– Возьми чековую книжку и сходи в магазин «Фред Сигал» за новой одеждой, – сказал он. – Купи себе платьев и купальников. Я решила порыться в своем шкафу и провести инвентаризацию. Вытащила четыре платья, а потом повесила обратно. Ни одно не подойдет. У меня не было никакого желания ходить по магазинам, но Фрэнк, вероятно, прав. Мой гардероб годился скорее для Лондона, чем для Лос-Анджелеса, к тому же, учитывая размер моего растущего живота, я ни во что не влезала. И с какой стати я притащила теплые куртки в климат, который знал только яркое солнце? Надо попросить Бонни спрятать их на хранение. Как и предложил Фрэнк, я взяла такси до «Фреда Сигала» и купила несколько новых вещей, которые соответствовали моей растущей фигуре и, что еще важнее, позволяли мне чувствовать себя на своем месте. Перед первым званым ужином, который мы устраивали как супружеская пара, Фрэнк сидел в гостиной, а я спустилась вниз в одном из новых платьев. Синее, с изящным цветочным узором и завышенной талией в стиле ампир – оно мне понравилось с первого взгляда. Я надеялась, что ему тоже понравится. – Привет, дорогая, – весело сказал он. – Новое платье? Я кивнула, ища в его глазах одобрения. – Тебе нравится? Он помолчал, потом встал и подошел, чтобы рассмотреть платье поближе. – Прекрасно, ничего не скажешь, но жены моих коллег обычно расфуфырены в пух и прах. У тебя есть что-нибудь более парадное и, может быть, другого цвета? Ты же знаешь, что нравишься мне в розовом. На мгновение опешив, я двинулась обратно к лестнице. Я вспомнила, насколько важна для Фрэнка эта вечеринка; он просто хотел, чтобы каждая деталь была безупречной, поэтому я выбрала розовое креповое платье и винтажные серьги, купленные недавно на распродаже имущества. Бледно-розовые камни почти идеально подходили к цвету платья. – А как тебе это? – спросила я Фрэнка, вернувшись в гостиную, и обрадовалась довольному выражению его лица. – Волшебное видение, – сказал он, целуя меня в щеку. Я надеялась, что моя улыбка скроет тянущую боль, которую я чувствовала внизу живота. Возможно, просто несварение желудка – Бонни готовила божественно, но, хотя я разделяла предпочтение, которое Фрэнк отдавал пряным блюдам, иногда еда шла мне во вред. В любом случае я поклялась, что не позволю расстройству желудка испортить вечер; к тому же мне не хотелось волновать Фрэнка, который в эти дни впадал в панику из-за любой ерунды. Когда неделю назад у меня случился длительный приступ икоты, он не успокоился, пока не вызвал акушерку. – А как искусно сработаны серьги, – сказал он. Я коснулась рукой края одного из розовых камней, висящих у меня в ушах. К счастью, раздался звонок в дверь и Фрэнк не успел спросить, сколько я заплатила за серьги. Они были дорогими. Очень. – А вот и первые гости, – сказал он, взяв меня за руку. – Пойдем поздороваемся. В половине одиннадцатого, когда последние гости наконец разошлись, я плюхнулась на диван и сбросила туфли. Вечеринка удалась – по крайней мере, так считал Фрэнк. Пришло восемь пар, сослуживцы с женами, в том числе его начальник Джим и его чопорная супруга Габриэль, которая во время ужина сидела рядом со мной. Я изо всех сил старалась завязать с ней разговор, но это было все равно что пытаться разговорить кирпичную стену, намазанную матовой розовой помадой. Другие женщины оказались немногим приветливее, хотя я завязала беседу с одной из них по имени Конни. Она была примерно моего возраста и достаточно мила, хотя ее, похоже, интересовала только одна тема: она подозревала, что ее муж завел на работе роман с особенно пышногрудой секретаршей. Пытаясь перевести разговор в более мирное русло, я рассказала ей о своей