— Я стою на своём! — оборвал я шелест. — Никто из твоих так и не смог мне ответить — почему? Мы, ааори, жертвуем жизнью постоянно. Даже сейчас! Никто не заставлял нас выбрать Линг местом службы. Мы пришли сюда сами — в надежде очистить его от такой плесени, как ты! Чтобы он снова служил людям! «И деньги тут ни при чём?» — ехидно осведомился старик. — Деньги в мире денег — всегда при чём! Люди княжества тоже не бесплатно дают нам снаряжение и продукты — и тоже дерут тройную цену! Зато я все эти месяцы верно служил людям, не отлынивал, не увиливал и не боялся… «Довольно. Я уже понял, ты не наш воин. Тогда иди к своей боли, а твои друзья пойдут к своей». Я резко оглянулся — вокруг руины площади с фонтаном и сухие останки тех, кого не смогли похоронить. Нет ни Молчка, ни Пятнашки. А я даже не понял, когда они пропали. Один из туманных клоков сжался и выстрелил в меня. Но я ждал этого и готовился. Разговаривая, я думал об одном: а мог ли верховный алхимик кидать меня и моих друзей в те миры, которые выбрал сам? Я порезал палец, спрятав его под доспехом, и просил дать мне возможность управлять перемещением. И незаметно платил за это своей кровью. Получилось! Мир изменился снова. И снова, как год назад, я стоял на дороге меж двух полей, а впереди — виднелось селение. Поле стеблей было пустым. Не шёл по нему селянин в набедренной повязке, не шатались на ветру толстые стебли. Они были слишком малы. Получилось! Или не получилось? Мне нужен был тот мясной алхимик, которого я встретил здесь ещё прошлой весной. Не став гадать, я вытащил копьё, поудобнее его перехватил и направился в село — настало время выполнять обещания. Улицы были всё так же пусты. И снова впереди раздавалось бормотание. Я осторожно выглянул из-за угла. Люди стояли на коленях, но стало их значительно меньше. А вот алхимик заметно подрос. Он стал ещё больше и уродливее. «Кто ещё хочет отдать мне своих родных? Кто ещё тут плохо молится? — его голос в голове живо напомнил мне о прошлой встрече. — Что примолкли? Молитесь! Молитесь, ленивые твари! С каждым словом молитвы вы должны давать мне силы, с каждым звуком — жизнь. Иначе я получу её другим путём». «Где же ты, Катуавр? Где же?» — подумал я и почувствовал: тут. Катуавр всегда был тут — это лишь часть меня. Часть далёкая, из прошлых жизней — но часть, а потому никуда не уходит. И если страшно — спрячь свой страх. Если сомневаешься — перестань. Я сомневался много и постоянно. И Катуавр — тоже. И именно поэтому он был всю жизнь наглым и самоуверенным типом. И сейчас мне надо было просто стать им. Шаг и улыбка на губах. Я шёл по улице, чувствуя только брезгливость. Я просто делаю свою работу. Я просто собираюсь побыть мясником. И даже если стейк будет бросаться мудростью — его это не спасёт. — Я гляжу, у тебя новый товар, мясная лавка! «ЧТО?! ТЫ?!». — Соскучился? Вижу! «КТО ТЕБЕ ПОЗВОЛИЛ?». — Уходи, ааори, проваливай, — шепчет единственный старик, стоявший на коленях у самого края. — Ты нас погу…. Я уже представлял, как мой сапог со смачным хрустом врезается ему в лицо. Но старик почувствовал мою злость и уверенность — отшатнулся, не поднимаясь с колен. Он смотрел на меня с таким страхом, будто это я каждый день убиваю его односельчан. И мне стало противно пачкать сапог. — Я сам решу, где мне быть, а где — нет. Здесь — я решу это сам! — в голосе ни капли сомнений. — Эти земли будут зачищены! — Но мы!.. Не надо! — старик сжимается в комок, когда я снова заношу ногу. — Мы не виноваты!.. — Кто ты, старик? — Я… я…. — Тебя нет, старик! Ты — ничто! Ты был никем и ничем, старик? — Я — Ма… Движение ноги, и он снова затыкается. — А я был! Полтора года мне рассказывали, что я никто и ничто, старик! И потом снова твои же братья аори доказывали мне, что я пустое место, — продолжаю я. — И теперь ты лишён имени. Потому что у ничего — не может быть имени, старик. Так мне говорили в школе нерождённых твои собратья. Но изменённый — раб алхимиков, это