— Гоноподий ему в зад! — Не переживайте, матушка. Мы выживем — заверил ее Лука — Переберемся на старое родовое место. — Бросим кормящий океан? Тупое дело ты задумал, Лука. Ой тупое… Без океана нам никак нельзя! — Тогда сплавимся вдоль берега дальше на восток… — Там и без нас племен хватает. Чужакам будут не рады. — Тогда остаются только джунгли. — Стать кормом пантер и разных древних чудищ? Да ты совсем туп, Лука… — Другого предложить ничего не могу, матушка Эрилла. — Прямо вот ничего? А ты что скажешь, чужак? Я дернул правым плечом: — Путей всего четыре. Убежать в джунгли. Договориться с упырками жить в мире. Еще можно убить всех упырков. — А четвертый путь? — Войти в союз с кем-то третьим — сильным третьим. Но тут главное не прогадать и не превратиться в рабов и кормушку — ответил я. — Вот! — бабка облизала испачканный в лечебной смеси палец и наставила на меня позеленелый ноготь — Так и надо поступить! Собирайся в гости в Альга Роха. И не забудь прихватить с собой родившихся там старых Кольгу и Санчеса — сделав паузу, она что-то обдумала и решительно кивнула — Ладно! Я сама всех соберу. Скажу, что говорить. А ты всех возглавишь. Да… вождь? — Как скажешь, матушка — покладисто кивнул бородатый могучий Лука, даже не собираясь спорить — Ты мудра. — И слишком трезва — проскрипела старуха, с трудом вставая — Налить тебе, чужак? — Налей — кивнул я, потирая еще горящую щеку. — Выпей пару глотков. Но не больше трех. А когда чуток окосеешь и размякнешь душой и вукшами — расскажи матушке Эрилле чего ты хочешь за свою помощь. И знай — если вздумаешь врать или отнекиваться, я влеплю тебе еще одну пощечину. И тебе это не понравится. — Транспорт — произнес я — Мне нужен способный выдержать мою машину крепкий плот и пара не менее крепких парней с шестами. Таких парней, кто сможет работать много часов подряд. Больше мне не надо ничего, и я готов заплатить справедливую цену золотом. — Не надо! Ты уже заплатил справедливо — кровью! Как своей, так и чужой. Ты получишь плот и четверых выносливых крепких парней. Но я хочу, чтобы все они вернулись обратно. — Я их не убью. И отправлю обратно сразу же, как только моя багги окажется на берегу в нужном месте. Но большего обещать не могу. — Никто не может. Наш мир опасен, но прекрасен, жизнь коротка, но чудесна, а самогона всегда мало, но он крепко бьет в голову. Мы договорились, чужак. Я знаю нового вождя с пеленок. Он туговат умом и всегда таким был, но действует быстро. Скоро наша деревне двинется вдоль берега. Тебе на восток? — Запад. — Я там никогда не бывала, но говорят, что в тех водах и землях немало лютой скверны и древней злобы. Говорят, там по сию пору бродят немыслимо страшные бессмертные твари… В той стороне лежат стонущие ночами мертвые города с обугленными душами… Уверен, что тебе нужно туда? — Я уже ни в чем не уверен — признался я, с удивлением глядя на свое словно бы онемевшее и охладившееся плечо. Боль почти исчезла, рука двигалась свободно. Проследив за моим взглядом, старуха удовлетворенно кивнула: — Все заживет за неделю. Я дам тебе особую мазь от заразы и насекомых, а моя магия защитит твою душу, но не тело. — Магия — усмехнулся я. — Не веришь? Пожав плечами — и не ощутив боли — я поднялся: — Желаю тебе и твоему племени удачи, старая мудрая ведьма. — Ты произносишь пожелание удачи с таким трудом, будто делаешь это в первый раз и против своей воли — заметила старуха. — Ага… — И отвечаешь невнятным угуканьем как злой невоспитанный мальчишка… Скажи Луке, чтобы он поторапливался с подготовкой твоего плота. Ибо чудится мне в твоих глазах зарево убийственного пожара… — Пожар уже вроде как залит морской водой и даже дым угас — хмыкнул я, выходя из тростниковой хижины — Но в чем-то ты права, ведьма Эрилла… — остановившись на пороге, я повернулся к ней и тихо добавил — Если однажды к вам явится кто-то страшный и начнет расспрашивать про меня… — Мы помним добро и будем молчать даже под пытками — старуха гордо приподнялась. Зло оскалившись, я покачал головой: — Никому