– Альма Мобли. Дело в том, что она забыла сообщить ваш адрес и телефон, а в этом районе несколько миссис де Пейсер, и мне необходимо уточнить информацию. – Ну, тогда это не я! Я никогда не слышала ни о какой Альме Мобли. Уверяю вас. – У вас нет племянницы по имени Альма Мобли, аспирантки Беркли? – Конечно, нет. Советую вам обратиться к мисс Мобли и спросить у нее адрес ее тети, а не терять время понапрасну. – Я прямо сейчас так и сделаю, миссис де Пейсер. Весь второй семестр лил дождь. Я бился над книгой, но дело не двигалось. Я не знал, что делать с образом Альмы: была ли она, как выразился Либерман, La Belle Dame Sans Merci или девушкой на грани безумия? Я не знал, как описать ее, и первый набросок получился настолько неверным, что больше напоминал упражнение ненадежного рассказчика. Я чувствовал, что книге не хватает какого-то элемента, который мне еще лишь предстоит увидеть, прежде чем что-то получится. Дэвид позвонил мне в апреле. Он был возбужден, счастлив и казался совсем юным: – У меня потрясающие новости, – сообщил он. – Сногсшибательные. Я даже не знаю, с чего начать. – Роберт Редфорд купил твою биографию для экранизации? – Что? О, прекращай. Нет, правда, мне трудно говорить тебе об этом. – Тогда начни с начала. – О’кей. Ладно, так и сделаю, умник. Два месяца назад, третьего февраля, – он вещал как адвокат на процессе, – я встречался с клиентом на площади Колумба. Погода была жуткая, и мне пришлось взять такси, чтобы вернуться на Уолл-стрит. Невеселое начало, да? Однако, забравшись в машину, я обнаружил, что сижу рядом с красивейшей из женщин. То есть она была так хороша, что у меня пересохло во рту. Не знаю, откуда взялась смелость, но к тому времени, когда мы подъехали к парку, я уже пригласил ее поужинать со мной. Ты знаешь, я обычно такими вещами не занимаюсь! – Знаю, – Дэвид был слишком законопослушен, чтобы назначать свидания незнакомкам. Он никогда не посещал бары для одиноких. – Вот так и начались наши отношения. Ту неделю я встречался с ней каждый вечер. И встречаюсь сейчас. И мы собираемся пожениться. Это половина новостей. – Поздравляю, – сказал я. – Надеюсь, тебе повезет больше, чем мне. – Теперь самое трудное. Имя этой потрясающей девушки Альма Мобли. – Не может быть, – сказал я. – Погоди, погоди секунду. Дон, я знаю, ты шокирован. Она рассказала мне обо всем, что произошло между вами, и я думаю, тебе просто необходимо знать, как она сожалеет, что все так получилось. Мы много говорили об этом. Она сознает, что сделала тебе больно, но уверена, что она не та девушка, какая нужна тебе. И ты не совсем подходишь ей. А еще ей было не по себе в Калифорнии. Она говорит, была там сама не своя. Она боится, что у тебя о ней сложилось не совсем верное впечатление. – Вот именно, – сказал я. – Все, что касается ее – неправильно. Она своего рода ведьма. Она погубит тебя… – Остановись. Я решил жениться на ней, Дон. Ты заблуждаешься на ее счет. Господи, сколько мы с ней говорили об этом! Нам с тобой точно надо встретиться и о многом поговорить. Вообще-то я надеюсь, что ты мог бы сесть на самолет и прилететь в Нью-Йорк в эту пятницу, и мы все обсудим. Я буду рад отплатить тебе добром. – Странно. Спроси ее о Маккични. Что, интересно, она расскажет тебе. И тогда я скажу тебе правду. – Нет, погоди, дружище, мне все это уже известно. Я знаю, что она тебе все наврала про Маккични. Представляешь, как она переживала? Дон, пожалуйста, приезжай! Нам троим очень надо поговорить. – Ни за что, – сказал я. – Альма настоящая Цирцея. – Слушай, я сейчас говорю из офиса, но потом перезвоню тебе на неделе, хорошо? Надо поставить точки над «i». Я не хочу, чтоб мой брат плохо думал о моей жене. Плохо думал? Да когда я о ней