— А хер его знает. Если верить в то, что это с нами не связано… ну, кто-то мог вести грузовик забитый динамитом или снарядами. Обычная транспортировка. Налетели озверевшие обезьяны, сопровождающие начали отстреливаться и… случилась воронка. — А если связано с нами? — Связано — кивнул я. Рев стал громче. При этом источники совсем рядом. Орущие обезьяны не приближаются и не удаляются. Они скрыты от нас зелеными пологами листвы и лиан, прицельную стрельбу вести невозможно. Ни одна долбанная макака не показалась — что уже говорит об очень многом в совокупности с яростным агрессивным ревом. Ими кто-то управляет. Оглядевшись, я увидел ожесточенно совещающихся старших по каравану. Они стояли там впереди, вглядываясь в сумрак и явно никак не могли прийти к одному и тому же варианту действий. При этом буквально гробящие нас одной своей неподвижностью задние машины продолжали оставаться сбитыми в кучу, лишая остальных возможности маневра. Водители все так же чесали в жопах, хотя некоторые все же начали прочухивать и вернулись в кабины, оттуда начав орать на остальных. Все же есть у них какая-то дельная выучка, но именно что выучка, а не дрессированность. Боец должен действовать на автомате — и действовать правильно. Сначала действовать, потом соображать. А эти… — Надо валить отсюда — заключил я. — За дезертирство — смерть! — напыщенно заявил выпрямившийся во весь рот хреносос с дредами и каской. — Вниз! — рявкнул я. — Я тебе так скажу, Оди — ты в боевом братстве видать мало что понимаешь! И… — прилетевший сверху и сзади деревянный заостренный кол вошел ему в загривок, прошел его насквозь и вышел через горло. Гоблин начал заваливаться на меня. Я заботливо придержал его упертым в грудь ботинком, оставляя щитом из дохлой плоти между мной и теми сраными метателями. Еще три копья ударили по металлу кабины фуры, следующие два угодили в гнездо — одно в пустоту, второе в спину дохлого дредоносца. Рев усилился — хотя куда уже громче? — и на караван обрушился град из карстовых глыб и копий. Хотя там летело многое. Все зависит от дистанции и умения — даже небольшая заостренная щепка может наделать дел, если метать ее со звериной силой и гоблинским умением. Судя по воплям там внизу, замешкавшимся сильно не повезло. Чуть сместившись, я поймал глазами пару коренастых коротконогих силуэтов и всадил по паре пуль каждому. Сместив ствол автомата, прикончил еще одну обезьяну и опять затих, не собираясь вставать и корчить из себя героя. Дав очередь, покрошил немало листьев и вроде как задел несколько косматых жоп. Едва сменил магазин, фура дернулась и начала сдавать назад. Сколько времени у них ушло на принятие единственно верного решения? Минут пять? Это сука непростительно. Выбирать ведь было тупо не из чего. Соваться вперед нельзя — узкая дорога сдавлена с боков многовековыми деревьями и лианными паутинами, что там рвануло и не завалило ли путь неизвестно, а мы не на боевой технике, а на шипастых драндулетах, тяжело груженных товаром. Вариант был только один — но до него додумывались целых пять минут, потеряв за это время немало бойцов. Сдав задницей метров десять, фура с лязгом столкнулась с кем-то позади и остановилась. Выждав секунду и поняв, что наш по робости душевной торопиться не станет, перекатился до края кунга, глянул вниз и как раз поймал момент, когда наружу высунулась испуганная усатая рожа. В эту харю я и рявкнул: — НАЗАД! Усач дернулся назад, перекашивая рожу в протесте, но в металл рядом с ним ударил тяжелый кол и этого хватило, чтобы грузовик снова ожил и боднул задом тормознутых упырков. Удар помог куда лучше любых переговоров по рации — вывернувшийся