— Случилось недоразумение, — Валера, близоруко щурясь и поминутно пытаясь поправить несуществующие очки, сидел в мягком кресле напротив директора Российской академии волшебства. Во втором кресле расположилась Лика с очень прямой спиной и очень решительным выражением лица. У окна стоял Матвей Семёнович Жаров, который выглядел бледным, всклокоченным и, против ожидания, не слишком счастливым от того, что его детище вернули на место. Он как будто до сих пор не верил в случившееся, а еще он не верил им. Это Ева явно чувствовала. Сама Ева подпирала стену рядом с Женькой. В кабинете было всего два кресла, и это было правильно, что на них сейчас сидели настоящие волшебники. Те, кто продолжит здесь учиться, потому что Женька заявил, что вернется в их старую школу. Ева тоже собиралась туда возвращаться, потому что какой смысл обучаться волшебству, не имея к нему склонности? И хотя аналитики в интернете считали, что развить волшебные способности может любой человек, Ева пока не была уверена, готова ли потратить годы на то, чтобы научиться пользоваться ограниченным набором стандартных возможностей среднестатистического волшебника, после того, что она испытала в Тридевятом царстве. — Мы оказались запертыми в лаборатории. Все вышли, а двери захлопнулись. Женя… — продолжавший отдуваться за всех Валера немного запнулся, но закончил вполне уверенно: — случайно открыл короб с шапкой-невидимкой. — Матвей Семёнович, мог ли ваш племянник случайно открыть защитный короб? — спросила Мария Марковна, и Ева посмотрела на Женькиного дядю. Сам Женька по-прежнему не отрывал взгляда от своих испачканных кроссовок. Они так и не переоделись — Мария Марковна лишь высушила колдовством их одежду — и теперь выглядели до странного неуместно среди вполне современного убранства кабинета. — Я не исключаю такой возможности, — не глядя на племянника, ответил Матвей Семёнович. Женька рядом с Евой судорожно вздохнул. — А что было дальше? — директриса вновь обратила свой взор на Валеру. — Дальше мы взяли посмотреть шапку, и случилось недоразумение. — Какое именно? — Шапка ведь делает невидимым все, что попадает в поле ее действия. Шапка была у Жени. Мы его не увидели, запаниковали, стали искать выход из лаборатории, чтобы кого-нибудь предупредить о случившемся, и случайно вышли за периметр. Как потом выяснилось, Никита ушел через эту дверь раньше, она оставалась открытой, и мы смогли ею воспользоваться. С каждым все более бредовым предложением голос Валеры звучал все более уверенно. Ева поморщилась. Когда они обсуждали, что сказать по возвращении, придуманная ими версия выглядела более жизнеспособной. Сейчас же Ева понимала, что это полная чушь, в которую никто не поверит. Из опасения нарушить клятву они изрядно сократили рассказ о своих приключениях, взяв за основу то, о чем предлагал рассказать сам Никита, когда собирался возвращаться вместе с ними. И вот теперь в Валерином повествовании не было ни Блуда, ни Бабы-яги, ни Кощея. Не было даже ворона. Был только Никита, который сообразил, что они попали в беду, и пришел им на помощь. По сокращенной версии, они пробыли в Тридевятом царстве несколько дней, живя в охотничьем домике на окраине леса. Там было мило и совсем неопасно, их обеспечили сменой одежды, а столько времени они провели там исключительно потому, что Никите нужно было пополнить запасы лунного света, и он уезжал за ним на несколько дней. Выбросить из рассказа Никиту и лунный свет, как ни крути, не получилось, и теперь Ева с замиранием сердца прислушивалась к Валере, силясь понять, не будет ли это считаться нарушением клятвы. Но пока все вроде бы шло нормально, хоть и звучало не очень правдоподобно. — Это чудо, что вы вернулись. Настоящее чудо, — задумчиво проговорила Мария Марковна, поставив локти на стол и опустив подбородок на сцепленные кисти. — И вы говорите, Никита может открывать эти так называемые двери? Валера торопливо кивнул. — И вернуться вам помог тоже он? Валера снова кивнул. — А почему же он сам не вернулся? Валера издал странный звук, что-то среднее между вздохом и бульканьем, но ему на помощь пришла Лика: — Он планировал вернуться, но позже. Только мы не знаем, можно ли ему в этом верить. — То есть у нас под носом все это время был человек, который ходит из мира в мир, как из одного подъезда в другой… Что скажете, Матвей Семёнович? — Мне нечего вам сказать, Мария Марковна. Никита был добросовестным ассистентом. За все время, что он здесь работал, у меня не было ни одного нарекания в его адрес. Его перемещения в свободное от работы время я прокомментировать не могу. Говоря все это, Матвей Семёнович совершенно не выглядел тем рассеянным и неловким ученым, который демонстрировал им опытный образец шапки-невидимки. — Удивительно, — покачала головой директриса. — Но хорошо то, что хорошо кончается, — она улыбнулась им всем разом. — По правилам я, конечно, обязана отправить вас по домам и уведомить о случившемся ваших родителей. Но это навсегда закроет вам дорогу в