— Вы с ним поссорились? — Эльма пытливо взглянула на меня. — Из-за принца Алых драконов? Вчера ты прямо с огнем играла, когда оказывала ему знаки внимания. Кирмунд был в ярости. Ты ведь знаешь, какой он вспыльчивый. Зачем так рисковала? — То есть я еще во всем и сама виновата? — я даже остановилась, обидевшись теперь уже и на Эльму. — Я не то имела в виду… — смутилась девушка. — Просто я замечала, как король к тебе относится. С такой теплотой. Ни с кем другим он так себя не ведет, как с тобой. Тебе не с чем сравнивать, потому что он изначально выделял тебя. Но поверь, с другими он не проявляет себя так. — Ты называешь это теплотой? — прошипела я. — Да он совершенно невыносим иногда. — Король никому бы не позволил дерзить себе так, как это делаешь ты. И то, что он позволял тебе любезничать с принцем Алых драконов и не проявил в открытую то, что при этом чувствовал… Из того, что я слышала от других придворных дам, понимаю, что такое для него нетипично. Обычно он не спускает такого никому. А с тобой… Ты, наверное, просто не замечаешь, как он смотрит на тебя. Особенно, когда ты этого не видишь. Каждое ее слово отзывалось в сердце горечью. Может, из-за того, что до вчерашней злополучной ночи я и сама все это осознавала. Любую нашу размолвку Кирмунд переживал настолько остро, что мучился больше меня. Мог накричать, проявить опять свой гадостный характер, но уже скоро сам делал шаг к примирению. Давал понять, что сожалеет, всячески заглаживал вину. И никогда не проявлял настоящей жестокости. До вчерашнего вечера. Но тогда почему так поступил? Я не могла понять. Да и не хотела. Легче было разжигать свою ненависть и надеяться, что это поможет избавиться от глупых чувств, которые только все усложняли. И слова подруги поневоле затрагивали внутри что-то такое, что мне не хотелось больше пробуждать. — Если он такой замечательный, может, мне не стоило выручать тебя? — резко прервала я Эльму. — Сказать ему, что разрываю нашу договоренность? Сама будешь ублажать его в постели? Подруга побледнела и вся сжалась. Уже жалея о том, что сказала, но не желая признавать этого, я думала над тем, что сказать дальше, когда рядом раздался холодный голос лорда Маранаса: — Что здесь происходит? Найдя новый объект, на котором можно выместить раздражение, я буркнула: — Да вот, наша девочка, похоже, сменила приоритеты. Теперь она целиком и полностью поддерживает короля. — Это не так, — беспомощно проговорила Эльма, устремив на Ретольфа умоляющий взгляд. — Я просто сказала, что если вы вчера поссорились, то я понимаю, почему. Он тебя приревновал. — То есть, ты считаешь, что это веская причина для того, чтобы ворваться ко мне ночью, перейти в половинчатую трансформацию и едва не изнасиловать в таком виде. Мне пришлось буквально молить о пощаде, пока он, наконец, снизошел до того, чтобы указать на мое место и сделать то же самое, но хотя бы в человеческом обличье. А утром делал вид, что ничего не случилось, считая меня полной идиоткой. Говорил, что мало что помнит, что он не хотел. Разве не худшее издевательство, какое можно представить в такой ситуации? Меня всю колотило, я уже плохо соображала, что и кому говорю. Случившееся вчера выплескивалось наружу, я находилась на грани нервного срыва. Видела обеспокоенные лица лорда Маранаса и подруги, не знающих, как мне помочь, как остановить мою истерику. — Прости, я не знала… — жалобно пробормотала Эльма. — Тогда какого демона ты лезешь со своими советами, если даже не знаешь, что происходит? — рявкнула я, судорожно дергаясь. Почувствовала, как лорд Маранас осторожно обнимает за плечи и отводит к деревьям, где никто бы не смог нас увидеть. А мне было абсолютно все равно — сейчас была в таком состоянии, в каком плевать, кто меня видит или слышит. Оказавшись в укрытии деревьев, Ретольф прижал к себе чуть крепче, успокаивающе поглаживая по волосам и спине. А я вдруг ощутила, как гнев и ярость сменяются опустошенностью и жалостью к себе. Уткнувшись лицом в грудь мужчины, разрыдалась, судорожно цепляясь за него. Слышала рядом ласковый голос Эльмы, пытающейся тоже меня успокоить. Но даже смысла слов не могла толком понять. Не знаю, сколько длилась моя истерика, прежде чем, наконец, нашла в себе силы отстраниться от Ретольфа и вернуться к реальности. Почувствовав перемену в моем состоянии, лорд Маранас внимательно посмотрел мне в глаза и тихо сказал: — Кирмунд непростой человек, порой импульсивный и жесткий. Но в одном Эльма права: есть грань, за которую он вряд ли перейдет. Никогда не