— Магистр послал меня к вам. Он ждет вас, чтобы обсудить дальнейшие планы. — Нам нечего обсуждать. Я принял решение. — Магистр очень просит вас прийти, — твердо произнес Бернардо, отчего просьба стала напоминать приказ. — Маэстре де кампо желает нам всем добра. Как друг, я советую вам к нему прислушаться. — Как вы смеете? Вы и ваш господин! Как смеете советовать генералу-капитану, что лучше. Вам известны законы конкисты? Даже если мы не уполномочены нести дикарям слово Божье и открывать новые земли, даже если нас направляет Святой престол, а не его величество Фердинанд, это не значит, что можно менять строгие порядки установленные короной. — Вы говорите о бумаге и только. Все меняется, сеньор Диас: и люди, и планы. История нас этом учит. Важно в нужный момент выбрать верную сторону, чтобы самому не стать историей. «Ловко вывернулся», — подумал Альвар. Этот, в отличие от своих снобов-братьев, был достаточно умен и обходителен. Не удивительно, что именно его послали с такой «деликатной» миссией. — К слову о верной стороне, — не меняя тона, произнес идальго. — Если бы не тот скользкий удар на Кубе, я бы сейчас разговаривал с капитаном Марко? Не так ли? — Марко было дураком, а не рыцарем, — неожиданно вспылил Бернардо. — Глупый юнец, игравший в Амадиса Гальского[31]. Сеньор Бароци хорошо знал его отца, только поэтому и взял сопляка в оруженосцы, а точнее в слуги. — Почему же он сделал его капитаном в обход вашей милости, — едва не улыбнулся Альвар. — Для магистра важнее те люди, на которых можно положиться. Не сомневайтесь, будь Марко жив, вы бы все равно говорили здесь со мной. — Значит так. — Именно, — закончил Бернардо, погасив светильник и шагнув к выходу. — Вам не следует более на меня полагаться, сеньор Диас. У меня один господин — великий магистр. Рыцарь вышел на палубу, оставив после себя прозрачный дымок. Альвар посмотрел в потолок, туда, где в десяти футах его ждал Синискалько Бароци. Какая честь, должно быть, была ему оказана. Альвар покачал головой и спустился в трюм. * * * Прошло двадцать два года, а он никак не мог его забыть. Во снах Альвар Диас снова и снова возвращался к могиле учителя. Это казалось противоестественным, и все-таки идальго был вынужден признать, что иногда сердцем мужчины способна завладеть не только женщина. Хуан де Риверо был ему другом, наставником и отцом. Он открыл для него врата в мир, который так отличался от церковного двора, где Альвар провел детство, зубря латынь и мечтая о приключениях, которые пережил герой его юности — достославный Амадис Гальский. Неужели Хуан был предан? Предан другом, за которого готов был отдать жизнь. Антонио де Вентура никогда его не обманывал, а в юности даже помог добиться милости дона Лопеса де Ойоса, который перевел его из учеников в оруженосцы, тем самым позволив обучаться секретным приемам на несколько лет раньше других. Для ученика это считалось очень престижным. Как мог Диего де Вера назвать его клятвопреступником? Кем был этот бледнолицый андалусец, откуда он все знал и как к нему попал перстень Хуана? Альвара разбудил вкрадчивый голос. — Сеньор Диас, сеньор Диас… Идальго открыл глаза. Он лежал в гамаке, укрывшись плащом. Рядом стоял Умберто Латура. В пухлой руке поднятой над головой священник держал масляный светильник. Гладкая тонзура отражала в низкий потолок оранжевый круг света похожий на нимб. На лице преподобного застыл испуг. Полные губы дрожали. — В чем дело, святой отец? — Они ушли. Сеньор Бароци и его люди. Ушли. В зловонном трюме каравеллы кроме них не было ни души. Францисканец продолжал что-то бормотать. Альвар мучительно застонал, протер