тоже никто и ничто. И говорить вы будете тогда, когда я вам разрешу. Проваливайте все отсюда! Люди переглядываются, в глазах непонимание и страх. Страх — как много страха… «ХВАТИТ! ЭТО МОИ ЛЮДИ!». Мясной великан поднялся во весь свой огромный рост — шагов шесть в высоту — и пошёл ко мне. «ЭТО ТЫ ПРОВАЛИВАЙ!». — Как перемещаться между вашими мирами, стейк? «НИКАК, ЧЕРВЯК! ТЕБЕ НИКАК!». — Тогда готовься к разделке! Прыжок вперёд, укол и отскок. Быстро, с другим взглядом, угадывая каждое мясное движение. — Как перемещаться между вашими мирами? — я повторил вопрос и снова поднял копьё. И великан неуверенно отступил, продолжая молчать. Хоровод искр закрутился вокруг его руки, а я — отправил в его сторону всего одну каплю крови, сплетая часть своей жизни в огненный узор. Пламя и обиженный рёв в голове. Тварь упала на колено, дымящееся и обуглившееся. — Как? Перемещаться? Между? Вашими? Мирами? «ЗЕРНО! ЗЕРНО МУДРОСТИ! ТОЛЬКО НАША МУДРОСТЬ ДАЁТ ЭТУ ВОЗМОЖНОСТЬ!». — Где? Оно? «ВНУТРИ! ТЫ ЧТО, СОВСЕМ ДУРНОЙ?». Очередная капля крови отправилась в полёт, сжигая мясную руку. С утробным чавканьем рука отделилась от тела. Я перехватил копьё двумя руками, шагнул вперёд и нанес рубящий удар по второй руке у плеча и отступил, уходя от ответного удара. Сместившись, снова прыгнул, с хрустом отрезав вторую руку окончательно. «Я ЖЕ ОТВЕТИЛ!» — голос обижен и полон боли. Алхимик ворочался, пытаясь встать. На месте рук мясо зашевелилось: уже было видно, как начинают расти новые конечности. Только обугленное колено не могло восстановиться. — Я понял тебя, — спокойно ответил я. — Мне просто нужно твоё зерно! «НЕТ! НЕТ! НЕ МЕНЯ! Я ПОМОГУ!». — Да вот ещё. Я же обещал, что разберусь с тобой, — прыжок, и лезвие входит в глаз на груди. Тело задёргалось и развалилось, опадая гнилыми кусками мяса, в которых обнаружилась непонятная сухонькая тварь, похожая на чудищ Диких Земель и главного алхимика. Просто другая, просто заигравшаяся во вседозволенность — с чуждыми формами, чуждыми привычками. В ней нет и уже никогда не будет ничего человеческого. Люди, так и оставшиеся со своим господином, скулили, боясь покинуть площадь. Но мне — плевать. Наклонившись над алхимиком, вскрываю череп и, превозмогая отвращение, нащупываю продолговатое уплотнение в середине мозга. Там, внутри три горошины, из которых я взял самую большую — чёрно-серую, грязную, матовую. Другую. Пищевод и желудок взорвались болью, когда я проглотил её. Я успел сделать пару шагов, когда боль скрутила меня, заставляя сдерживать рвотные позывы, вывернула дугой на земле, заставила зарычать и… отпустила. Я снова опустился рядом с трупом и достал новую горошину. Боль повторилась, но в этот раз была слабее, и быстрее закончилась. Ещё одна горошина — и всё прошло легко. Даже к этой мерзости, оказывается, можно привыкнуть. Я с удивлением осмотрелся: под другим взглядом начал меняться и мир вокруг. Проявились новые искры — даже не искры, а сгустки, крупные и белесые, как личинки насекомых. Они сплетались в кружево узоров, опутывая людей и постройки. И не люди это уже — а такие же твари, как я только что прикончил. Бледные, жалкие и отвратительные. Потерявшие давно всё человеческое, предавшие всех вокруг и самих себя. Нет никаких молодых тел — есть сухие тела молодых стариков, трясущихся перед трусливым уродом, который ничего не мог мне сделать. Здесь другая мудрость: она проста и понятна, в ней нет того бесконечного многообразия, как в настоящем мире — простые плетения, простые узлы, как будто грубые узелки на верёвке. И выход — простой и понятный выход — прямо в колодце, на котором сидела тварь. Один приказ, одна мысль — и я оказался там, где Пятнашка, Молчок и Хохо были привязаны к столбу, а тонкие побеги вились вокруг их ног, проникали в щели и наполнялись краснотой под пристальным взглядом уродливой твари. Такое чудище я видел в селении, где мы добывали красные стебли, когда он опоздал и не смог помешать нам установить