Уинона не стала подавать условный знак еще раз. Губы ее дрожали. Но она не плакала. В последний раз она плакала, когда ее брат тайно последовал за отцом в изгнание. Она уже почти смирилась с тем, что ее затея оказалась напрасной, но не решалась пока возвратиться в лагерь и продолжала неподвижно стоять, хотя все мысли у нее в голове словно погасли. И вдруг произошло то, на что она уже не надеялась: перед ней стоял ее брат – на голову выше ее. – Что ты ищешь? – спросил он на языке дакота, и, хотя в последний раз она слышала его голос много лет назад, когда он был еще мальчиком, она сразу узнала его. – Я ищу тебя. Харка молчал. – Кто тебя послал? – спросил он наконец уже совсем другим, враждебным тоном. Лицо ее словно стянуло холодом. – Никто, – ответила она надменно. – Чего тебе от меня надо? Я убил нашего брата Харпстенну, ты должна была узнать это от Черной Кожи. Уинона ответила не сразу. Она собиралась с силами. Время шло. Брат стоял в такой позе, словно не собирался затягивать эту встречу и уже готов был уйти. – Ты хочешь, чтобы я ушла… – произнесла она наконец с трудом, преодолевая боль, потому что в горле у нее застрял стальной комок. – Не забывай, что мы – дети одного отца и одной матери. Я ухожу. Она резко повернулась и бросилась прочь, словно спасаясь от погони. Вернувшись в вигвам, она легла на свое ложе и прижала ладони к лицу. Открытый рот ее застыл в безмолвном крике. Рогатый Камень не вернулся и к утру. Горный Гром проснулся, но еще не встал, а молча наблюдал за сестрой. Ситопанаки давно уже была на ногах, поднявшись еще раньше, чем обычно. Она разожгла хворост в очаге. В свете огня Горный Гром увидел ее лицо. За ночь оно очень изменилось. В нем появилось что-то новое, но что именно, Горный Гром никак не мог понять. Боль? Тоска? Горесть? Уязвленная гордость? Так как все остальные еще спали, Горный Гром бесшумно встал и подошел к очагу. Заметив, что Рогатого Камня нет в вигваме, он выглянул наружу: буланого мустанга тоже не было. Повернувшись, он встретился глазами с сестрой и понял, чем заняты ее мысли. – У Рогатого Камня много своих дорог, – сказал он с улыбкой. – На которых он встречает дакотских девушек… – многозначительно пробормотала Ситопанаки. Проснулся вождь Горящая Вода. Слышал ли он последние слова дочери, было неясно. Ситопанаки отвернулась от брата и выскользнула из вигвама, чтобы принести воды. Горный Гром проводил ее взглядом и, дождавшись, когда она вернется, еще раз пристально всмотрелся в ее узкое, строгое лицо. Он понял, что сестра страдает, и ему самому стало больно. Как же так? За что? Ведь он в последний год почти не сомневался, что его брат Рогатый Камень, которого она любила, однажды приведет ее в свой вигвам. Снаружи послышался топот копыт. Это был буланый. Всадник остановил коня перед вигвамом, привязал его и вошел внутрь. В его поведении и выражении лица не было ничего необычного. Он, как всегда, подсел к огню и вместе с другими мужчинами принялся за приготовленный женщинами завтрак. Вскоре в лагере воцарилось всеобщее веселье. Азарт мальчиков, состязавшихся в беге и игре в мяч, увлек даже юношей и молодых мужчин. К полудню состязания мальчиков закончились, и упражнения начали взрослые. Были установлены две палатки. Игроки в мяч старались ясеневыми палками с загнутыми концами загнать маленький жесткий кожаный мяч, набитый конским волосом, в палатку противника. Одну команду возглавил Горный Гром. Рогатый Камень отказался принять участие в игре, поскольку уже много лет не брал в руки клюшку. Но Горный Гром упорно хотел вовлечь брата в игру и горячо уговаривал его. – Или ты хочешь играть в другой команде? – неожиданно спросил он. Рогатый Камень насторожился. Ему показалось, что он слышит в словах друга какие-то непривычные нотки. Подумав немного, он ответил с едва уловимым раздражением: – Пользы вам от меня в этой игре будет не много, но, если тебе так хочется, я не стану противиться. Игра началась, Рогатый Камень быстро вспомнил, казалось бы, утраченные навыки и оказался надежным партнером, ловко управлявшимся с мячом. Чем дольше молодые воины гонялись за мячом, тем азартней становилась игра. Зрителей собиралось все больше и больше. Они подбадривали игроков криками. Вдруг среди них Рогатый Камень увидел Острие Копья и Шонку. Его манера игры сразу изменилась. Он стал играть жестче, еще стремительнее и, подмечая каждый промах, каждую ошибку своих товарищей, осуждающе поджимал губы. Это не укрылось от Горного Грома. Но он не находил этому объяснения и только молча удивлялся. В какой-то момент Рогатый Камень отнял мяч и у него самого и ловким ударом необыкновенной силы загнал его в палатку противника. Грянул хор восхищенных возгласов. – Ты не хочешь в следующей игре возглавить команду? – приветливо спросил друга Горный Гром. – Нет уж, только не я! – несколько язвительно ответил тот. Горный Гром покачал головой. Рогатый Камень подыскал себе замену и покинул поле сражения. На следующий день состязались подростки. Рогатый Камень теперь знал, с кем он не желал еще раз встретиться, и старался затеряться в толпе зрителей, чтобы не столкнуться со своими старыми друзьями и врагами. А еще он теперь больше времени проводил в вигваме, чем другие, как будто состязания его мало интересовали. Вождь Горящая Вода попросил его на следующий день во время состязания молодых воинов в стрельбе воспользоваться костяным луком, из которого Маттотаупа стрелял в солнце. Рогатый Камень не мог отказать ему в этой просьбе, но, судя по всему, был от нее не в восторге. Он взял лук, сказал, что должен поупражняться с ним, чтобы завтра успешно поразить цель, повесил его через плечо и ускакал на сивой кобыле в прерию. Через несколько часов он вернулся в лагерь. Вечером Рогатого Камня позвали к вождю дакота-оглала Тачунке-Витко. Приглашение принес в вигвам Горящей Воды посыльный. Тачунка-Витко хотел обсудить с сыном Маттотаупы план игры в «живые картины». Горящая Вода, в свою очередь, не мог пренебречь просьбой такого почетного гостя и попросил Рогатого Камня отправиться к Тачунке-Витко. Молодой воин пошел вместе с посыльным к вождю дакота. В большом и богатом вигваме вождя он увидел не только Тачунку-Витко, но и Татанку-Йотанку, самого влиятельного шамана дакота, которого не видел со дня изгнания Маттотаупы, и верховного вождя по имени Махпия-Лута, Красное Облако. Как только он вошел в вигвам, посыльный тотчас же удалился. Хозяин и его знатные гости сидели у огня и курили. Молодой воин остановился у входа. Татанка-Йотанка жестом пригласил его сесть. Рогатый Камень сел и достал свою трубку. Тачунка-Витко предложил ему табак. Некоторое время царило молчание. Все курили. Татанка-Йотанка уже достиг среднего возраста, когда несколько лет не очень заметно меняют внешность человека. Строгость и значительность его облика, его пламенная воля говорили сами за себя. Еще больше, чем великий шаман, Рогатого Камня поразил Тачунку-Витко. Этот вождь был всего на шесть или семь лет старше его самого, но сдержанность и не по годам мудрый лик придавали ему величие. Наконец трубки были выкурены. – Как звучит твое имя воина? – спросил Татанка-Йотанка. – Рогатый Камень. – Так тебя называют сиксики. – Хау. – Ты знаешь, что мы будем изображать в «живых картинах»? – Я знаю, что объявил глашатай, и я знаю, что вожди хотят видеть меня не только в роли Харки, но и в роли Маттотаупы. Верховные вожди и шаман переглянулись, и Рогатому Камню показалось, что они удивлены или не верят ему. – Ты не будешь изображать Маттотаупу, – произнес Татанка-Йотанка после долгой паузы. – Разве ты этого еще не слышал? – Нет. – Значит, ты услышишь от нас то, о чем умолчали вожди сиксиков. Твой