глаза и тряхнул головой. Последний месяц он спал по четыре часа в сутки, а порой и вовсе обходился без сна. Придя в себя, идальго еще раз глянул на Умберто и спросил: — Куда ушли? — В селение убивать индейцев. Альвар выпрыгнул из гамака, затянул ремень, попробовал, легко ли ходит шпага в ножнах, и решительно шагнул к лестнице. В тот же миг он ощутил мягкое прикосновение. — Нет! Туда нельзя. Дверь заперта. Ее сторожат караульные. — Как он посмел! Это измена? — Он сказал, что ваша осторожность погубит нас всех. — А команда? — А что команда? — Священник перекрестился. — Кто встанет на пути двадцати рубак? Некоторые даже примкнул к ним. Санчес, Мигель и колонисты с Кубы присягнули сеньору Бароци и уплыли с ним на берег. Капитан Пантоха пытался их образумить, но его связали и заперли в собственной каюте. — Как же вы попали в трюм? — Это я и хотел вам объяснить, — закивал францисканец, указав в сторону носа корабля. — На носу есть пушечная бойница. Она не слишком большая, но через нее можно попасть на палубу. Альвар хотел бежать туда, но падре Умберто снова его задержал. — Подождите. Вам это пригодится. — Он вынул из складок рясы крошечную серебряную флягу с обеих сторон украшенную крестами. — Это святая вода из реки Иордан. Враг человечества неуязвим для шпаг и кинжалов. В него вселяет страх только наша вера. Когда придет время сразиться с ним, забудьте об оружии. Оно не спасет вашу душу. — Это бесценный дар и мудрый совет, преподобный Умберто, — поблагодарил заботливого священника идальго, принимая флягу. — Обещаю хранить ее при себе до самой победы или до смерти, как пожелает Господь. — Да хранит вас Бог, сеньор Диас. * * * Выбраться на палубу через квадратное окно не составило труда. Все, о чем говорил Умберто Латура, подтвердилось. Корабль стоял ближе к берегу. Члены команды вытянулись в линию вдоль правого фальшборта и следили за группой итальянцев. Синискалько и его люди, облаченные в золотистые доспехи, были вооружены шпагами, копьями, аркебузами и арбалетами. Десяток моряков плыл рядом, держась за края лодок. Они тоже были при оружии. Альвар видел, как лодки вонзились носами в мягкую почву, как в прибрежные заросли вошли два отряда общей численностью до сорока человек. «Именно так начинаются бессмысленные войны», — пересекая палубу, подумал Альвар. Моряки его заметили и проводили пристальными взглядами. Сначала Альвар решил освободить Пантоху и заставить его отвести корабль на середину реки, а затем пресечь кровопролитие и поставить Синискалько на место. Поразмыслив об этом, он вошел в кормовую галерею. Дежурившие у лестницы в трюм два итальянца поднялись с бочонков. — Назад, сеньор, у меня приказ, — потребовал капитан Сильвио, положив руку на эфес шаги. — Перед вами генерал-капитан, — произнес Альвар, краем глаза заметив, что падре Умберто рядом больше нет. — Это измена, господа. Вы сознаете, что с вами сделают, когда мы вернемся в Испанию? — В этом-то и загвоздка, Альвар Диас, — нагло усмехнулся молодой конкистадор, поигрывая шпагой. — Мы вернемся. Ты — нет. Словом «Ты» юнец как бы подвел черту, намекая, что поединка не избежать, ибо ни один благородный человек не стерпит подобного обращения. Итальянец без предупреждения шагнул вперед. Острие его шпаги взметнулось вверх, рассекая воздух перед лицом противника. Альвар вовремя уклонился и произвел встречный выпад, с трудом отбитый рыцарем. В поединок вступил Сильвио, вынудив Альвара достать кинжал и ретироваться на палубу. Звон клинков привлек внимание моряков. В то же время над селением индейцев стали подниматься первые столпы дыма. С берега донеслись выстрелы. Команда