из вас не дадут отмолчаться. Поэтому ответьте на всех их вопросы до единого и отправьте по моему следу. Не лгите ни в едином слове. Потребуют проводников из тех, кого ты сегодня отправишь со мной — дайте. — А ты? Что будет с тобой, когда эти страшные нагонят тебя? — Они умрут — ответил я, выходя за порог — Умрут все до единого… Спустя двое суток тяжелый плот на удивление мягко ткнулся в податливый песок и замер. Кивнув до смерти уставшим парням, я нажал на газ, и полностью заряженная багги выкатилась на пляж. Добавив скорости, поднимая клубы пыли и вынужденно лавируя между безмятежной живностью, я поднялся по крутому каменистому склону и добрался до относительного ровного плато, узкой полосой тянущегося вдоль побережья и зажатого между океаном и высоченной туманной стеной джунглей. Сверившись с картой, я поудобней уселся в кресле и вжал педаль почти до упора. Переезжая через препятствия, раскачиваясь, легкая машина уверенно продвигалась в заданном направлении, ускоряясь с каждой секундой. Меня ждал долгий путь вдоль побережья и подбирающихся к нему жадных до территорий дождевых джунглей… Торре де Брухас. Она же Торре Дорада. Ведьмовская башня. На самом же деле обычнейший небоскреб тогдашнего новейшего толку, сумевший пережить все катаклизмы и устоять. Живое воплощение высотных зданий, что должны были вместить в себя огромную людскую массу с различными степенями комфорта. И не просто вместить, а еще и предоставить им пространство для отдыха и работы. В подобных небоскребах пилотной экспериментальной серии закладывали дополнительную утроенную прочность при вполне стандартных размерах. Высота чуть меньше километра, больше двухсот совсем неравных по площади этажей — чем выше этаж, тем выше потолки и тем меньше внутренних стен, которые делят нижние уровни на крысиные душные загончики для третьесортных трущобных гоблинов. Эти небоскребы в немалой части своего бюджета были обязаны поступлениям из государственной казны, что в свою очередь пополнялась из налогов. Так что сюда нельзя было не пустить работяг из уже затопленных умирающим океаном низин — началась бы гражданская война. Но выше сотого уровня им ход был заказан — если только они чудесным образом вдруг не становились безобразно богатыми, что могло открыть им двери вплоть до сто пятидесятого этажа. А вот дальше мог помочь только особый статус — который не купить за деньги. Так было еще до моего рождения. Так продолжалось и потом. Конкретно этой башни я не помнил. Но они всегда были одинаковы. И вряд ли ее изначально строили в мелководной зоне океана — скорее сам праотец всего живого поднял свои воды и подошел поближе, чтобы выплеснуть весь мусор на порог наглых ушлепков. Сейчас Ведьмовскую Башню от берега отделяло триста двадцать семь метров неглубокой воды. На неравном расстоянии друг от друга в волнах едва различались мокрые характерные скалы — некогда они были крышами куда мене высоких зданий, а сейчас превратились в опоры для очень широкой улицы. Бревна, доски, в центре дорога, а по сторонам множество хлипких и местами нависающих над водой строений. Вниз ведут короткие лесенки, в которые тычутся носами длинные вместительные лодки. В мост упирается сразу несколько грунтовых дорог, и они не пустуют — по ним неспешно передвигаются повозки и редкие машины, останавливаясь в окруженном невысокой дугообразной стеной дворе. Берег чист, морская пена белоснежна и только что мимо меня тяжело прокатилась телега с большой старой цистерной, пахнущей весьма характерно — вывозят высранное дерьмо. Но на дорогу постоянно что-то выливается, а это уже говорит о многом. Например, о том, что разумных машин здесь боятся… но не слишком. А это может говорить о их нечастом здесь проявлении. — Хорошая тачка, чувак! Этот окрик подарил мне невысокий парнишка с широкими плечами и тупыми глазами. Наглая ухмылка и зажатый в руке обрез уверенно заявляли о нем как о альфа-самце и об этом же безмолвно кричала кучка собравшихся за его спиной пыльных застенчивых отсосов. На обочине