слышал, чтобы он поступал подобным образом с женщинами. В каком бы состоянии ни был. То, что вы рассказали. Это наводит на определенные мысли. — И вы туда же… — я устало потерла виски. — Оправдываете его. — Не оправдываю. Просто пытаюсь понять, — возразил лорд Маранас. — Когда вы сказали о том, что он почти ничего не помнил, это кое о чем мне напомнило. Это было еще во время войны. Однажды, когда мы осаждали один из городов, вечером у костра Маррга рассказывала о кое-каких обычаях своего народа. Есть такая особая травка, порошок из которой усиливает агрессию звериной натуры оборотней. Те порой принимают этот порошок перед боем, чтобы усилить свою злость. Впадают в настоящее безумие. В таком состоянии мало что соображают. Им плевать, кто перед ними окажется. Все худшие качества прорываются наружу. Но что потом, когда действие порошка заканчивается, мужчины чувствуют себя словно после жестокого похмелья и с трудом вспоминают то, что происходило. — Хотите сказать, король был под воздействием порошка? — я недоверчиво покачала головой. — Слишком удобное оправдание, не находите? Эльма вдруг глухо вскрикнула. Мы тут же обратили взгляды на нее. — Я кое-что вспомнила. Вчера не придала этому значения. В один из моментов Маррга лично подносила королю чашу с вином. Я тогда еще подумала, что она просто пытается перетянуть его внимание на себя. Он тогда взял у нее вино, выпил залпом и прогнал прочь. И я еще порадовалась, что ее уловки не увенчались успехом. Но… она вполне могла подсыпать королю что-то. — Проклятая сука, — вырвалось у меня, но я снова покачала головой. — Это всего лишь домыслы. Нет никаких доказательств, что она на самом деле это сделала. Король и правда вчера много выпил. — В первый год после окончания войны Кирмунд тоже пил очень много, — осторожно заметил Ретольф. — И мне не раз приходилось быть с ним рядом во время самых его разнузданных развлечений. Но никогда, в каком бы он ни был состоянии, король не был жесток с женщинами. Да, груб и несдержан, но не жесток. А то, о чем вы рассказали, моя королева… — Оставим эту тему, хорошо? — я с раздражением наморщила лоб. — Не имеет значения, почему он это сделал. Вообще не понимаю, почему мы об этом говорим. Кирмунд — наш враг. Надеюсь, скоро мы навсегда избавимся от него. И все же я лгала сама себе, говоря эти слова. Для меня имело значение то, о чем мы говорили. Почему-то часть моей души очень хотела, чтобы поведение Кирмунда можно было объяснить не зависящими от него причинами. Что он и правда не контролировал себя из-за воздействия порошка оборотней. Когда я достаточно успокоилась, мы вышли из нашего укрытия и двинулись по аллее дальше, словно на обычной прогулке. В какой-то момент вдалеке я увидела Марргу с группой дам из ее свиты. При виде меня волчица натянула на лицо издевательскую улыбочку и внимательно оглядела с ног до головы. Что-то в ее взгляде заставило меня похолодеть и осознать неутешительную истину. 3ec623 Ретольф прав. Эта тварь все-таки нанесла удар тогда, когда я и не ждала. Исподтишка, по-змеиному. И самое противное, что цели она достигла. Сумела воздвигнуть между королем и мной стену, которую вряд ли что-то может пробить. Пусть даже я теперь была почти стопроцентно уверена, что он и правда был отравлен порошком, затуманившим ему разум, сама мысль о том, чтобы снова оказаться с ним в постели вызывала страх и отвращение. Тело содрогалось при одном воспоминании об этом или предположении о том, чтобы снова отдаться этому мужчине. Когда я вернулась с прогулки в свои покои, на мгновение застыла на пороге. Везде, насколько хватало глаз, находились роскошные букеты роз. А на столике стояла шкатулочка, обитая черным бархатом, на которой лежал листок бумаги. Я медленно приблизилась к ней и мельком пробежала глазами послание: «Эльма, я на все готов, чтобы загладить свою вину. Понимаю, что так быстро сделать это не получится. Но готов ждать столько, сколько потребуется. Обещаю, что больше никогда не причиню тебе боли. Ты мне на самом деле очень дорога. Больше, чем ты можешь себе представить. Надеюсь, все эти мелочи хоть немного поднимут тебе настроение. Твой Кирмунд». Мой? Губы тронула горькая улыбка. Сколько раз в прежней жизни я мечтала услышать от него подобные слова. Считать его своим. Теперь же ощущаю лишь пустоту и разочарование. Он правда считает, что цветы и подарки смогут хоть что-то исправить между нами? Его вторжение во дворец моих предков, свадьба, больше напоминающая фарс, стали началом конца. Вчерашняя же ночь окончательно