не знала куда смотреть. Итальянцы тем временем обступили Альвара с двух сторон и кололи шпагами, но тот невероятным образом уклонялся, ухитряясь предупреждать их ремизы блестяще выверенными контратаками. Молодой итальянец, распыленный азартом схватки, попытался применить секретный финт, надеясь поразить Альвара в руку, но потерпел неудачу. Ему польстило внимание моряков, а так же то, что он — никому неизвестный кабальеро — сошелся с таким известным фехтовальщиком. Обласканный лучами славы, рыцарь подступил к противнику вплотную, намереваясь сбить его с ног. — Стой, болван! — завопил Сильвио. Слишком поздно. Альвар засадил кинжал в щель между боковыми пластинами кирасы, прежде чем тот успел подставить ему ножку. Итальянец захрипел. Последовал еще один удар. Изогнутое лезвие «Гуля» скользнуло по горлу, и молодой рыцарь молча упал к ногам Альвара. — Сукин сын! — выговорил дрожащим голосом Сильвио, вытягивая из-за пояса немецкую дагу-шпаголом. Раздался щелчок, и механизм даги пришел в движение, разложив широкое лезвие на три узких клинка, торчавших из рукояти на манер трезубца. — А как же честь? — с презрением произнес Альвар, заметив в руке конкистадора опасное оружие. — Она осталась в Италии. Это Новый Свет и здесь нет законов кроме тех, которые мы диктуем сами. — В таком случае я и церковь приговариваем вас к смерти по закону, который вы сами для себя придумали, сеньор Сильвио. — Ха-ха-ха! Сделаю вам одолжение. Чтоб вы знали, церковь… На затылок конкистадору опустилось весло. Кабассет слетел с головы и, кувыркаясь, покатился по палубе. Лишившись шлема, Сильвио что-то промычал и схватился за голову. Последовал второй, более сильный удар, сбивший итальянца с ног. Рослый кастильский моряк, хвативший капитана, довольно улыбнулся. Альвар не возражал. В конце концов, поединок был бесчестным, а эти два удара, возможно, сохранили предателю жизнь. Освободив капитана Пантоху, Альвар, не теряя ни секунды, прыгнул за борт и поплыл к берегу. Вместе с ним в селение отправились пятеро добровольцев. Выбравшись из воды, они плотной группой приблизились к горящей хижине. Вокруг лежали тела. Восемь индейцев и среди них первая жертва конкисты — моряк с обезображенным ударом деревянного меча лицом. Звуки боя гремели совсем близко. На полянах пылали большие и малые хижины. В зареве пожарищ мелькали смуглые фигурки туземцев вооруженных дротиками. Некоторые носили корзины с землей, чтобы тушить жилища. В хаосе Альвар отчетливо различал силуэты итальянцев, закованных в сверкающую сталь. Рыцари с дьявольским азартом убивали пробегавших мимо индейцев, кололи и стреляли в них. Раненых второпях добивали кинжалами, не обращая внимания, женщина перед ними, ребенок или бездыханный труп. У Синискалько не было причин для такой лютой жестокости. Альвару стало казаться, что маэстре де кампо лишился рассудка. Иначе это безумие он объяснить просто не мог. В сторону испанцев метнулась небольшая группа индейских воинов. Альвар выставил шпагу острием вперед и помахал ею, дав понять, что не хочет сражаться. Туземцы, и без того напуганные внезапным нападением, сразу отступили. Альвар дал себе слово, что без надобности не прольет ни капли индейской крови. Как и любой испанец, он недолюбливал дикарей за их дьявольские ритуалы и ужасных звероподобных богов, однако то, что сотворил Синискалько, было немногим лучше. Ни один человек, исповедовавший христианскую веру, не имел права на такую дикость. Глава итальянцев будет арестован, закован в кандалы и возвращен на родину в клетке как дикий зверь, коим в душе являлся. — Синискалько Бароци! — во все горло закричал