придало ему забавный, но довольно устрашающий вид. Рогатый Камень велел своему коню лечь и притвориться мертвым, ведь ему предстояло сыграть роль убитого мальчиком Харкой бизона. Младший брат Горного Грома привел сивую кобылу с путами на передних ногах. Она изображала лошадь Харки. Рогатый Камень сел на «убитого бизона», как он семь лет назад сел на своего первого собственноручно убитого бизона, и стал ждать брата. Тот галопом прискакал на своем гнедом, ведя за собой на лассо уже подросшего, но еще не объезженного серого жеребенка. На жеребенка тоже надели бизонью шкуру, с чем тот был категорически не согласен, как и с петлей лассо на шее. Он сердито брыкался, лягался, прыгал – одним словом, вел себя точно так же, как тот теленок, которого сиксик поймал тогда забавы ради, и зрители, особенно дети, веселились от души. – Попробуй-ка поскакать на нем! – крикнул Горный Гром своему брату, как тогда. – Нет, храбрый охотник на телят! Я охотно уступаю тебе свою очередь! – ответил Рогатый Камень, как в тот раз, на языке сиксиков. – Не на телят, а на матерых бизонов! Хочешь я покажу тебе бизониху – бывалую, хитрую, свирепую бестию, – которую я убил пятью стрелами? – Хочу! Горный Гром повернул гнедого, но жеребенок, как и подобает строптивому «теленку», в полном соответствии с программой представления не пожелал скакать вслед за ним, а стал в ярости рваться прочь. – Отпусти его! – крикнул Рогатый Камень. – Я, пожалуй, все же прокачусь на нем. – Давай! Горный Гром спрыгнул с коня, и молодые воины вдвоем, приложив немало усилий, повалили брыкавшегося и даже – вразрез с отведенной ему ролью – кусавшегося жеребенка на землю, сняли с его шеи петлю лассо. Как только они отпустили его, он тут же вскочил на ноги, но Рогатый Камень уже сидел у него на спине. Молодой мустанг пустился вскачь, но ему никак не удавалось сбросить всадника. Наконец тот сам спрыгнул с него, так же как тогда, мальчиком, спрыгнул с теленка, – сделав сальто назад через круп, успел ухватиться за хвост жеребенка и, несмотря на опасность получить удар копытом, пробежал еще несколько шагов и только потом под восторженные овации вернулся к брату. Они весело посмеялись вместе со зрителями, но тут неожиданно прибежала «бизониха». Вождь Горящая Вода в роскошной бизоньей шкуре с рогами ревел очень натурально и устрашающе. Молодые воины мгновенно сняли путы с ног своих лошадей – гнедого жеребца и сивой кобылы, – чтобы те не стали жертвой разъяренной «бизонихи». Лошади отбежали подальше, остановились и стали спокойно, с любопытством следить за действиями своих хозяев. «Маленькие охотники», спрятавшись за «убитым бизоном» – переодетый буланый мустанг послушно играл роль мертвого быка, – прицелились из луков в несущуюся прямо на них и грозно сопящую «бизониху». В этот момент выяснилось, что ее «детеныш» пренебрег своими обязанностями артиста и удрал со «сцены». Зрители тщетно пытались поймать его и вернуть «бизонихе». Крики юношей на южной границе лагеря говорили о том, что и они верхом гонялись за ним, пытаясь заарканить с помощью лассо, но у них ничего не получалось. Жеребенок-однолеток оказался быстрее любого мустанга. Пришлось прервать представление и начать охоту на жеребенка. Рогатый Камень, сняв с буланого бизонью шкуру, помчался на крики. Горящая Вода поскакал вслед за ним на своем гнедом. Все вскочили на своих лошадей и устремились за ними, чтобы не пропустить увлекательное зрелище. Никто не верил, что жеребенка удастся поймать. Но они недооценили быстроту и ум буланого жеребца, и через несколько минут на их глазах разыгралась сцена, которую они себе и представить не могли. Когда Рогатый Камень и Горный Гром увидели в прерии жеребенка, Рогатый Камень подал брату знак рукой, чтобы тот остановился, а сам на скаку спрыгнул с коня, как ветер летевшего по лугам, и поспешил на ближайший холм, чтобы наблюдать за тем, что должно было произойти. Остальные тоже остановили лошадей. Буланый мустанг, оставшись без всадника, налегке помчался вперед невообразимым галопом, быстро догнал жеребенка, перерезал ему дорогу, стал скакать вокруг него, тесня его назад и грозя укусом или ударом копыта, и в конце концов погнал его в табун. Там уже снова собрались участники праздника. Рогатый Камень похвалил буланого. Серый жеребенок смирно стоял рядом с другими мустангами и тяжело дышал, раздувая бока. – Ты еще слишком молод, чтобы рваться на волю, – сказал ему Рогатый Камень, и Горный Гром ласково погладил беглеца, который, несмотря на свою молодость, тоже