Взгляд по сторонам и вниз показал, что ничего нового за время неспешного пути не появилось. Мы по-прежнему тащились как трахнутые ленивцем черепахи. Судя по нерегулярной тяжелой дрожи и раскачиванию, вся здешняя транспортная система была предельно изношена. Однажды очередная кабинка не доберется до пункта назначения… Редкие стальные опоры вздымались между камней как потемневшие металлические зубы. Повсюду мертвая иссушенная земля с редкими желтыми кустами колючки и еще более редкими деревцами с зыбкой тенью, где прятались от солнца полосатые ящерицы. Кое-где на потрескавшейся земле лежали пыльные кости и судя по ним тут обитали необычные твари – двойные позвоночники, множество лап, длинный раздвоенный на конце хвост и тяжелые клыкастые черепа… Вздрогнув, кабинка застонала в очередной раз и меня потянуло к пластиковой спинке старой скамьи. Мы двигались под крутым углом вверх, преодолевая подъем. С запозданием кабинка вернулась в нормальное положение и… вот он… Гнойный Каньон. Такое громкое название… и такое дерьмо с виду. Пробороздившая иссушенную равнину гигантская сточная канава. Частые островки зелени на сером мрачном камне дрожали под порывами ветра. Прозрачное брюхо капсулы со стуком прошлось по изломанным черными ветвям. Подо мной открылась… да ни хрена там не открылось. Не такая уж и большая глубина, все дно рукотворного каньона покрыто бурой пенной водой с едва заметным течением. – Стандартный проект – процедил я, переводя взгляд вперед и поднося к глазам бинокль – А это что за дерьмо на соломинках? Метрах в тридцати от меня высились хлипкие даже на вид конструкции вроде строительных лесов, собранных из всего, что попалось под лапу – бревнышки, ржавая арматура, трубы… Все это несуразное говно с огромным трудом балансировало на том, что я обозначил для себя как некогда плоскодонное речное суденышко с излишней длиной, к которому добавили разнесенные в стороны боковые поплавки, превратив в подобие тримарана. С кормы в воду уходило две дрожащие цепи – якоря, чтобы удержаться на месте. Снующая по палубе немногочисленная команда походила на фанатов резины и стекла – закрывающая все тело защитная самодельная одежда и стеклянные мутноватые шлемы на башках. Судя по зыбкой дымке, что курилась над палубой, в этой одежде имелась прямая необходимость. Стальная утка плывущая по затуманенной реке говна… На вздымающихся шатких лесах, разместившись на различной высоте, висели «птички» – полуголые гоблины с раздвоенными на концах палками, сетями, цепями и прочим странным оружием. Еще у троих огнестрел – два дробовика и странноватая хреновина, в которой я опознал игстрел. На верхнем «этаже» качающейся башни имелось еще кое-что – странная надпись «Эффель» и несколько гоблинов, что спешно готовили нечто, состоящее из многочисленных блоков, цепей и веревок. Завидев кабину, они засуетились, один свесился и что-то заорал, тыча в мою сторону пальцем. Наверх тут же полезла троица крепышей, несущая за спиной различные приспособы, среди которых выделялось что-то вроде механических огромных ножниц для резки металла. Оценив все это дерьмо, я пришел к простому выводу – ушлепки решили срезать с каната стальное яблочко вместе с червем Оди внутри. Затем, используя канатку как точку крепления блоков, опустить срезанную кабину к тримарану внизу. И дело сделано. Уже убирая бинокль от глаз, я машинально отметил, что примерно половина поднимающихся от судна строительных лесов выглядит очень капитально и прочно. Вряд ли их разбирали. А вот вторая половина… тут все склеено кровавыми соплями и дерьмом, так что продержится не более суток. Но им ведь большего и не требуется – главное дотянуться до путеводной щедрой артерии с вкусняшками, что пересекает эту канаву говна… Забросив рюкзак за плечи, я нахлобучил шлем, затянул потуже крепление под подбородком, опустил забрало и подхватил оружие. За это время план встречающих прояснился окончательно – что-то треща по рации, один из верхних командиров дал отмашку и четверо остальных вцепились в стальную