Я открываю рот, чтобы что-то сказать. Чтобы напомнить ей, что она вышла за рамки необходимого для моего усмирения. Что она превратила меня в покалеченную развалину. Что общественность не будет в восторге от этого, и жизнь Минди будет лучше, если никто не узнает, что она сделала. Но я ничего не говорю. Потому что обещал не пытаться выкидывать разные фокусы, и я не хочу, чтобы она пырнула меня еще раз, если я нарушу это обещание. А еще я думаю, что и в самом деле истеку кровью, если о моих ранах кроме нее никто не позаботится. Даже если мы остановимся у аптеки и она прихватит марлевые повязки и обеззараживающее, без настоящих медиков я умру. Жаль, что у меня нет знакомых в уголовном мире, которые подлатали бы меня без лишних вопросов. — Как жаль, — говорит Минди. — Мы бы могли похоронить Терренса и разойтись. — Ага. — Хочешь послушать музыку? — Не-а. — А я хочу. Она включает радио и переключает станции. Но там не играет ничего приличного, так что мы снова едем в тишине. Я выкашливаю кровь, которую не могу вытереть со рта. — Ты отвратителен, — сообщает мне Минди. Я теряю сознание на секунду, а затем вдруг быстро прихожу в себя, увидев несколько полицейских машин. Они все припаркованы возле полицейского участка, а мы едем прямо к зданию. Теперь я в тюрьму не хочу. Минди встает прямо перед главным зданием и глушит двигатель. Смотрит на меня. — Готов? — Нет. — Как думаешь, сколько можно просидеть на парковке перед полицейским участком с окровавленным пассажиром в машине? — Не знаю. — Наверное, недолго. — Скорее всего, да. — Я бы могла открыть тебе дверь. Позволить убежать и пасть под градом пуль. Тебе бы такое понравилось? — Нет. Она барабанит пальцами по рулю. — Осталось недолго. — Что ты делаешь? — спрашиваю я. — Жду. Она вынимает ключ из замка зажигания, просовывает палец через кольцо от связки и крутит его пару раз, напевая жизнерадостную мелодию. — Бьюсь об заклад, тебя посадят в одиночку, — говорит она. — Это хорошо. Меньше будут насиловать. — Хорошо. Минди вставляет ключ обратно в замок, заводит машину и отъезжает от здания. Мы выруливаем на улицу и уезжаем. — Напугала, а? — спрашивает она. Я испытываю такое облегчение, что едва могу говорить. Мне уже даже плевать на то, что я истекаю кровью. — Скажи мне кое-что, — говорит она. — Что ты на самом деле хотел сделать со своей девушкой после убийства Терренса? — У меня нет… — Затем я улыбаюсь, несмотря на то что это больно и кровь течет по уголкам рта. — Я бы взял тебя с собой, — говорю я. — Мы устали бы после того, как его закопали, но при этом были бы возбуждены, а она бы и не знала, что мы идем за ней. И я рассказываю ей, что бы мы сделали, во всех порнографических деталях. Минди это нравится. * * * Мы на весельной лодке посередине озера. Лодка довольно жалкая, но ее было легко украсть. Минди украла ее. Мои руки все еще связаны за спиной. Она мне еще до конца не доверяет. — Вот где я мечтала избавляться от тел, — говорит Минди, работая веслами. — Только я никак не могла разобраться: безопасней сбрасывать их в одно озеро или во много разных озер. — Не уверен, что лучше, — признаю я. — Даже в моих самых ярких фантазиях я знала, что в действительности никогда этого не сделаю. Не как ты. Я хотела, поверь мне, но, не знаю, то ли слишком боялась, что меня поймают, то ли это было связано с нравственностью. А позже просто решила, что была ненормальным подростком. Я обо всех этих чувствах уже сто лет не думала. — Ничего дурного в таких чувствах нет. Она смеется. — Конечно, есть. Я это знаю. Но сегодня я для себя открыла, что они все еще там. То, что я испытала с тобой, было страшно и унизительно, но — и надеюсь, ты не обидишься на меня за это, — мне понравилось причинять тебе боль. Не из-за мести. Просто понравилось делать это. Она опускает руку, и ее пальцы оставляют следы на воде. — Я собираюсь попробовать это сделать. По крайней мере, один раз до того, как стану мамой. Я бы хотела стать героем, который схватил Убийцу Обухом, но, как бы это ненормально ни звучало, я думаю все же пойти по его стопам. Правда, я хочу другое имя. — Минди Кромсатель? — Не-а. — Минди… Терзатель? Минди Мачете? — Нет и нет. — У меня дерьмовое имя. Если мы собираемся быть партнерами, почему бы тебе не выбрать самой? — Думаю, Минди — плохое имя для убийцы. В любом случае ты не можешь сам придумать себе прозвище. Это делает пресса. Кстати, как твое настоящее имя? — А я тебе разве не говорил? — Не припоминаю. — Клайд. — Клайд? Правда? — Ага. Неправда. Она наклоняется и нежно целует меня в губы. — Приятно познакомиться с тобой, Клайд. Но, надеюсь, ты не рассчитывал, что мы станем партнерами. Ты мне помог, даже больше, чем ты думаешь. И мне кажется неправильным просить больше, чем ты уже дал, так что… прощай. Я отбиваюсь, и когда становится ясно, что мне не победить, пытаюсь прикинуться балластом, но она выкидывает меня за борт. Мои раны пронзает боль, когда я ударяюсь о холодную воду. Упал на брюхо. Без всякого достоинства. Я тону быстро. Я неистово брыкаюсь и пытаюсь разорвать ленту, связывающую мои руки. Брыкаться не получается. И разорвать ленту тоже. Адреналин весь вышел.