Я похолодел: – Отобрать его. – Отобрать его. – Могу я спасти мальчика? – спросил я почти с мольбой. – Я подозреваю, что кроме вас – никто, – ответил доктор Грюбер, глядя на меня словно издалека. – Ради бога, помогите мне! – Нет – даже ради него. Судя по вашим словам, все зашло слишком далеко. Мы, в нашей церкви, не верим в изгнание нечистой силы. – Вы верите только в… – Я был взбешен. – В грех – да. В это мы верим. Я отвернулся и зашагал прочь. Наверное, он вообразил, что я все же вернусь и буду умолять его о помощи, однако я не остановился, и он крикнул мне вслед: – Берегите себя, учитель! Я шел домой как во сне: я с трудом мог поверить или допустить то, что казалось бесспорным в тот момент, когда я говорил со священником. Тем не менее он показал мне могилу; и я собственными глазами видел перемены в Фэнни, я видел Грегори. Мало того, я не только видел, я все это остро чувствовал. Потом, не доходя примерно мили до Фор Форкс, я вдруг остановился, пораженный доказательством того, что Грегори Бэйт уже знает о том, что мне сегодня стало известно, и знает в точности, что я намереваюсь предпринять. В том месте одно из фермерских полей широко поднималось по голому холму, хорошо просматривавшемуся с дороги, – на его вершине стоял Грегори и глядел оттуда на меня. Когда я заметил его, он не шелохнулся, но напряженность, исходящая от него, так всколыхнулась, что я подпрыгнул, должно быть, на целый фут. Он смотрел на меня так, словно читал каждую мою мысль. Высоко в небе над ним монотонно кружил ястреб. Все сомнения покинули меня. Теперь я знал: все, что рассказал мне Грюбер, было правдой. Единственное, что я мог предпринять, – это постараться не бежать. Но как бы я ни трусил в тот момент, я не выдал своего страха. Наверняка Грегори ждал, что я побегу: он стоял, опустив руки, и бледное лицо виднелось мутным пятном – он весь был нацелен в меня. Я приказал себе спокойно продолжать путь домой. Я с трудом заставил себя проглотить ужин и съел совсем чуть-чуть. Матер заметил: – Если вы собираетесь морить себя голодом – мне все равно: нам больше останется. Я посмотрел ему прямо в глаза: – А у Фэнни Бэйта помимо сестры был брат? Он взглянул на меня с таким удивлением, на которое был только способен, и промолчал. – Так был? – Был. – Как звали его брата? – Его звали Грегори, но я буду благодарен, если вы воздержитесь от разговоров о нем. – Вы его боялись? – спросил я, заметив страх на лицах Матера и его жены. – Прошу вас, мистер Джеймс, – сказала Софрония Матер. – Это добром не кончится. – Никто не говорит об этом Грегори Бэйте, – добавил ее муж. – Что с ним случилось? – спросил я. Он перестал жевать и положил вилку. – Я не знаю, что вы там слышали и от кого, но вот что я вам скажу. Если и был на свете самый проклятый человек, так это Грегори Бэйт, и что бы там с ним ни случилось, он того заслужил. На этом прекратим разговор о Грегори Бэйте. – Затем он набил полный рот едой, и дискуссия закончилась. Миссис Матер молчала, упорно глядя в свою тарелку. Я очень беспокоился: вот уже два дня ни один из Бэйтов не появлялся в школе, и все произошедшее казалось всего лишь дурным сном. Я с головой ушел в работу, однако все мои мысли были заняты Бэйтами, особенно несчастным Фэнни, и опасностью, грозившей детям. Страх не покидал меня – тем более что однажды в городе я вновь видел Грегори. Была суббота, и в Фор Форкс приехало много фермеров с женами – за покупками. Каждую субботу городок напоминал ярмарочную площадь, по крайней мере по сравнению с буднями. На тротуарах было тесно, и в лавках кипела торговля. Десятки лошадей заполнили улицу, из окошек повозок широко раскрытыми глазами глядели взбудораженные дети: поездка в город была для них событием. Во многих из них я узнавал своих учеников и приветственно махал им рукой. Какой-то крупный крестьянин хлопнул меня по плечу и сказал, что знает, что я учитель его сына, и хочет пожать мне руку. Я поблагодарил его и задержался, чтобы побеседовать, как вдруг заметил Грегори через его плечо. Он стоял у почты, совершенно равнодушный к происходящему вокруг, и смотрел на меня – так же сосредоточенно, как смотрел вчера с вершины холма. Лицо его оставалось почти бесстрастным. У меня вдруг пересохло во рту, и, очевидно, что-то отразилось на моем лице, поскольку отец моего ученика замолчал и спросил, хорошо ли я себя чувствую. – Ах, да, – ответил я, но это, очевидно, прозвучало довольно невежливо, так как я продолжал смотреть за его плечо. Никто, кроме меня, не замечал Грегори: все проходили мимо, глядя прямо перед собой. Они не видели его. То, что в Грегори мне прежде казалось безудержной свободой, обернулось гнусной разнузданностью. Я извинился перед фермером – головная боль, воспалившийся зуб – и развернулся к Грегори, но тот исчез за те несколько секунд, что я прощался с собеседником. Теперь я твердо уверился, что развязка близка и что время и место Грегори выберет сам. Когда Фэнни с Констанс пришли в школу, я решил, что буду защищать их. Они оба были бледны и тихи, и такая аура загадочности окружала их, что остальные дети к ним в тот день не приставали. Это случилось спустя четыре дня после того, как я видел их брата у почты. Я не представлял себе, что с ними происходило со дня последней нашей встречи, но выглядели они словно после тяжелой болезни, потерянными и обессиленными, эти несчастные оборванные робкие детишки. Меня же переполняла решимость отстоять их. После уроков, когда все устремились по домам, я оставил брата с сестрой в классе. Покорно и молча они сели за парты. – Почему он отпустил вас в школу? – спросил я. Фэнни тупо взглянул на меня и сказал: – Кто? Я поразился: – Грегори, разумеется. Фэнни помотал головой, словно разгоняя туман: – Грегори? Мы его уже давно не видели. Нет, вообще-то не очень давно. Я был шокирован – они тосковали по нему: их вымотало его отсутствие! – Тогда чем же вы занимаетесь одни? – Мы переходим. – Переходите? Констанс кивнула, соглашаясь с Фэнни: – Мы переходим. – Переходите куда? Что переходите? Теперь они оба смотрели на меня, раскрыв от удивления рты, словно пораженные моей тупостью. – Переходите, чтобы встретиться с Грегори? – Я был в ужасе, но ни о чем больше думать не мог. Фэнни покачал головой: – Мы никогда не видим Грегори. – Нет, – добавила Констанс, и я с ужасом услышал сожаление в ее голосе. – Мы просто переходим. Фэнни, казалось, вдруг оживился на мгновение и проговорил: – Но однажды я его слышал. Он сказал, что ничего такого, что вы мне тут говорили, нет. Ну, эти карты. Нет там ничего. – Ну хорошо, а что тогда есть? – спросил я. – Ну… то, что мы видим, – ответил Фэнни. – Видим? – Когда мы уходим, – сказал он. – А что вы видите? – спросил я. – Это так чудесно, – мечтательно произнесла Констанс и положила голову на парту. – Правда, чудесно. Я не имел ни малейшего понятия, о чем они говорили, но мне все это не очень понравилось, и я решил поговорить с ними об этом позже. – Ну что ж, сегодня вечером никто никуда не идет, – объявил я. – Я хочу, чтобы вы оба сегодня остались здесь, со мной. Я буду вас охранять. Фэнни равнодушно кивнул, будто ему все равно, где ночевать, а когда я взглянул на Констанс, то увидел, что она заснула. – Вот и хорошо, – сказал я. – Постели мы можем приготовить попозже, а завтра я постараюсь найти в деревне две кровати для вас. Вы, ребята, не должны больше жить в лесу одни.