из-под нас фургон испуганной крысой отошел на обочину, показывая истыканные кольями изодранные шины. Тараканами полезшие из обреченной машины гоблины рванули к нам. Самые умные заметили мой короткий жест и нырнули под грузовик, где и остались под прикрытием его многотонной пятящейся туши. Другие полезли наверх и превратились в мишени для обезьяньих дротиков. Выхватив автомат из лапы почти долезшего и смертельно раненного уже на краю кунга, я дал длинную круговую очередь. Там вверху от нас во все стороны ломанулись темные вопящие силуэты, роняя в испуге колья и камни. Смертоносный дождь временно прекратился и этой передышки хватило, чтобы убраться с территории ревунов, пересечь крытый бревенчатым настилом ручей и остановиться в месте, где дорога расширялась. Из-под фуры вылезли согнутые охранники, одного раненого тащили за руки и ноги, и я ощутил крохотную каплю уважения. Не бросили. Вытащили. А ведь могли и оставить в том фургоне — кто заметит в хаосе боя? Следующие полчаса были более чем предсказуемо наполнены матерными криками, истерикой, стрельбой по вершине ближайшего к нам древесного гиганта, одной дешевой попыткой придурка схватить мачете и пойти мстить за убитого друга, прошедшего лишь десять шагов и остановившегося в тупом удивлении — а почему его никто не останавливает? Но всем было на него посрать — большинство сохранило здравый рассудок и были заняты оказанием помощи раненым. Раны были страшные. Долбанные обезьяны метали не какие-то там палки в палец толщиной — они швыряли чуть ли не бревна диаметром в запястье крепкого мужика. Увечья наносились капитальные. Одному попросту почти оторвало руку в плечевом суставе — копье вошло в плечо и вышло через подмышку. Спасти его не удалось — удивительно что он вообще прожил так долго при столь ощутимой кровопотере и шоке. Еще трое умерли следом — рваная требуха, перебитая артерия, оторванные нижняя челюсть и язык. Остальные подранки еще дышали, но как долго они смогут осуществлять этот внезапно ставший трудным процесс никто сказать не мог — они все хватали ртами воздух, с сипением загоняя в легкие. Но лица оставались синюшного цвета. Над ними столпились все еще гомонящие гоблины, в то время как сгруппировавшиеся старшаки о чем-то совещались у главной машины. Меня заинтересовало другое. Нагнувшись, я прислушался к словам подрагивающего молодого совсем парнишку, зажимающего перетянутый окровавленными тряпками живот. Разобрав его почти бессвязные слова, я выпрямился, глядя на навсегда затихшего охранника. То, что он произнес, грозило здешним обитателями практически неизбежной и очень жесткой войной. Вряд ли у них получится удерживать нейтралитет с обезьянами после такого. И не связало ли услышанное с тем далеко не случайным взрывом? Крутнувшись, я всадил три короткие очереди в колышущийся кустарник. Бил в место, откуда донесся крайне характерный звук. Для верности добавил длинную очередь, скосив здоровенный папоротник. Вместе с листьями на землю рухнуло косматое тело, выронив из лап оружие. — Что там, Оди?! Доложи! — Жопа твоя пусть тебе докладывает — пробормотал я на ходу, больше никак не отреагировав на властный приказ невысокого пузана, подвизавшегося здесь то ли младшим помощником, то ли главным подтиральщиком начальственных задниц. Прикрывшись достаточно толстым стволом дерева, не высовываясь, я глянул в глубину посеченного моими пулями кустарникам. Там вытянулось три окровавленных тела. И рядом с каждой дохлой обезьяной лежало огнестрельное оружие. Как раз об этом шептал умирающий парнишка: «Меня застрелила долбанная обезьяна… Мерде… Застрелила из ружья…». Можно было счесть