поглотитель. Не знаю, как выглядело моё появление, но тварь почувствовала меня — обернулась, бросила в меня свои помойные искры, которые разлетелись от моего приказа. Перед новой мудростью я успел сделать лишь один шаг. Я снова развеял искры и занёс копьё, но тварь боится боли. В глазах — страх. Она отскочила сразу на пару десятков шагов как кузнечик, завыла, и в вое этом слышится: «Тревога!». Я понял, что времени нет — надо уходить. Уходить сейчас. Мечом срубаю стебли и срезаю веревки, освобождая Хохо, Молчка и Пятнашку. — Шрам! Наши — там, — девушка указала мне за спину. Я обернулся и увидел ещё столбы. На одном — Пузо и Нож, на другом — Суч и Рыба. Бросился к столбам, освободил друзей. На ногах держится один Молчок. Всех остальных я поспешно стащил в кучу. Мне нужен простой круг. Простой круг, что выведет нас к границе. Круг я черчу копьём, когда из туманных обрывков выскальзывают всё новые и новые алхимики, вливаю в круг местную мудрость, вперемешку с кровью — и мы оказываемся на краю Земель Линга. Только теперь нет позади старика, и можно сколько угодно оборачиваться. Он прилетит — прилетит очень скоро — но время есть. А до границы пара шагов, всего лишь пара шагов. И пусть на плечах тяжёлые соратники — неважно. Это даже хорошо! Это не даёт расслабиться. Он пришёл, когда все бойцы уже были за границей. Старик в балахоне, скрывший лицо под капюшоном. Он пришёл и вышел за границу земель Линга. — Врун, — прошептал я, поднимая копьё. «Трус!» — прошелестело в голове. Старик стремительно метнулся мимо, отклонив удар, схватил Пятнашку и прыгнул в туман. А в моих ушах застыл её отчаянный крик. — Да как же так? — услышал я обиженный и непонимающий голос Хохо. — Как он вышел? — Пятнашка!.. — всхлипнул Пузо. — Я её верну, — твёрдо проговорил я, оглядывая спасённых. — Я верну всех! — Тебя убьют, — хмуро ответил Хохо. — Их слишком много, Шрам. — Они нарушили правила. Те правила, которым обязаны подчиняться, — твёрдо возразил я. — Теперь я тоже могу нарушить правила. Я верну её. Вы доберётесь до лагеря? — Дай пять минут и мази с бинтами, — грустно ухмыльнулся Нож. — А если ещё и пожевать что будет… Я отдаю весь свой запас. — Удачи, командир, — прохрипел Суч. Он не спорил. Никто не спорил. Только я мог ещё что-то изменить. И я должен был идти. За Пятнашкой, за всеми. За теми, без кого я не смогу остаться собой. За теми, кто прикрывал мою спину в боях. Кто спорил, кто не хотел уезжать из посёлка, кто не услышал и не прислушался ко мне. Я понял, что пойду за ними. И вытащу их. Молча я сделал шаг в туман. Мне не нужно искать Пятнашку. Мне нужно логово главной твари. Там ключ к спасению — только там. Глава 17 Земли Линга подчиняются правилам. Этим правилам подчиняются и алхимики. Стоит вступить в клубы тумана — и все правила будут тебе доступны. Я понял это ещё в самое первое посещение проклятых земель, когда вывел Амо-они в настоящий мир. Стоит правильно задать вопрос — и ответ появится в голове. Простой и понятный ответ. Почему мне позволили вывести девочку? Потому что мясной алхимик нарушил правила, попытавшись меня задержать. И пусть он не тронул меня и пальцем, но он — хотел, практически решился, а для земель Линга такое намерение не отличается от действия. И стоило мне спросить, может ли алхимик выйти за тучи — я получил простой ответ: «Нет». Добраться до сердца земель Линга можно было только через лабиринт малых миров — пройдя последовательно каждый из них, соблюдая правила и выставленные условия. Но это в том случае, когда сами обитатели Линга правил не нарушали. За каждое их нарушение я получал право на одно собственное. Когда главный алхимик перекидывал нас по мирам, не давая возможности выйти — это было первое нарушение. Когда моих друзей пленили без права на выход — это было второе нарушение. И мне в ответ два раза дали нарушить правила — в мире мясного алхимика сойти с дороги и убить врага, а потом вытащить друзей без всяких условий.