— Пошла к черту. Она останавливается в десяти футах от меня. — Ну так что будем делать, мистер Убийца Обухом? — Разойдемся в разные стороны. И забудем, что тут что-то произошло. Минди качает головой. — Не вижу тут для себя награды. — Не думаю, что за мою поимку дают награду. По крайней мере, уже не дают. — Я не про буквальную денежную награду, — говорит она. Она не добавляет «идиот», но это подразумевается. — Я все равно буду пожинать лавры за то, что привела тебя. — Или снимешь с меня шкуру живьем. — Ага. Или так. Ты что предпочитаешь? — Может, положишь нож? Мы сможем проверить, кто из нас на самом деле круче. — Вот что я тебе скажу, Убивашка. Если я сейчас внезапно превращусь в слабоумную, я тут же обдумаю твою идею. Я пожимаю плечами. — Без боя я не сдамся. — А я другого и не ждала. Я поднимаю кулаки в воздух. — Ну тогда давай. Если ты думаешь, что победишь меня, подходи и докажи это. Когда я отниму у тебя нож, думаю, я начну с того, что отрежу тебе язык. Это чертовски больно. В твоем языке куча нервных окончаний. Затем я располосую тебе щеки — сделаю большую и суперширокую улыбку. Она не двигается. — Потом займемся старой доброй расчлененкой, — сообщаю я ей. — Растяну твои кишки как можно дальше. Я не буду заставлять тебя их есть — это было бы грубо, но, может, заставлю немного их облизать. Насколько я вижу, она не реагирует. — Затем я вскрою твою грудную клетку и вырежу сердце. Я никогда не ел сердца. Думаю, стоит попробовать. Может, после тебя я продолжу это безумие с поеданием сердец. Что думаешь? — Думаю… — она замолкает, но затем направляет луч фонаря прямо мне в пах, — …что ты обоссал штаны. Она надвигается на меня с ножом. Я к этому готов. Она делает взмах ножом, но я отбиваю ее руку кулаком. Нож падает на землю. Затем она бьет меня фонарем по голове, и я тоже падаю. Она лупит меня фонарем четыре или пять раз, пока не пропадает свет и не разлетаются в разные стороны кусочки пластика. Думаю, одна из батареек выбивает мне зуб. Глаза застилает кровь, но, кажется, я вижу, как Минди поднимает нож. Да, нож определенно у нее. Она склоняется надо мной. Я пытаюсь сказать что-нибудь угрожающее. Но в итоге только сплевываю немного крови. Она всаживает лезвие глубоко мне в грудь. Я кричу. Хотелось бы перетерпеть боль и ужас без крика, но не получается. Мне нужно кричать. Минди прижимает нож к моему горлу, и вдруг меня перестает волновать унизительность крика. Никогда в жизни я так не боялся, и если она узнает об этом, то сжалится надо мной. Может, она не сумеет убить испуганного и совершенно беспомощного человека. — Пожалуйста! — пытаюсь кричать я, хотя это скорее бульканье, чем крик. — Не убивай меня! Пожалуйста, не убивай! — Я давала тебе шанс. Я неистово мотаю головой. Кровь каплями слетает с моих волос, словно вода с собаки, отряхивающейся после купания. — Нет! Я исправлю то, что наделал! — Ты чего? Я вообще тебя не понимаю. — Я исправлю то, что наделал! Исправлю! — Ты исправишь то, что наделал? Ты это сказал? Я киваю. О боже, я тут до смерти истеку кровью, если она мне не поможет. — Я даже не знаю, к чему это относится. Ты имеешь в виду, что исправишь попытку убить меня? Попытку убежать? О чем ты вообще говоришь? Я не знаю, о чем говорю. Я просто не хочу умирать. — Пожалуйста! — Если я сохраню тебе жизнь, ты попытаешься еще что-нибудь выкинуть. — Нет! Нет! Не выкину! Обещаю! — Выкинешь. — Нет, нет, нет, нет, нет! Я ничего не сделаю! Клянусь! — Как я могу тебе доверять? — Можешь! — Но откуда я знаю, что могу тебе доверять? Я должен заставить ее поверить мне. Я должен показать ей, что ничего не сделаю. Я сяду в тюрьму, если она так хочет. Но я не знаю, что сказать, чтобы она мне поверила. Я пытаюсь сморгнуть кровь, чтобы удалось посмотреть ей в глаза и показать, насколько я искренен. — Хорошо, — говорит она. — Я возьму тебя с собой в машину. Но сначала перережу твои подколенные сухожилия. * * * Не уверен, что полностью теряю сознание, но, пока ползу по тропинке в темноте, я то уплываю, то возвращаюсь. Мои ноги поначалу чертовски болели, но теперь, когда я волочу их за собой, я их не чувствую. В коленях, однако, ощущений много. Мне кажется, что я их практически содрал. С ладонями почти так же. Мы двигаемся очень медленно, но Минди, кажется, не теряет терпения. Она меня даже не пинает. У машины Минди перебинтовывает мои порезы и раны клейкой лентой. К местам, которые больше всего кровоточат, она не очень хорошо приклеивается. Я едва способен забраться на пассажирское сиденье машины, но несколько уколов кончиком ножа в спину побуждают меня приложить максимум усилий. Внезапно мы уже в пути. Машина Терренса вся в крови. Теперь мои руки замотаны клейкой лентой за спиной, что очень неудобно, хоть я и не жалуюсь. Минди оглядывается на меня. — Когда ты убивал людей, ты использовал какие-нибудь препараты, чтобы они оставались в сознании? Уколы или еще что-нибудь? — Нет. Я не говорю ей, что подумывал об этом недавно. Не стоит пытаться с ней подружиться. — А ты знаешь о таких? Будет гораздо печальней, если я не смогу держать тебя в сознании. — Не знаю. — Ну и ладно. — Мне кажется, я умру от потери крови. — Не-а. Я довольно неплохо тебя замотала. Некоторое время продержишься. А как только я скажу полиции, кто ты такой, они захотят подлечить тебя, чтобы получить чистосердечное признание.