мир волшебства. Я подумаю, как следует поступить. А пока вас ждут в столовой. Дорогу еще помните? — усмехнулась она. — Помним, — ответил за всех Женька и первым вышел из кабинета. Идти по территории академии без сопровождения Никиты было немного странно и грустно. А может, грустно Еве было оттого, что вот-вот придется уехать отсюда навсегда. А ведь она так мечтала после летней школы сдать вступительные тесты, перевестись сюда, а потом поступить в академию. Валерка в задумчивости сошел с дороги, запнулся о невысокую клумбу, и Лика с Евой едва успели его подхватить. — Ты вообще не смотришь, куда идешь? — раздраженно воскликнула Лика. — У меня зрение минус пять, — Валеркина улыбка была виноватой и очень милой. Еве вдруг стало еще грустнее от того, что придется расстаться и с ним, и с Ликой, и она поспешила прибавить шаг, слыша краем уха, как Жаров уточняет, что нужно для получения новых очков. В просторной столовой за длинным деревянным столом вернулось ощущение сказки. Соловей-разбойник посвистывал в углу, и его свист складывался в веселенький мотив. — Ев, а может, ты все-таки останешься? Смотреть на Валерку без очков было непривычно. — Да нас сейчас всех отсюда выпрут, — заметила Лика. — А куда ты кулон дела? — вполголоса спросил Женька. — Пока на шею повесила. Все уставились на высокий ворот платья Лики. — Опасно хранить это среди волшебников, — заметил Жаров. — Ну придумай другое место! — воскликнула она. — Я могу забрать его домой, а потом созвонимся, и я тебе его верну, — предложила Ева, но Лика прижала ладонь к груди поверх кулона, и стало понятно, что с памятью о Никите она так просто не расстанется. — Ну, может, все-таки останетесь, а? — Валера, несмотря на то, что они ели в последний раз сто лет назад, отставил тарелку и сложил брови домиком, переводя взгляд с Евы на Женьку и обратно. — Я не знаю, — пожала плечами Ева, не представляя, как объяснить настоящим волшебникам разницу между тем, что умеют они, и тем, что сможет она спустя годы тренировок. Валера вновь взял ложку и принялся ковыряться в тарелке. Слева от Евы Женька делал то же самое. Есть совсем не хотелось, но она тоже взялась за ложку. — А знаете, что мне не дает покоя? — подала голос Лика. — Смазливый сын Кощея? — съязвил Женька, и Лика смерила его убийственным взглядом. — Тогда было бы не «что», а «кто», — решила разрядить обстановку Ева. — Вот вообще не уверен, что он «кто». Вполне себе «что», учитывая это его «человечки», — пробухтел Жаров. — Блин, сам он человечек, если так говорить. Ева сделала то, что может сделать только человечище. Ева повернулась к Женьке, чувствуя, как на глазах закипают слезы. — Вы меня дослушаете или нет? — разбила трогательный момент Лика. — Кубик исчез. — И? — Я ведь дотрагивалась до него. Он прошел десятки рук и, исполняя чью-то волю, всегда оставался целым. — Ты хочешь сказать, что проклятие с Блуда не снялось? — у Евы похолодело в груди. — Да почему не снялось? Мы же видели, что все сработало. Я просто думаю, что это странно. — А-а-а, — протянула Ева, не зная, как прокомментировать. — Громова сломала волшебный кубик, — себе под нос сказал Женька, и Ева толкнула его локтем в бок. — А еще она однажды сломала парту в кабинете математики. — Я тебя убью, — сообщила Ева. — Щас и меня сломает, — трагическим шепотом закончил Женька. Шутка не была такой уж смешной, но Валерка почему-то покатился со смеху, а через секунду к нему присоединилась Лика. У Женьки в глазах плясали чертики, и Ева, не выдержав, тоже рассмеялась. Смеяться вместе с настоящими друзьями оказалось так же здорово, как обниматься с ними, как колдовать. На выходе из столовой она оглянулась, чтобы спросить у Лики, собирается ли та в комнату, и, поскользнувшись на свежевымытом полу, едва не влетела в дверной косяк. Дверной проем изменил форму, позволяя Еве избежать столкновения, а под ее рукой, взметнувшейся в воздух в беспомощном жесте, оказалась спинка кресла. Ева ухватилась за мягкую ткань, понимая, что это кресло еще секунду назад стояло в пяти метрах дальше по коридору. — Красавцы, — похвалила мальчишек Лика. — Спасибо, — улыбнулась Ева и спросила с болезненным любопытством: — Насколько теперь это легче здесь? — Намного, — виновато ответил Валера, и Ева окончательно поняла, что ей пора уезжать. Вот сейчас она вернется в комнату, соберет вещи и попросит, чтобы ее не провожали. Деньги у нее при себе есть, так что она купит билет до Сочи и поедет к Илье. Ну, не домой же возвращаться, когда ты соврал родителям, что проведешь две недели на море с братом, а брат наверняка все эти дни врал, что все так и есть. На улице начало темнеть, и Ева подумала, что, возможно, все-таки попросит ребят проводить ее до транспортного шлюза. От страха темноты она так и не избавилась. Выйдя из-под сени высоких сосен на открытый участок, они в молчании побрели в сторону жилого корпуса. — Евгений! — раздался резкий оклик. — Приплыли, — вздохнул Жаров и повернулся к спешившему в их сторону Матвею Семёновичу.