змею троса у них под ногами. Действуют они привычно и без лишней нервозности. Значит, проделывают это не в первый раз. Что ж… Зашипевший передатчик на двери выдал что-то шумное и непонятное, а затем сквозь помехи прорезался издевательский голос: – Эй птичка Оди! Тебе вещает капитан Мульрос! Мы срежем тебя как блуждающий аппендикс с жопы – бережно и быстро. Потому спустим. Береги голову. Ты должен остаться в живых и в сознании. Понял? Я не ответил, но капитан Мульрос не унимался: – Важный чел описал тебя как крутого, быстрого, жесткого и смертоносного убийцу. Прямо как мою жену описал… Но мы же понимаем, что отстрел мягкожопых сборщиков… дело легкое, да? А вот с моими реально жесткими ребятками тебе лучше не связываться, если не хочешь, чтобы тебе обрубили руку и сделали твою жопу достоянием племени. Мы в курсе, что ты скорей всего вооружен… мой тебе совет – расслабься. До Дублина тебе не добраться. Этот дебил решил, что я двигаюсь напрямик в Дублин? Я оскалился в беззвучной усмешке. Ну да… логично… я о своих планах не распространялся, так что мое отбытие из Зоны 40 выглядело как отправка прямиком в Дублин 5. А если у кого и возникла нелепая мысль, что я могу отправиться на поиски сестрички Зилроя… она быстро угасла. Ведь никто в здравом сука уме не попрет в одиночку против всего Гнойного Каньона. Это самоубийство… – Если прямо сейчас выпрыгнешь, чтобы не заставлять нас срезать кабину – тебе зачтется. Реально зачтется. Сдашься сам, сдашь нам свои вещички и получишь на следующий месяц спокойную житуху. Обещаю тебе маленькую личную каморку, нормальную жратву и самогон, а еще Зинру для траха. Она любит трах! Ты пойми, Оди – ничего личного. Просто выгодный контракт… Глянув назад, я заметил четыре алые системные полусферы, что выглядели на серой стене каньона как раковые опухоли. – Ну же, Оди… подумай сам – тебе все равно конец после того, как ты так весело отпраздновал в Сорокушке. Тебе не добраться до той стороны каньона. Замрод не прощает. Он хочет прикончить тебя лично. Странновато? Согласен… Но кому какое дело пока он платит? А до его прихода ты спокойно будешь спать, жрать и трахаться, не боясь при этом за собственную жопу. Разве не щедрое предложение для такого обреченного бродяги как ты? Давай… выпрыгивай… Вжав кнопку, я выдержал паузу и произнес: – Ладно. Выпрыгну. – Вот это дело! – Самогон точно есть? – Полно его! И закусон! Все ждет тебя на яхте внизу. Стальная сучка Розарио ждет тебя, мужик! Сначала ты выбрасываешь оружие, лады? Вообще все выкидываешь, потом выпрыгиваешь сам. Учти – времени в обрез… – Ладно… так самогон на яхте? – Прямо у меня под рукой пара бутылок, Оди! Посидим прямо у меня в каюте, выпьем душевно, закусим жареным крокодилом. Слово даю – так и будет, если придешь сам. Только я тебя к стене прикую – ну само ведь понимаешь, да? – Ага. – Так что? – Ща буду – пообещал я и дернул рычаг на внутренней стороне двери. – Не забудь – первым делом выброси оружие! – Я начну с патронов – улыбнулся я, отодвигая дверь и подаваясь вперед. Поведя стволом, выстрелил дважды, отправляя картечь не на верхний ярус, а ниже, накрывая стрелков. Выпрыгнув следом за улетевшими гильзами, еще в падении дважды вжал спуск, добивая воющих ушлепков. С грохотом приземлившись на затрещавшей дощатой площадке, ударом плеча отправил в далекий полет сразу двоих «ловильщиков» вместе с сетями. Отстрелив башку третьему, прыгнул в сторону и площадка, где я только что стоял, взорвалась щепой от выстрела снизу. – СУКА-А-А-А! – воя, стрелок повторил выстрел, глянул в пробитую им дыру, откуда вывалился окровавленный и еще живой кусок мяса – Я убил Оди! Я!.. От моего пинка в спину он упал и полете вниз, с криком нажимая на спусковой крючок дробовика, хаотично рассылая картечь куда придется. Строительные леса зашатались, затрещали, где-то снизу со звоном отлетела одна из стоек и все начало накреняться. Ускорившись, я схватился за края яруса и кувыркнулся вниз, влетев ногами в ослепленного картечью подранка. Рюкзак мешал, цепляясь за