валялось с дюжину тяжелых охапок нарубленного тростника. — Хорошая — согласился я, возвращаясь к изучению Ведьмовской Башни. Само здание было характерной ассиметричной формы, чуть зауженной к океану, чтобы противостоять идущим от него куда более сильным ветрам. От воды и примерно до середины стены были скрыты многочисленными лесами, превращенными в жилые помещения. Множество труб тянулось по стенам вниз, змеясь, разбегаясь и снова сходясь позднее. Раскачивающиеся на ветру подвесные переходы не внушали доверия, равно как и сотни висящих рядом плетеных гамаков. Несмотря на прошедшие столетия уцелевший небоскреб по-прежнему усердно выполнял свою главную функцию вертикального города. На верхние уровни я смотреть не стал — мне нахер это не сдалось. Да и сама башня меня интересовала постольку-поскольку. Нет. Меня здесь интересовало лишь несколько факторов и все они могли проявиться, где угодно, но проявились именно здесь — огромное скопление разномастного народа, множество различных по типу входов-выходов и почти полная невозможность внешнего наблюдения. Я ведь не придурок какой, чтобы пытаться затеряться на одинокой машине на пустынной дороге среди джунглей. От спутника или висящего над взопревшей башкой дрона не скроешься. А вот тут… тут я затеряюсь влегкую — главное в темпе зайти внутрь, изучить выходы, получить без лишнего шума доступ к нужной крысиной норе и выползти незамеченным. Цель вполне достижимая, но ради нее придется пойти на кое-какие жертвы. Но это для меня дело вполне привычное. — Очень хорошая тачка, чувак! — повторил парнишка, чью легко читаемую готовность меня убить сдерживала только моя отчетливо видимая с его места винтовка — Очень хорошая… — Так купи — усмехнулся я, опуская руку на руль и одновременно нажимая на газ. Скривившийся парень не ответил, зло рубанув тесаком воздух. Я же, спустившись по очередному склону, влился на дорогу между парой повозок и покатил к широко распахнутым воротам внешнего двора. В огромный двор меня пропустили беспрепятственно. За порядком здесь следили многочисленные гоблины в кожаных безрукавках с простенькой одинаковой вышивкой, почти стандартными прическами и с деревянными дубинками на поясах. Другого оружия у них не было — даже тесаков. И это вполне разумный ход, если хочешь привлечь в город пугливых крестьян и боязливых торговцев. А блеск наточенного оружия влияет на и без того небольшую отвагу примерно так же, как пинок по яйцам. Меня и мою машину не могли не заметить, но их куда больше привлекло мое видимое вооружение, однако никто и слова не сказал, что опять же доказывало привычность их внешнего двора к подобным гостям. А раз привыкли, значит у них есть и давно устоявшиеся стереотипы, которые следует использовать. Поэтому, когда я остановился на примитивной парковке за большим дощатым зданием и ко мне подошла парочка прожаренных солнцем усталых парней, на их логичный вопрос о том кто я такой, я тоже ответил вопросом: — А сами как думаете? Они отозвались хором: — Руинник? Догадавшись, о чем речь, я коротко кивнул. Тогда воодушевленный своей сообразительностью бритый налысо гоблин решил выдвинуть еще одно предположение: — Но ты не из свободных ныряльщиков. Ты больше по джунглям мотаешься. Я снова кивнул, придав своему грязному лицу легкий налет уважительности к сверкающему гению дворового охранника. Второго парня это огорчило, и он поторопился сократить разрыв между ним и напарником, торопливо добавив: — Само собой он по джунглям! Свободных водных руинников почти и не осталось! Те, кто выжил, теперь ходят под Святыми Брухами или под Дельфинесами. При этом слова «Святые Ведьмы» он произнес с искренним уважением и даже благоговением, а вот слово «Дельфинесы» выплюнул со с трудом скрываемой злостью. Выдержав паузу, я еще раз кивнул, а затем, чтобы не показаться им тупым кивающим болванчиком закрепленным на торпеде багги, скривил губы и почти бесстрастно произнес, неспешно выбираясь из машины: — Дельфинесы… Переглянувшись, парни придвинулись ко мне ближе.