показал себя великолепным скакуном. Так, всеобщим весельем, закончилось представление на тему «теленка», и все остались довольны. Воины уверяли Горящую Воду, что еще никогда не видели такой роскошной «бизонихи», какую он изобразил. Юноши возбужденно обсуждали подробности охоты на жеребенка и новые чудеса, показанные буланым мустангом, которому явно помогали духи. Между тем уже давно подошло время следующих «живых картин», и все поспешили на место действия – на луг, пересекаемый ручьем, где удобнее всего было изобразить обманный маневр переодетых в бизонов воинов. Представление должно было начаться с разговора Маттотаупы и Харки, в котором отец объясняет сыну задуманную хитрость. Рогатый Камень поискал глазами отца, которого уже заметил среди верховных вождей. Тот шел к обозначенному месту. Рогатый Камень поспешил ему навстречу. На «сцене» уже был разведен небольшой костер. Маттотаупа и его сын вели себя совершенно спокойно. Глядя на них, никто не мог сказать, что им неловко сидеть у костра и беседовать в мире и согласии. Только один раз во время разговора между ними промелькнула искра раздора. – Там пятьдесят воинов ассинибойнов, отец. – А здесь – Маттотаупа! Я – Маттотаупа! Его глаза загорелись, лицо оживилось; он поднял голову и гордым взглядом обвел толпу. Сын, встретившись с ним глазами, сначала потупил взор, но потом ответил на его призывный взгляд. – Да, ты – Маттотаупа, – произнес он тихо. – Будь Маттотаупой – ничего другого я от тебя не жду. Игра началась. Своей кульминации она достигла, когда на «сцену» выскочил отряд всадников ассинибойнов, охотившихся на воображаемых бизонов. Маттотаупа бегал с удивительной быстротой – ничуть не медленней, чем тогда, много лет назад среди своих врагов. А когда он сорвал с головы вражеского воина – хорошо упитанного молодого мужчины, скакавшего последним, который за семь лет стал еще более упитанным, – воинский убор из орлиных перьев, ускакал прочь, надев его себе на голову, некоторое время дурачил врагов и наконец неожиданно снова водрузил орлиные перья на голову ошарашенному и изрыгающему проклятия толстяку, зрители были вне себя от восторга и долго не могли успокоиться. Дакота же поняли, каких воинов они потеряли. Тяжело дыша, обливаясь потом, Маттотаупа снова смешался с толпой и направился к верховным вождям, в то время как Рогатый Камень и Горный Гром пошли к своим приятелям, молодым сиксикам. Теперь настал черед ассинибойнов и их вождя, одурачивших черноногих. Миновал полдень. Перед следующим, и последним, представлением – поединком между Маттотаупой и Тачункой-Витко – женщины и дети отдыхали, мужчины обсуждали уже увиденные «живые картины» и события, о которых они им напомнили. Незадолго до начала представления пришел дакотский юноша и передал Рогатому Камню просьбу Тачунки-Витко прийти к нему, так как тот хотел передать ему винтовку, сыгравшую определенную роль во время событий, которые им предстояло показать. Рогатый Камень попросил Горного Грома сопровождать его во время этого визита. Юношей провели к верховным вождям дакота. Их принял Тачунка-Витко. В руке он держал двустволку, которой завладел семь лет назад и которая до сих пор считалась современным и надежным оружием. Рогатый Камень сразу узнал свой мацавакен. Это было странное чувство – снова держать в руке винтовку, когда-то подаренную ему Рыжим Джимом. Харка был тогда так потрясен этим подарком, что Джим стал для него настоящим кумиром. Теперь он был иного мнения о своем благодетеле. Он взял винтовку в левую руку и хотел удалиться, но тут рядом с Тачункой-Витко появился Чотанка и сделал знак, что хочет говорить. Рогатый Камень остановился. – Рогатый Камень! – произнес Чотанка не громко, но медленно и внятно, как привык говорить на совете старейшин Сыновей Большой Медведицы. – Ты тайно встречался со своей сестрой Уиноной ночью. О чем вы говорили? – Ни о чем, – ответил Рогатый Камень, крепко сжав в руке винтовку. – Если ты хочешь молчать, я не могу тебя заставить говорить. Чотанка, казалось, был обижен и рассержен. Вероятно, не только поведением молодого воина. Насколько Рогатый Камень знал свою сестру, она тоже ничего не сказала. – Я не молчу. Я сказал тебе правду. – Уинона сказала, что это она искала тебя, а не ты ее. Я не могу в это поверить. – Кто заставляет тебя верить в это? Я бы на твоем месте тоже усомнился в правдивости ее слов. Чотанка несколько секунд молча рассматривал носки своих мокасин. – Тебе лучше оставить сестру в покое и не навлекать на нее