расставила все по местам. Нам никогда не быть вместе. Я не должна даже мысли допускать об этом, если не хочу потерять всякое уважение к себе. Даже не заглянув в черную шкатулку, в которой наверняка лежало какое-то ювелирное украшение, вызвала служанку и велела отправить все обратно. И подарок, и цветы. — Но леди Эльма… Это ведь от короля… — пролепетала девушка, испуганно глядя на меня. — Я знаю, — холодно откликнулась. — Поторопитесь. Служанка дергано кивнула и принялась выполнять приказ. Я же села в кресло и тупо наблюдала за ее действиями до тех пор, пока из моих покоев не вынесли все до последнего букета. Только потом позволила себе опустить голову на руки и закрыть усталые веки. Слез больше не было. Осталась только болезненная решимость быть верной своему долгу. Глава 7 — Тебе не понравились цветы и подарок? — звенящий голос со стороны входа заставил вздрогнуть и поднять голову. На пороге стоял Кирмунд, уже не выглядевший таким помятым и всклокоченным, как утром. Безукоризненно выбритый, причесанный, одетый в коричнево-золотистый костюм. Лишь слегка воспаленные глаза выдавали вчерашние неумеренные возлияния. Надо же, лично явился выяснить, почему я отвергла его жалкую попытку вернуть мое расположение. — Дело не в подарке, а в дарителе, — холодно откликнулась, выпрямляясь в кресле и сцепляя руки на коленях. В янтарных глазах полыхнула злость, но король сдержался и не проявил ее. Сделал несколько шагов ко мне и остановился, будто не решаясь подойти ближе. — Понимаю, почему ты так реагируешь, — медленно сказал. — Но я ведь пытаюсь загладить свою вину. Просто позволь мне это. — Загладить вину? — я саркастически изогнула брови. — Сударь, неужели вы принимаете меня за шлюху, с которой можно сделать что угодно, а потом щедро заплатить за услуги и рассчитывать на то, что все в порядке? — Я и не считаю тебя шлюхой, — уже с явственным раздражением откликнулся он. — Не хочешь подарков и подобных знаков внимания, скажи, чем тогда я могу попытаться все исправить? — Просто относитесь с уважением, — сухо сказала я. — Этого будет вполне достаточно. — Почему ты считаешь, что я тебя не уважаю? — его голос смягчился. Он сделал еще несколько осторожных шагов ко мне и остановился на расстоянии вытянутой руки. Теперь пришлось поднять голову, чтобы видеть его лицо. Тело тут же напряглось, чувствуя в полной мере исходящую от этого мужчины мощную необузданную силу. И если раньше это вызывало непроизвольное возбуждение, то сейчас я с трудом подавила порыв вжаться в спинку кресла. Лишь усилием воли осталась в прежней позе, не желая показывать слабость. — Ты потрясающая женщина, Эльма, — произнес он, не сводя с меня напряженного взгляда. — Сильная, умная, страстная. Уже не говоря о том, что при взгляде на тебя можно голову потерять. Ни одна женщина меня так не привлекала и не восхищала, как ты. И если бы я не уважал тебя, то вряд ли бы сейчас стоял здесь и пытался заслужить твое прощение. У нас все может быть замечательно. Только позволь мне это, — Кирмунд протянул руку и осторожно провел по моей щеке. Я не смогла сдержать нервной дрожи и все же отпрянула. Наверное, король разгадал мои эмоции, потому что сразу убрал руку и даже отступил на шаг. — Ты боишься меня? — Для вас это так удивительно? — глухо спросила, уже не сдерживаясь и обхватывая плечи руками, подавляя дрожь во всем теле. Его лицо исказилось от обуреваемых чувств. С явным трудом Кирмунд отвел взгляд и негромко проговорил: — Я могу тебе поклясться памятью отца и матери, что никогда больше подобное не повторится. Надеюсь, со временем твой страх уйдет, и я смогу вернуть твое доверие. Доверие? Я едва не расхохоталась ему в лицо. Что-что, а уж доверие мое король утратил давно. Чуть прищурившись, наблюдала за тем, как он идет к двери, приняв здравое решение оставить меня пока в покое. Мелькнула совершенно дикая мысль, что мне даже есть за что быть благодарной Маррге. Тело больше не предавало, когда я рядом с Кирмундом. Все эмоции, что чувствовала к этому мужчине раньше, теперь словно заморозились. И хочется надеяться, что это не результат шока, который скоро пройдет. Не желаю больше испытывать к королю ничего, кроме ненависти и презрения. Как я ни старалась придраться хоть к чему-то в поведении Кирмунда в следующую неделю, он не предоставлял такой возможности. Король и правда изо всех сил пытался исправить ситуацию между нами. Не пытался настаивать на физической близости, был безукоризненно вежлив и внимателен. Конечно, о том, чтобы скрывать наши