думал, меня охватывал ужас. Вечером Дон позвонил опять. Я спросил его, не успел ли он познакомиться с Таскером? Или не узнал ли о связи Альмы с Xala Xalior Xlati? – Послушай, откуда ты набрался этих странных мыслей? Альма мне все объяснила. Она была немножко не в себе на побережье. Да и кто воспримет всерьез все это? Никто здесь, в Нью-Йорке, даже не слыхал о Х. Х. Х. В Калифорнии любят болтать о пустяках. – Разреши спросить тебя, Дэвид, – сказал я. – Когда-нибудь, может лишь однажды, ты, приглядываясь или прикасаясь к ней, не чувствовал… ну, что-то необычное? Как будто, независимо, насколько ты увлечен ею, что-то в ней отталкивало тебя? – Ты шутишь, что ли? Дэвид не давал мне полностью избавиться от мыслей об Альме, как мне хотелось бы. Он названивал мне из Нью-Йорка по два-три раза в неделю, все больше расстраиваясь, что я не вижу смысла в нашей встрече. – Дон, нам необходимо обсудить это. Я ужасно беспокоюсь за тебя. – Не стоит. – Мне просто непонятна твоя позиция. И уверен, что ты страшно обижен. Господи, да если б все обернулось по-другому и Альма ушла из моей жизни и вышла за тебя замуж, я бы умер с горя! Но до тех пор, пока в тебе живет обида, мы так и не сможем уладить наши отношения. – Я ни на кого не обижаюсь, Дэвид. – Оставь, братишка, приезжай, поговорим… Мы оба, я и Альма, так считаем. Одной из моих проблем было то, что я не знал, до какой степени верны предположения Дэвида. Я в самом деле обижался на них обоих; но только ли обида заставляла меня с отвращением думать об их свадьбе? Примерно через месяц, после беспрестанно повторяющихся телефонных переговоров, Дэвид позвонил мне и сказал: – Ты можешь отдохнуть от докучливого брата. У меня небольшое дельце в Амстердаме, так что завтра я вылетаю туда на пять дней. Альма не была в Амстердаме с детства и летит со мной. Я пришлю тебе открытку оттуда. Но прошу тебя, обдумай пока нашу ситуацию, хорошо? – Постараюсь, – ответил я. – Однако и я тебя попрошу: отнесись серьезно ко всему, что я об этом думаю, и будь осторожен. – Для меня всегда было важным то, что ты думаешь. – Хорошо, – сказал я. – Будь осторожен. Что я имел в виду? Порой мне казалось, что мы оба, я и Дэвид, недооценили ее. Предположим, думал я, что Альма заранее спланировала свою встречу с Дэвидом. Предположим, что она сознательно вычислила его. Когда я думал об этом, Грег Бентон и рассказы о Таскере Мартине казались более зловещими – словно они, как и сама Альма, охотились за Дэвидом. Через четыре дня мне позвонили из Нью-Йорка и сообщили, что Дэвид мертв. Звонил один из его партнеров, Брюс Путнэм; ему в офис пришло сообщение от голландской полиции. – Вы полетите туда, мистер Вандерлей? – поинтересовался Путнэм. – Нам бы хотелось, чтобы вы нам сообщили обо всем. Просто держите нас в курсе, хорошо? Мы так любили и уважали вашего брата. Никто не понимает, что там стряслось. Сказали только, что он выпал из окна. – Это вам сказала его невеста? – О, у него была невеста? Представьте себе, он не упоминал об этом. Она была с ним? – Разумеется, они были вместе, – сказал я. – Она должна была все видеть. И, наверное, в курсе, что случилось. Я вылетаю ближайшим рейсом. На следующий день я уже был в аэропорту «Схипхол» и на такси добрался до полицейского участка, из которого пришло сообщение о смерти Дэвида. Узнал я совсем немного: Дэвид выпал из балконного окна, перевалившись через решетку. Хозяин отеля слышал только крик – никаких голосов, никакой ссоры. Альма, похоже, скрылась: когда полиция вошла в номер, в шкафах ее одежды не было. Я съездил в отель, осмотрел высокий железный балкон, вернулся в номер, открыл шкаф. Там висели три костюма Дэвида от «Брукс Бразерс», под ними стояли две пары его туфель. Учитывая то, как он был одет в момент своей гибели, он взял с собой в поездку четыре костюма и три пары обуви на пять дней. Бедный Дэвид. 