– Да, спасибо, – сказал Фредди и вытащил кое-какие бумаги из портфеля. – Вам следует заполнить все эти бланки, чтобы компания могла начать расследование как можно скорее. И конечно, мисс Дэдам, мне необходимо осмотреть все, чтобы определить степень нанесенного ущерба. Насколько я понял, здесь произошел несчастный случай? – Я же говорю, – сказала она, – я знаю, кто это сделал. Это не несчастный случай. Мистер Хардести скоро тоже подъедет, так что вам придется дождаться его. – В таком случае это убытки, понесенные в результате преступления, – заявил Фредди, сверившись с бумагами. – Не могли бы вы рассказать мне своими словами о случившемся? – А других слов у меня и нет, мистер Робинсон, но все же вам следует дождаться приезда мистера Хардести. Я слишком стара, чтоб повторять дважды. И я не собираюсь второй раз выходить на этот холод, даже за деньги. Бр-р-р! – Обхватив себя костлявыми руками, она притворно задрожала. – А теперь посидите спокойно и налейте себе кофе. Фредди, которому ужасно неудобно было держать в охапке и документы, и ручку, и портфель, осмотрелся в поисках свободного стула. Кухня сестер Дэдам была похожа на грязную захламленную пещеру. На одном из стульев стояли две настольные лампы, на другом пылилась стопка выпусков «Горожанина», пожелтевших от времени. Высокое настенное зеркало с рамкой в виде дубовых листьев тускло вернуло ему отражение – символ бюрократической некомпетентности в обрамлении вороха бумаг. Он отошел к другой стене, нагнулся и, садясь, зацепил картонную коробку, стоявшую на стуле. Она с грохотом свалилась на пол. Только солнечный свет освещал комнату. – Господи, – вздрогнув, охнула Ри Дэдам. – Какой шум! Фредди осторожно вытянул ноги и разложил на коленях документы: – Умерла лошадь, так? – Так. И вы мне должны кое-что заплатить – много заплатить, насколько я понимаю. Фредди услышал, как что-то тяжелое покатилось по направлению к кухне, и беззвучно застонал. – Я еще только начал уточнять подробности, – сказал он и повернулся на стуле так, чтобы не видеть Нетти Дэдам. – Нетти хочет поздороваться с вами, – пояснила Ри, и ему невольно пришлось это сделать. Мгновением позже дверь, скрипнув, отворилась, впуская гору одеял на инвалидной коляске. – Здравствуйте, мисс Дэдам, – сказал Фредди, привстав с портфелем в одной руке и документами в другой. Он коротко взглянул на нее и уткнулся в свои бумаги. Нетти издала звук. Ее голова казалась Фредди сплошным провалом распахнутого рта. Старушку до подбородка укутывали одеяла, а голова была запрокинута назад каким-то жутким сокращением мышц, так что рот ее был постоянно открыт. – Помнишь милого мистера Робинсона? – спросила Ри у своей сестры, ставя чашки с кофе на стол. Ри, наверно, всегда ела стоя, потому что она и сейчас, похоже, не собиралась присесть. – Он поможет нам получить компенсацию за бедняжку Шоколадика. Он оформляет документы, не так ли? Он оформляет документы. – Руар, – пролепетала Нетти, тряся головой, – Глр рор. – Вернет нам наши денежки, правильно, – сказала Ри. – Нетти согласна, мистер Робинсон. – Я бы так не сказал… – произнес он, вновь отводя взгляд. – Давайте о деле, хорошо? Я так понял, что животное звали… – А вот и мистер Хардести! – перебила Ри. Фредди услышал, как к дому подъехала машина, и положил ручку на документы, разложенные на коленях. Невольно он взглянул на Нетти, которая шевелила ртом и мечтательно глядела в грязный потолок. Ри поставила свою чашку на стол и заковыляла к двери. «А вот Льюис вскочил бы и открыл ей дверь», – подумал Фредди, сжимая в руках пачку бланков. – Да сидите вы, ради бога, – отрывисто сказала Ри. Башмаки Хардести проскрипели по занесенному снегом крыльцу. Он успел дважды постучать, прежде чем Ри дотащилась до двери. Фредди слишком часто видел Уолта Хардести в «Хемфрис Плэйс» – тот проскальзывал в заднюю комнату в восемь и, шатаясь, выбирался оттуда к двенадцати, – чтобы всерьез воспринимать его как шерифа. Он выглядел как вечно недовольный неудачник. Когда Ри открыла дверь, Хардести стоял на крыльце – руки в карманах, глаза скрыты забралом черных очков – и не двигался с места. – Здрасьте, мисс Дэдам, – сказал он. – Ну, что тут у вас? Ри плотнее укуталась в шаль и вышла к нему. Фредди помедлил, но понял, что она не собирается возвращаться в дом; он сгрузил бумаги на стул и последовал за ней. Нетти затрясла головой, когда он проходил мимо нее. – Я знаю, кто это сделал, – услышал он, приближаясь. Голос старушки был высок и полон негодования. – Джим Харди, вот кто! – Да ну? – сказал Хардести. Фредди присоединился к ним, и шериф приветствовал его кивком. – А вы уже тут как тут, мистер Робинсон? – Работа такая… – пробормотал Фредди. – Приходится оформлять документы. – Что б вы без бумаг делали… – натянуто улыбнулся ему Хардести. – Это точно Джим Харди, – настаивала Ри. – Мерзкий мальчишка! – Ладно, поглядим… – сказал Хардести. Они уже почти подошли к конюшне. – Кто обнаружил мертвое животное – вы? – У нас сейчас один юноша подрабатывает, – ответила Ри. – Он приходит кормить, поить, убирать