великой идее, которая в хорошем смысле не давала мне спать по ночам: открыть в Санта-Монике книжный магазин. К сожалению, однако, нашим разговором заинтересовалась Габриэль и встряла. – О, как прелестно, – сказала она. – Книжный магазин. Так изысканно. Так по-лондонски. Но, дорогая, вы же понимаете, в Лос-Анджелесе никто не читает книг. Мы смотрим фильмы. Я как раз вспоминала об этом, когда Фрэнк скользнул на диван рядом со мной. – Тебе было весело? – Да, – солгала я. – Они действительно прекрасные люди. – Так и есть, – снова солгала я и почувствовала, что живот напрягся, а в пояснице разлилась волна боли. Я тут же пожалела, что ела фрикадельки Бонни. – Тебе ведь нравится Калифорния? – сказал Фрэнк; это был не столько вопрос, сколько констатация факта. Мгновение я молчала и наконец заставила себя улыбнуться. – Да, мне очень нравятся пальмы и… солнце… но, Фрэнк, я хочу с тобой кое о чем поговорить. – Я овладела собой. – Думаю, что после… рождения ребенка мне следует заняться тем, о чем я всегда мечтала. Он поставил свой бокал на кофейный столик и немного рассеянно спросил: – О чем же ты мечтаешь? – Фрэнк, ты же знаешь, – о книжном магазине. Я рассказывала тебе еще в Лондоне. Я всегда хотела его открыть, а на Мейн-стрит сдается в аренду прекрасный магазин – я недавно проходила мимо, это было бы идеальное место. – По мере того как его интерес угасал, я говорила все настойчивее и быстрее. – Я бы продавала в основном подержанные книги, но и новинки тоже. Потребуется небольшой ремонт, но я и сама могу многое сделать, и… О, Фрэнк… Ты только представь себе: полки с книгами, удобные кресла в каждом углу! Я ждала ответа, но он молча сидел на диване и смотрел на меня так, словно я сказала самую нелепую – или забавную – вещь, какую он когда-либо слышал. – Дорогая, – наконец сказал он, – давай проясним ситуацию. Ты хотела бы продавать подержанные книги? Я кивнула. – Да, и я… – Элоиза, подержанные книги не принесут прибыли. Это провал с самого начала. – Он погладил мое бедро. – Если ты ищешь себе занятие, могу позвонить в пару мест. Уверен, что найдется благотворительный совет, в который ты сможешь войти. Например, жена Джима, Габриэль, возглавляет Фонд детских больниц. Ты могла бы помогать им со сбором средств, – конечно, когда ребенок подрастет. Я не сказала ему, что Габриэль понравилась мне меньше всех гостей; не сказала и о том, что подслушала ее разговор с одной из женщин – то, что она говорила, не могло быть правдой. В любом случае она была последним человеком, с которым я хотела бы работать, каким бы замечательным ни был ее фонд. Я просто сидела и смотрела перед собой. Фрэнк зевнул и пошел спать. Конец великой калифорнийской мечте. Мысли не давали мне заснуть, поэтому я побрела на кухню приготовить себе чашку чая. Там обнаружилась Бонни, заканчивавшая мыть посуду. Увидев выражение моего лица, она перестала улыбаться. – Что случилось, дорогая? – Хотя мы были знакомы недолго, ее добрый взгляд казался мне бальзамом для моей боли. – Вы хорошо повеселились на вечеринке? – Да, – сказала я со вздохом. – Думаю, что да. – Ну-ка выкладывайте, что вас гложет. Эмоции, которые я сдерживала с того последнего дня в Лондоне, давили на мое сердце с такой силой, что я чувствовала, что могу взорваться, если не доверюсь Бонни. Я рассказала ей, как одиноко мне было все это время в Америке и как Фрэнк почти отверг мои предпринимательские идеи. – Дайте ему время, дорогая, – сказала она. – Мистер Бейкер иногда бывает непреклонным, но он великодушный человек, и он вас любит. Он одумается. Я отчаянно хотела верить Бонни, но все равно ничего не понимала. Если он действительно любит меня так, как