отношения, теперь не могло быть и речи. Весь двор гудел на эту тему. Но король ни разу больше не проявлял так бесивших меня собственнических замашек. Даже позволял беспрепятственно флиртовать с Адальброном и не выказывал ревности. Хотя, несомненно, последнее давалось ему с огромным трудом. Это было видно по взглядам и исходящему от него напряжению. Я же с каким-то маниакальным рвением пыталась вывести Кирмунда из себя. Возможно, жаждала лишний раз убедиться, что вся его сдержанность — лишь временная хитрость для того, чтобы меня вернуть. Не получалось. Кирмунд даже перестал любезничать с другими дамами, и не думая отвечать мне той же монетой. Каждое утро в мои покои по-прежнему доставляли цветы и подарки, и я все с меньшей охотой возвращала их обратно. Помимо воли Кирмунду удавалось капля за каплей растоплять ту броню, которой я отгородила от него свое сердце. Невозможно оставаться равнодушной, когда такой неординарный мужчина дает понять, как много ты для него значишь. Притом даже проявляя то, что он наверняка считал слабостью, Кирмунд ни на миг не утрачивал чувства собственного достоинства. Я прекрасно понимала, что ни с кем другим он бы не вел себя так же в подобной ситуации. Предпочел бы сплавить с глаз долой из сердца вон, ограничившись денежной компенсацией за причиненный ущерб. Я на самом деле дорога ему, и это трогало больше, чем мне бы хотелось. И чем сильнее ощущала в себе ростки вновь зарождающейся симпатии к этому мужчине, тем яростнее сопротивлялась. Даже пыталась пробудить в себе интерес к Адальброну больший, чем как к союзнику. Не знаю, принимал ли принц Алых драконов мой интерес за чистую монету, но охотно подыгрывал. На балах почти не отходил от меня, приглашал на прогулки по парку или верхом, тоже присылал цветы и подарки. Хотя понять, испытывает ли он ко мне на самом деле симпатию, было трудно. Я прекрасно понимала, что за внешним шармом и обходительностью вполне может скрываться обычная расчетливость. Ему было бы выгодно влюбить меня в себя — тогда во время нашего совместного правления легче будет навязывать свою волю, а то и вовсе отлучить от принятия решений. Но насчет этого Адальброн бы сильно просчитался. Вряд ли я кого-то смогу по-настоящему полюбить после Кирмунда. Король убил во мне саму способность испытывать это чувство. Так что для меня будет уже огромным достижением то, что стану испытывать к Адальброну уважение и дружеские чувства. И я вовсю пыталась взрастить их в себе, отгоняя невольные опасения, какие вызывал этот мужчина. Не знаю, сколько бы продолжалась холодная война между мной и Кирмундом, если бы в дело не вмешался случай. Хотя, скорее, чей-то злой умысел. Сегодня весь двор выехал за город на королевскую охоту — одно из излюбленных развлечений придворных, которое я никогда не разделяла. Не нахожу ничего привлекательного в том, чтобы преследовать несчастное животное, а потом ради забавы лишать его жизни. Но мужчины думали иначе. А большинство женщин воспринимали охоту, как лишний повод покрасоваться и продемонстрировать, как соблазнительно облегает фигуру платье для верховой езды. Мы с Эльмой по такому случаю тоже надели удобные элегантные наряды, предназначенные для верховых прогулок. Я невольно отметила, что нахожу их куда более привлекательными, чем обычная одежда и та, что предназначена для балов. Строгий силуэт и закрытое декольте, несмотря на внешнюю скромность, оставляли куда больше простора для воображения, чем открытые развратные наряды. И судя по взглядам мужчин, это привлекало их даже больше. Уже не говоря о том, что для меня такая одежда была намного предпочтительнее. Удобно и со вкусом. Моя бы воля — всегда бы носила только такую одежду. Хотя местные щеголихи даже платья для верховой езды умудрялись сделать вульгарно-кричащими и потуже затянуться в корсеты. Я представила себе, как они станут задыхаться во время скачки, и невольно усомнилась в здравости их рассудка. Сама я себя подобному испытанию подвергать не собиралась. Тем более что ездить верхом мне нравилось, и я решила, что не стану лишать себя удовольствия от быстрой езды. Эльме же посоветовала держаться поближе к другим фрейлинам и не усердствовать. В отличие от меня, девушка не особенно уверенно держалась в седле. Конечно, как и всякую благородную леди, ее в свое время обучили этой премудрости. Но Эльма не находила в езде верхом какого-либо удовольствия. Уже сейчас на ее лице застыло обреченное выражение, говорящее о том, что она намерена лишь терпеть все это, как досадную необходимость.