навоз… Он гомосексуалист, – добавила она, и Фредди удивленно вздернул голову. Запахло навозом. – Он и обнаружил Шоколадика. Шестьсот долларов чистого мяса, мистер Робинсон, независимо от того, кто это сделал. – Ох, откуда у вас такая цифра? – спросил Фредди. Хардести открывал дверь конюшни. Фредди все лошади внушали страх. Они раздували широкие ноздри и косили на него огромными глазами. – А оттуда, что его папа был Генерал Херши, а мама – Сладкоежка, и они тоже были прекрасными лошадьми, так-то вот. Мы могли бы продать его как племенного жеребца кому угодно. Нетти всегда говорила, что он вылитый Сухарик. – Сухарик, – процедил сквозь зубы Хардести. – Вы слишком молоды, чтобы помнить хоть одну настоящую лошадь, – сказала Ри. – Обязательно запишите. Шестьсот долларов. – Она шла впереди, и лошади в стойлах испуганно шарахались или оборачивались, в зависимости от своего темперамента. – Грязноватые у вас животные, – заметил Хардести. Фредди взглянул повнимательнее и разглядел на боках некоторых лошадей пятна сухой грязи. – Пугливые, – сказал он. – Один говорит, пугливые, другой – грязные. Я слишком стара – вот в чем проблема. А вот наш бедный Шоколадик, – она могла этого не говорить; двое мужчин смотрели через решетчатую дверь стойла на тело крупного рыжеватого коня на заваленном соломой полу. Фредди оно казалось огромной дохлой крысой. – Черт! – выругался Хардести и открыл дверь стойла. Перешагнув через окоченевшие ноги, он направился к шее. В соседнем стойле заржала лошадь, и Хардести чуть не упал. – Дьявол! – опершись о стенку стойла, он выровнял равновесие. – Дьявол, даже отсюда видно. – Он потянулся к носу лошади и запрокинул ей голову. Ри Дэдам закричала. Они то тащили Ри, то поддерживали ее под руки, вытаскивая из конюшни мимо испуганных животных. – Да тихо, тихо, – приговаривал Хардести, словно обращался не к старушке, а к лошади. – Кто, черт возьми, способен на такое, а? – спросил Фредди, все еще шокированный видом длинной раны на шее животного. – Норберт Клайд утверждает, что марсиане. Говорит, видел одного. Вы что-нибудь об этом слышали? – Кое-что, – сказал Фредди. – Вы собираетесь поинтересоваться у Джима Харди, где он находился прошлой ночью? – Знаете, мистер, я чертовски радуюсь, когда никто не сует нос в мои дела и не подсказывает, что мне следует сделать, а что – нет, – шериф наклонился к старушке. – Мисс Дэдам, вы пришли в себя? Хотите присесть? – Она кивнула, и Хардести сказал Фредди: – Я ее придержу, а вы пойдите откройте дверь моей машины. Они втащили ее на сиденье, ноги болтались снаружи. – Бедный Шоколадик… Бедный Шоколадик, – причитала она. – Какой ужас… Бедный Шоколадик… – Все нормально, мисс Дэдам. Послушайте-ка, – Хардести подался вперед и поставил ногу на бампер, – это не Джим Харди, слышите? Джим с Питом Барнсом всю ночь дули пиво в баре. Они ездили в пивбар, за город, в Глен Обри, и мне точно известно, что они проторчали там до двух ночи. Я в курсе, что вы с Джимом немного не в ладах, и заранее навел справки. – Он мог успеть и после двух, – заметил Фредди. – Они с Питом до рассвета играли в карты в подвале у Барнсов. Во всяком случае, так утверждает Пит. Джим почти все время с Питом, но я думаю, сын Барнсов не из тех, кто покрывает подобные вещи, а вы? Фредди покачал головой. – А когда Джим был не с Питом, он был с этой приезжей дамочкой, вы понимаете, о ком я. Красотка такая – фотомодель, да и только. – Я знаю, о ком вы. Я видел ее. – Вот-вот. Так что не убивал он ни эту лошадь, ни овец Эльмера Скейлса. Сельхозагент говорит, что это собака-убийца. Так что если увидите летающую собаку с клыками как бритвы, значит, это она и есть. – Он тяжело взглянул на Фредди, затем повернулся к Ри Дэдам. – Вы в состоянии дойти до дома? Тут слишком холодно для вас, мамаша. Я отведу вас в дом, а потом вернусь, вызову кого-нибудь убрать лошадь. Фредди шагнул назад, уступая дорогу Хардести: – Вы же знаете, это никакая не собака. – Точно! – А что вы думаете? Что происходит? – Он огляделся, словно что-то упустил. И в тот момент увидел что и удивленно открыл рот – яркий клочок ткани, трепещущий на колючей проволоке изгороди у конюшни. – Что-то хотели сказать? – Крови нет, – сказал Фредди, глядя на клочок. – Молодец! Сельхозагент сделал вид, что не заметил этого. Поможете мне управиться с мамашей? – Я уронил там кое-что, – сказал Фредди и зашагал обратно к конюшне. Он слышал, как Хардести крякнул, поднимая мисс Дэдам. Подойдя к конюшне, он оглянулся и увидел, как шериф ведет старушку к двери. Фредди направился к изгороди и отцепил длинный лоскут ткани: шелк. Оторванный от шарфика. Фредди вспомнил, на ком он видел такой шарфик, и начал – хотя сам бы он так не сказал – кое-что замышлять. Вернувшись домой, отпечатав и отправив по почте рапорт и подписанные бланки в управление, он набрал номер телефона Льюиса Бенедикта. Вообще-то он не знал, что будет ему говорить, но ему казалось, что он наконец нашел то, что так долго искал. – Привет, Льюис, – сказал он. – Как дела? Это Фредди. – Фредди? – Фредди Робинсон. – А, да…