утверждает, разве он не предпочел бы поддержать мои мечты вместо того, чтобы отбрасывать как негодные? Но нет, я, кажется, знала о Фрэнке то, чего не знала Бонни: если он принимал решение, то раз и навсегда. – В любом случае, – сказала я со вздохом, когда она протянула мне чашку ромашкового чая, – все в порядке. – Уже поздно, душенька, – ответила она. – Быть хозяйкой – тяжелый труд. Вам нужно отдохнуть. А завтра будет солнышко. В точности как моя мама – неисправимая оптимистка, даже несмотря на ее далеко не безоблачную жизнь. Да, завтра будет солнышко, послезавтра, и через неделю, а я так и буду топтаться в заколдованном круге, притворяясь счастливой, притворяясь, что все хорошо… Притворяясь. – Да, – сказала я, зевая. – Мне, наверное, пора спать. – Но подслушанные за столом слова Габриэль не давали мне покоя. Я не осмелилась обсуждать это с Фрэнком, но, может быть, Бонни немного успокоит меня? Я встала, повернулась к двери, но потом оглянулась на Бонни. – И еще кое-что, – сказал я. – За ужином одна женщина произнесла нечто… довольно странное. – Что же? – Может быть, я ослышалась и они имели в виду совсем другого человека, но Габриэль и Конни говорили о какой-то женщине, как я поняла… о первой жене Фрэнка. Глаза Бонни округлились. – А это ведь глупость, верно? Фрэнк раньше не был женат. Он бы обязательно сказал мне. – Я поискала в глазах Бонни подтверждение своим словам, но не нашла. – Погодите, это что, правда? – Я осеклась, сердце отчаянно билось. Бонни отвернулась к раковине. – Бонни, пожалуйста, я должна знать. – И вы этого заслуживаете, – сказала она, поворачиваясь ко мне с глазами, полными сожаления. – Но… это не мое дело. – Но чье же, если не ваше? Она нерешительно кивнула с обеспокоенным и задумчивым выражением лица. – Ладно, – наконец сказала она со вздохом. – Пожалуйста, душенька, сядьте. – Я откинулась на спинку стула, мышцы моего живота напряглись, и боль, которую я чувствовала раньше, вернулась, причем на этот раз сильнее. И все же я не сводила глаз с Бонни, не желая пропустить ничего из ее слов. – Мистер Бейкер был когда-то женат, давным-давно, – начала она. – Стыдно должно быть этим женщинам. Они и с ней вели себя жестоко. Я покачала головой, на глаза навернулись слезы. Внезапно и настроение Фрэнка, и его необъяснимое отдаление – все начало обретать смысл. В Лондоне я была фантазией, мечтой, но здесь, в Калифорнии – всего лишь квадратной затычкой, которая, как он ни старался, не помещалась в круглое отверстие – зияющую дыру, оставленную женщиной из его прошлого. Я не была ею и никогда ею не буду. Что бы я ни говорила и что бы ни делала. – Но, Бонни, почему он не сказал мне? – Душенька моя, – сказала Бонни, прижимая меня к своей обширной груди. – Он бы обязательно сказал. Просто он еще не готов. Я попыталась представить себе эту женщину, о которой ничего не знала, кроме того, что она когда-то делила с Фрэнком кровать, которую теперь занимаю я. Была ли она красивой? Совершенной? Неужели она разбила сердце Фрэнку? Я хотела задать Бонни тысячу вопросов, но выбрала только один. – Он все еще любит ее? – Я крепко зажмурилась, как будто инстинктивно защищаясь от того, что могла сказать Бонни. Прежде я пренебрегала любовью Фрэнка, теперь же отчаянно нуждалась в ней. Особенно в этот момент, когда боль в животе отдалась в поясницу и по ногам медленно стекла струйка теплой жидкости. – Элоиза, – продолжала она, между тем как я заметила ярко-малиновое пятно, пропитавшее край моего платья. Кровь. – Диана погибла пять лет назад в автомобильной катастрофе. Она была беременна. – С трудом сглотнув, она замолчала, а я схватилась за живот. – Фрэнк был за рулем. Глава 13