подозрения. Она – девушка, а ты – воин. Вина ложится на тебя. – Хау. Так оно и есть. Ты хотел еще что-то? – Нет. Разговор окончен. Чотанка отвернулся. Рогатый Камень и Горный Гром поспешили к своим. Глашатай уже объявлял начало нового представления. Во время показа «живых картин» не раз случалось, что давнишние противники, пользуясь случаем, стремились поставить точку в неулаженных раздорах, и игра внезапно превращалась в кровавую битву. Поэтому обе стороны призывали Тачунку-Витко и Маттотаупу не поддаваться ненависти, чтобы перемирие по случаю праздника не оказалось нарушено. Отнять у них оружие было нельзя: изображаемые бои велись с оружием в руках. Игра началась с той сцены, когда Тачунка-Витко ночью прокрался в стойбище сиксиков, где находилась пленница из его племени, и, увидев Харку, выглянувшего из вигвама, схватил его, повалил на землю, связал, заткнул ему рот кляпом и хотел похитить его. Тачунка-Витко играл очень достоверно, и Рогатый Камень ощутил всю полноту ощущений, вызываемых кляпом во рту. Однако взрослый мужчина воспринимает подобное положение несколько иначе, чем мальчик. Когда Тачунка-Витко закинул на спину уже не невесомого Харку, а хоть и стройного, но все же довольно тяжелого мужчину, Рогатый Камень, с покрывалом на голове и с кляпом во рту, попытался представить себе, как сложилась бы его жизнь, если бы в ту ночь победили не Маттотаупа с черноногими, а Тачунка-Витко с дакота. Он был бы сейчас младшим братом Тачунки, и все рассматривали бы его – победителя во всех состязаниях – как одного из будущих верховных вождей дакота. Но тогда между мальчиком Харкой и его племенем еще не стояла кровная месть. Рогатого Камня бросили на землю, сорвали с головы покрывало, вырвали изо рта кляп, и он закричал, так же как кричал тогда. Маттотаупа в несколько прыжков, как пума, преодолел расстояние, отделявшее его от сына. Они с Тачункой-Витко одновременно прыгнули друг на друга и столкнулись в воздухе. Зрители с бурным восторгом следили за схваткой двух вождей, в которой оба не жалели себя, как много лет назад. Маттотаупа тяжело дышал. Ему этот поединок-игра стоил гораздо больше усилий, чем та, настоящая схватка, когда речь шла о жизни и смерти, и, если бы Тачунка-Витко сейчас боролся с ним всерьез, он, вполне возможно, победил бы его, прежде чем подоспели пятеро сиксиков. После схватки у Маттотаупы был изнуренный вид. Тем временем представление продолжалось. Смена волнующих и разнообразных сцен настолько захватила зрителей, что казалось, они воспринимают все происходящее как реальные события. У многих от возбуждения пылали щеки. А некоторые из «актеров», воспроизводивших то, что они когда-то сами пережили, в определенные моменты испытывали чувства, которые зрителям было трудно понять. Тачунка-Витко лежал связанным. Рогатый Камень сидел рядом с ним и чистил винтовку, хотя она и без того была начищена до зеркального блеска. Пленник смотрел то на молодого воина, то на его оружие, так же как смотрел много лет назад, и так же серьезно и проникновенно, как тогда, сказал: – Харка Твердый Камень, Ночное Око, Убивший Волка, Поражающий Стрелами Бизонов, Охотник на Медведей! Ты храбр и отважен. Тебе не стыдно предавать своих братьев и вместе с этими грязными койотами бороться против воинов твоего племени? Харка не ответил. Он только отодвинулся подальше от пленника. Так же поступил и Маттотаупа. Он посмотрел на Тачунку-Витко таким же враждебным взглядом, почувствовал тот же стыд перед черноногими, как и тогда. «Живые картины» одна за другой разворачивались перед восхищенными зрителями. Была показана перебранка у пыточного столба, вокруг которого был разведен огонь, участники сцены повторили свои глумливо-оскорбительные речи, обращенные друг к другу. Тачунка-Витко дали в руки раскаленный ствол винтовки. Он выхватил двустволку из рук Харки, так же обжег себе руки, на которых видны были старые шрамы от ожогов, и убежал вместе с винтовкой. Завершал представление совет вождей о заключении мира. – Чтобы между нами все было ясно, – повторил Тачунка-Витко свои тогдашние слова, – я хочу сказать, что мы заключаем мир с воинами сиксиков, но не с предателями, изгнанными из вигвамов дакота. И вождь Горящая Вода повторил свой ответ: – Не забудь, что ты говоришь о нашем госте. Пока Маттотаупа и его сын живут в наших вигвамах, мы будем считать каждое оскорбительное слово в их адрес оскорблением нас самих! – Пусть будет так, как ты говоришь, – сказал Тачунка-Витко. На этом «живые картины» закончились.