бредом, но я видел краем глаза как он упал — скрючившись, схватившись за живот, откуда ничего не торчало и завалившись на бок. А лицом он стоял как раз к бурелому у гигантского ствола. Звука смертельно ранившего его выстрела я не слышал, но при той пальбе и не удивительно. И вот оно мать его наглядное подтверждение выхода обезьян на абсолютно иной уровень угрозы… Меня за плечо схватила потная лапа пузана, слюняво заоравшего мне в забрало: — Эй! Когда я сказал доложить, ты должен повернуться и… Я ударил локтем. Сильно. Вбитый в лицо нос весело хрустнул, а закативший глаза пузан упал навзничь и затих в высокой траве. Я продолжил рассматривать оружие, одновременно прислушиваясь к шумной жизни джунглей. Оружие было очень… специфичным мать его. — Ладно… — кивнул я, разглядывая ближайший ко мне ствол — Ладно… Под обезьяньей лапой лежала цельнометаллическая двустволка. Гладкоствольное оружие. Тяжелое даже на вид, а если поднять… Рискнув выйти из укрытия, я подобрал ружье и, не обращая внимания на подбежавших охранников, прикинул его вес. Никак не меньше семи-восьми килограмм. Это и неудивительно — вся конструкция чрезмерно массивна. Помимо этого, среди особенностей — расширенная скоба спуска и закрепленный на прикладе пластиковый патронташ на десять патронов. Десятый калибр. Эргономики ноль, зато максимум практичности и прочности. При нужде такой пушкой можно работать как кувалдой и ей ничего не будет. — Охренеть… — выдохнул подошедший старший помощник Гарри Тонг, даже не глянув на валяющегося в отключке пузана — Это что за пушка мать ее? — Под обезьянью лапу — ответил я, глядя на тянущуюся по цевью надпись: «БУНКЕРСНАБ. ИШ-ЧЕЛЬ. ПАРКЕР-ХХХ». А чуть ниже и мельче было кое-что еще: «Миссия «Первые шаги». Тестовая партия 01». Ремня для переноски нет. Предохранителя нет. Нет вообще ничего, что могло бы осложнить конструкцию или затруднить возможное передвижение по густым джунглям. Короче говоря — я держал в руках оружие, созданное для обезьян и заточенное специально под особенности их разума и физиологии. Сначала я посчитал отсутствие ремня минусом, но затем вспомнил как эти твари метались на огромной высоте среди торчащих сучьев и понял, что ремень убран не зря. Обезьяна и с тремя конечностями прекрасно справится с передвижением, а вот ремнем можно и зацепиться в прыжке. К тому же это тестовая партия, а значит, после обкатки в полевых и боевых условиях, оружие можно будет чуток модернизировать, подгоняя его под нужды и специфику мохнатых ублюдков Кто займется модернизацией? Это и так понятно — сурверы из убежища Иш-Чель. Слово чем-то смутно знакомое и наверняка имеет какой-то старый смысл, вполне подходящий под как всегда высшие цели и миссии долбанного Бункерснаба. Эти твари просто неуничтожимы… Может зря я тогда не учинил локальный геноцид в Хуракане? Хотя те ушлепки казались… обычными и не представляющими угрозы. Чего можно ждать от поклоняющихся богу тлеющего дерьма? А вот эти… Крутя в руках заряженное оружие, я мысленно задался вопросом о преследуемых сурверами целях, но быстрого ответа не нашел — не хватало данных. Информации не было вообще ни по одному из интересующих меня аспектов, хотя некоторые можно просветить прямо сейчас… Повернувшись, я ткнул пальцем в ближайшего гоблина и велел: — Хватит щупать обезьяну за жопу, ушлепок. Возьми вон ту гоблиншу и топайте на разведку. Через каждые пятьдесят метров доклад по рации и… Спохватившись, я оборвал себя на полуслове, широко улыбнулся обомлевшим гоблинам и, похлопав выпрямившегося парня в полосатом древнем полицейском шлеме по плечу, успокоил его: — Щупай дальше. — Да не щупал я ему жопу! — Да-да — кивнул я — Жопу не щупал. Ты его дохлые мохнатые яйца в пальцах перебирал, да еще и облизывался. Продолжай, гоблин. — Че?! Охерел?! — ко мне поплыл неторопливый кулак безмятежного идиота. Коротко ударив ногой, я отправил его в кусты, после чего подобрал с земли еще один дробовик и протянул руку за третьим, зажатым в руках девки: — Сюда дай. Заглянув мне в глаза, она что-то там увидела, кивнула и молча передала оружие. Коротко глянув на продолжающих что-то бубнить подтянувшихся помощников и на стоящего рядом с главным Гарри, я потопал обратно к фуре, где занялся важным делом. Сначала переломил и разрядил два грязных дробовика — обезьяны их у друг друга в жопе хранили? — опустошил их патронташи и ссыпал все в один из карманов и без того тяжеленного рюкзака. Я уже заканчивал чистить и снаряжать третий дробовик, решив оставить его себе в качестве вспомогательного разбрасывателя мозгов, когда ко мне подошел Гарри, неся в руках пару кружек. За его спиной, метрах в десяти, несколько гоблинов старательно копали могилы для отмучившихся. — Кофе? Кивнув, я взял протянутую кружку, сделал глоток крепчайшего кофе и сказал: — Сто серебряных дублонов. Ну или золотом по курсу. — А? — Ты, а вернее твой босс, поняв, какой я из себя весь ушлый, мутный и крутой, хочет отправить меня на разведку в обезьянью чащу. Одна проблема — вы оба знаете, что я прямо сейчас могу послать вас нахер по той простой причине, что я здесь рядовой охранник, а не подписавшийся на смерть командир разведывательного подразделения. Мое дело ваши фуры охранять — и я вроде как справился, да? — Это да… и тех троих тварей завалил до того как мы заметили, так что мы все тебе уже обязаны немалым. И с фурой ты себя неплохо проявил — водителя до сих пор потрясывает от твоего взгляда. Часовых по периметру я уже выставил. А насчет разведки… нам очень надо узнать, что нас там ждет и… — Вам надо — кивнул я, обрывая его — Но мне-то похер на ваши трепетные нужды. И рисковать своей жопой ради вас не собираюсь. Во всяком случае бесплатно. Сто дублонов — и я в деле. И пару гоблинов мне в придачу. С ними по цене сами договоритесь. Но гоблинов выбирай умелых, а не одноразовых — чтобы умели ходить по джунглям, делали это тихо, не боялись собственной тени и стреляли на любой шорох. Короче — пару бывалых. — Сто серебряных монет — это много. Я пожал плечами: — Четверть внедорожника. Как по мне так мало. — Вся наша чистая прибыль от проводки каравана и транспортировки упирается в эту сумму, Оди. — Не мои проблемы. — Понимаю. Но столько мы заплатить не можем. Давай я сделаю тебе встречное предложение? — Удиви меня. — Тридцать серебряных монет сразу по возвращению, а как доберемся до Клериатиса я предоставлю в твое полное распоряжение чистый уютный трейлер и обеспечу трехразовое обильное питание на все то время, что ты решишь задержаться в том поселении. Плюс замолвлю за тебя словечко одному из тамошних автомехаников. Есть и скупщики знакомые — Гарри кивнул на лежащие рядом со мной крупнокалиберные дробовики — Все купят по настоящей цене. Что скажешь? — Пятьдесят монет. — Да будь же ты человеком! Слушай… вот у тебя есть опыт разведки? Да или нет? — Есть. — Вот! Ну а среди нас боевых разведчиков нету, а ты действовал и командовал так, будто родился с подзорной трубой в жопе и автоматом во рту! — А че не наоборот? — А? — Я говорю — херею я с вашей сука логики. То есть раз я все умею, раз я потратил свое время и научился чему-то, пока вы бухали в барах и трахали проституток, то я и должен идти на убой? В этом твоя логика? В этом состоит твой призыв быть человеком? Ну нахрен тогда вашу сраную цивилизацию…