отец здесь, в лагере. Харка Твердый Камень, называемый Рогатым Камнем, похолодел от ужаса и всячески старался скрыть это. – Твой отец Маттотаупа, – продолжал Тачунка-Витко, – пришел в вигвамы верховных вождей сиксиков и хочет принять участие в игре «живых картин». Черноногие приняли его у себя. Они считают земли, на которых мы сейчас собрались на праздник, своими охотничьими угодьями. Мы же утверждаем, что это земли дакота. Маттотаупе запрещено ступать на нашу землю. Сиксики знают это, я сам сказал им об этом. А ты еще мальчиком слышал мои слова. Тем самым сиксики нарушили мир, заключенный на время праздника. Мы не хотим проливать кровь во время праздника, но, когда мы отправимся назад, к нашим стойбищам, сиксики должны будут позаботиться о том, чтобы Маттотаупа покинул наши земли, иначе мы поднимем топор войны. Ты понял меня? – Я понял тебя, Тачунка-Витко. – Похоже, сиксики все еще обращаются с тобой как с мальчиком, хотя ты уже стал воином. Я видел тебя на юге, у тропы Огненного Коня, в битве, и вызвал тебя на поединок. Почему ты не принял мой вызов? – Я не хотел. – Знаешь ли ты теперь, чего хочешь? – Я не боюсь тебя, Тачунка-Витко! – воскликнул Рогатый Камень, поддавшись внезапному приступу гнева. – Когда закончится праздник, я готов сразиться с тобой. – Думай, прежде чем говорить. Когда праздник закончится, ты после Танца Солнца будешь лежать на шкурах и залечивать раны. У меня не будет времени ждать, пока ты снова встанешь на ноги. Рогатому Камню нечего было возразить на эти слова, но поражение, которое он потерпел уже сейчас из-за своей горячности, так болезненно отозвалось в его душе, что кровь отхлынула у него от лица. – Тебе еще о многом надо подумать как следует, – продолжал Тачунка-Витко. – Когда ты в своих мыслях достигнешь самого дна и поймешь, что твой отец виновен, – тогда приходи в наши вигвамы. – Мне не остается ничего другого, как покинуть твой вигвам, – ледяным тоном ответил Рогатый Камень. – Мир можно нарушить не только делами, но и словами. Он встал и, не прощаясь, вышел из вигвама. Стремительным шагом он вернулся в жилище Горящей Воды и, войдя, увидел в неверном свете огня гостя, который пришел, пока он отсутствовал. Это был индеец очень высокого роста с проседью в черных волосах. Рогатый Камень застыл у входа. Гость обернулся. Лицо его было изборождено глубокими морщинами, глаза пусты, уголки рта опущены, но широкие плечи выдавали недюжинную силу. Они сразу узнали друг друга. Рядом с Маттотаупой у огня сидели Горящая Вода и Горный Гром. – Итак, сын мой, ты вернулся из вигвама Тачунки-Витко… – произнес Маттотаупа таким знакомым, но непривычно хрипловатым голосом. – Ты уже слышал, что я стал причиной раздора и нарушения перемирия? – Да. – Ты вернулся очень быстро! Тачунка-Витко не захотел продлить твое пребывание в своем вигваме? – Нет. – Послезавтра он увидит меня, этот злобный койот. Я с радостью жду этой встречи. – Маттотаупа неподвижным взглядом смотрел в огонь, словно заметил в пламени что-то невидимое для других. Потом снова повернулся к Рогатому Камню. – Ты хороший сын. Знаешь ли ты это? Молодой воин молчал. – Да, да, хороший сын. Ты знал, что для меня лучше сражаться с врагами, чем осесть на покой в вигвамах сиксиков. Поэтому ты не сообщил мне, что я могу вернуться, не опасаясь за свою жизнь. Верно? Рогатый Камень молчал. – Но я сам узнал об этом. Ты же знаешь – от меня ничего нельзя утаить. Рогатый Камень молчал. – Время покажет, – произнес Маттотаупа и еще раз набил свою трубку привезенным с собой настоящим табаком. Горящая Вода предложил молодому воину садиться. Тот, тяжело ступая непослушными ногами, сделал несколько шагов и медленно сел к очагу. Маттотаупа вдруг встал. – Меня ждет верховный вождь сиксиков, – сказал он Горящей Воде. – Я буду жить в его вигваме. Он простился и вышел.