Альвар, заходя глубже в селение, переступая через трупы индейцев. Моряки, вооруженные веслами и баграми, следовали за ним, с опаской поглядывая на дымящиеся хижины. По пути они встретили двух рыцарей. На вопросы Альвара итальянцы ответили, что Синискалько и десяток воинов ушли брать храм. Только там они могли узнать о местонахождении города, который искали. Оценив ситуацию, Альвар хотел бежать за ними, но дорогу ему заступили индейцы. Все были вооружены деревянными мечами и дротиками. Умирающее селение огласил боевой клич. С этими договориться не представлялось возможным. Альвар, два итальянца и пятеро моряков сбились в кучу. От толпы туземцев отделился касик в пестром головном уборе из перьев. На плечах грязная шкура. Лицо разрисовано черной и красной краской. На шее связки костяных бус. В руках вождь речного племени держал украшенное резьбой копье с длинным костяным наконечником. Им он указал на Альвара. Только лидер мог собрать так много воинов. Альвар сразу понял кто перед ним, как и то, что один бросок кинжала мог все решить. Но за что убивать дикаря? За то, что он защищает свой дом? За то, что в этот дом вторгся другой такой же дикарь, только глупее и злее? Вызов был брошен и идальго шагнул навстречу. Касик напал первым. Лезвие копья пронеслось у Альвара над головой. Идальго вовремя пригнулся, ударив вождя гардой шпаги сначала в оголенный торс, а потом по лицу. В ответ последовал тычок тупым концом копья, едва не опрокинувший Альвара. Касик прицелился, намереваясь поразить противника наконечником в горло, но тот остановил костяное лезвие шпагой и кинжалом и прижал его к земле. Индеец оказался достойным соперником, хоть и выглядел старым, но поединок двух «вождей» продлился недолго. Как и в прошлый раз, схватка закончилась ударом весла по голове. Касик покачнулся и рухнул лицом в грязь. Рослый кастилец улыбнулся, не подозревая, что оказал конкистадорам медвежью услугу. Индейцы посмотрели на поверженного вождя, потом на пришельцев. Альвар невольно содрогнулся от выражения на их лицах. Если раньше они пылали от гнева, то теперь на них опустилась пепельная тень досады, в первую очередь за то, что их предводителя вывели из боя столь бесчестным образом. Все что произошло затем, Альвар помнил смутно. Индейцы стали метать дротики. В первую очередь старались поразить его и громадного моряка с веслом. Альвар чудом увернулся от пущенного в грудь снаряда, попутно повалив замешкавшегося кастильца. Люди у них за спиной упали пронзенные копьями. Остальные конкистадоры разбежались кто куда преследуемые индейцами. Потом Альвар сражался не щадя плеч. Ему даже пришлось заколоть одного настырного индейского мечника, никак не желавшего от него отставать. Потом его и еще нескольких испанцев окружили у большой хижины. Все было в дыму. Под ногами валялись тела туземцев. Альвар сильно устал, вывихнул плечо и наглотался дыма. Индейцы обступили его с двух сторон, собираясь изрубить мечами. Внезапно чьи-то сильные руки подняли его в воздух и перебросили через соломенную крышу. Альвар опомниться не успел, как очутился в кустах. Сверху на него навалился кто-то большой и тяжелый. — Вот мы и снова встретились, Альвар Диас, — раздался из темноты успокаивающий хриплый голос. — Диего де Вера, — догадался Альвар и попытался повернуться, но кто-то продолжал крепко его держать. — Кто вы такой? Демон или сам дьявол? — Ни то, ни другое. — Санчес видел вас. Ведь это были вы? Вы плыли вместе с нами на корабле от самого Кадиса! Вы убили восемь человек. Проломили голову Сотомайору. — Это была вынужденная мера. Они бы поступили точно так же, если бы нашли меня.