7 Я все подготовил к кремации и через два дня стоял в холодном зале крематория и смотрел, как гроб с телом Дэвида скользит по рельсам к зеленой бахромчатой занавеси. Спустя еще два дня я вернулся в Беркли. Моя маленькая квартирка показалась мне совершенно чужой. Словно я стал невосполнимо далеким от того человека, который рылся в справочниках в поисках материала о Джеймсе Фениморе Купере. Я начал наброски «Ночного сторожа», имея лишь смутные идеи, а также стал готовиться к лекциям. Как-то вечером я позвонил в квартиру Хелен Кайон, думая, что мне удастся пригласить ее выпить со мной и рассказать об Альме и Дэвиде, но Мередит Полк сообщила, что Хелен вышла замуж за Рекса Лесли на прошлой неделе. Часто днем я ложился вздремнуть, а вечером отправлялся спать сразу после девяти; я слишком много пил, но не пьянел. Если я выживу в этом году, думал я, уеду в Мексику, лягу на солнышко и буду работать над книгой. И избавлюсь от галлюцинаций. Однажды около полуночи я проснулся, услышав чьи-то шаги на кухне. Когда я встал с постели и пошел проверить, что там, я увидел Дэвида, стоявшего у плиты с кофейником в руках: – Ты слишком много спишь, малыш, – произнес он. – Хочешь чашечку кофе? В другой раз, читая лекцию о романе Генри Джеймса, я увидел на одном из стульев не рыжеволосую девушку, обычно сидевшую на этом месте, а – опять – Дэвида, лицо его было покрыто кровью, костюм изорван: он с энтузиазмом кивал мне, гордясь моей блестящей трактовкой «Женского портрета». А перед отъездом в Мексику я сделал для себя еще одно открытие. Однажды я отправился в библиотеку и, вместо того чтобы подойти к стеллажам с критической периодикой, повернул к справочному отделу и отыскал там копию «Кто есть кто» за 1960 год. Это был почти случайный выбор года выпуска; однако если Альме исполнилось двадцать пять, когда мы познакомились с ней, значит, в 1960-м ей было лет девять-десять. Роберт Мобли был в справочнике. Информацию я помню не совсем точно – я перечитал ее несколько раз и на всякий случай снял копию. МОБЛИ, РОБЕРТ ОСГУД, художник и акварелист, род. в Новом Орлеане, февр. 23, 1909; сын Феликса Мортона и Джессики (Осгуд); 1927 оконч. Йель; жен. Элис Уитни, авг. 27, 1936; дети – Шелби Эдам, Уитни Осгуд; выставлялся в галерее Флаглера, Нью-Йорк, галерее Уинсон, Нью-Йорк, галерее «Флам», Париж, «Шлегель», Цюрих, «Эсперанс», Рим. Лауреат премии «Золотая палитра 1946», премии Художников южного региона 1952, 1955, 1958. Коллекции его картин хранятся в музее Адда Мэй Лебоу, Новый Орлеан, в Луизианском музее изящных искусств, в Чикагском институте искусств, в музее изящных искусств Санта-Фе, в арт-центре Рочестера и многих других. Служил старшим лейтенантом ВМС США,1941–1945. Член общества «Золотая палитра», Лиги художников южного региона, Американского общества акварелистов, Американской лиги художников, Американской академии масляной живописи. Клубы: «Линкс Гольф», «Дипдэйл Гольф», «Медоубрук», «Век» (Нью-Йорк), «Лифорд Кэй» (Нассау), «Гэррик» (Лондон). Автор книги «Я шел таким путем». Дома: 38975 Канал-бульвар, Новый Орлеан, Луизиана; 18 Черч-роу, Лондон NW3 UK; усадьба «Dans La Vigne», Рут де Белль Инар, Сен-Тропе, Франция. У этого состоятельного светского человека и художника было два сына, но не было дочери. Все, что Альма рассказывала мне – и, наверняка, Дэвиду, – вымысел от начала до конца. Фальшивое имя и отсутствие прошлого: она сама могла быть привидением. Потом я подумал о Рэчел Варни, темноглазой брюнетке, как будто богатой, но с темным прошлым, и понял, какого элемента мне не хватало в книге: это был Дэвид.