стойки и вырывая их, мне в грудь ударила пуля, со звоном отлетев от кирасы. Еще один выстрел по касательной прошелся по шлему. Выругавшись, я выстрелил под себя и провалился сквозь хлипкие доски, уходя от стрелка вверху. Пробив площадку, долетел до следующей и… пробил ее тоже, отправившись дальше под изумленным взглядом какого-то старика, что пытался обвязать пару дрожащих стоек обрывком веревки. Стойки… упав на выдержавшую меня опору, выстрелом я выбил пару стоек и прыгнул ниже, забрасывая опустевший дробовик за спину и хватаясь за второй. – Вот же сука гнойная! – хрипло заорал упавший на пузо старик, прижавшись к ходуном ходящей площадке и свесив харю в треснутых защитных очках – Я твою жопу… Картечь выбила ему половину башки, попутно снеся еще одну стойку. Я же провалился ниже, продолжая стрелять. Отбив опускающийся на голову тесак, заставил его обладателя прикрыть меня и поймать животом пару выстрелов. Прикончив стрелка, я отбросил сдохший щит, подхватил с досок пистолет и, переломив плечом несколько стоек, прыгнул на несколько метров в сторону – тут леса уже расширялись, начиная походить не на хлипкую башню, а на кособокую пирамиду. Меня встретили трое с сетями и рогатинами. С этой хренью они и отправились в полет к гнойным водам, а я, продолжая ломать стойки, метнулся к ржавой лестнице. Сбежав по ступенькам, миновал нескольких визжащих девок, что ощетинились копьями и ножами. Заметив тугие стяжки из цепей, сбил их выстрелами и прыгнул дальше, в то время как за моей спиной с адским грохотом начала складываться вся верхняя часть конструкции, давя визжащих гоблинов. Поймав шлемом пулю, я рухнул в какие-то тряпки. Выругавшись, выстрелил наугад, никуда не попав. Вскинув трофейный пистолет, выпустил остаток магазина по всему, что двигалось и, вскочив, опять прыгнул, перебираясь на следующую дрожащую платформу из жердей. Вбив опустевший пистолет в пасть прыгнувшего навстречу парня, забрал у него нож, полоснул по глотке и скинул тело на поднимающего винтовку стрелка ярусом ниже. Упав следом и став верхней частью кровавого сэндвича, выстрелил в орущую башку из дробовика, расплескивая мозги по почернелым доскам. Еще два патрона ушли на перебивание цепей на очередных стойках. На ходу перезаряжаясь, я побежал по длинному нисходящему подвесному мосту с веревочными перилами, сшибая всех, кто попадался на пути, перепрыгивая их, вбивая подошвами в доски. Я торопился – с протяжным стоном и скрежетом надо мной заваливалась в сторону вся дерьмовая башня «Эффель» и я не хотел, чтобы эта ржавая херня зацепила меня на излете. Прыжок… ствол дробовика изрыгает картечь в две орущие искаженных хари… со звоном их стеклянные шлемы разлетаются вместе с головами, а я уже бегу мимо, чувствуя, как шею и запястья начинает жечь огнем. Я уже внутри этой сранной дымки… Ударив плечом приоткрытую дверь, сбил с ног пытающую закрыть ее бабу в украшенной нарисованными цветами кирасе. Сломав ей шею ударом ботинка, я высунулся обратно на палубу и прикончил двух мечущихся на носу «резиновых», после чего вцепился в стальной косяк и замер на полусогнутых. В следующий миг тримаран резко накренило, под частый металлический лязг нас затрясло, в то время как за бортом падали в бурую воду трубы, бревна, доски и орущие гоблины. Все продлилось лишь пару минут, после чего судно с тяжелым вздохом вернулось в нормальное положение. Захлопнув стальную дверь, я крутнулся, отбивая направленный на меня ствол револьвера, что тут же перекочевал в мою руку. Уперев горячий ствол дробовика в прикрытую воротом черной водолазки крепкую татуированную шею, я поинтересовался: – Долбанный капитан Мульрос? – Я… я… да… – выдохнул чернобородый одноглазый лысеющий хрен. Ему лет пятьдесят. Бывший боец, но разжирел и расслабился. Но не совсем – от моего удара по яйцам он со стоном упал на колени, показывая спину с заткнутым за пояс вторым револьвером. Его я тоже забрал, взвел курок и прострелил башку осторожно выглянувшей в коридор девке с миниатюрным пистолетом. – Так где самогон? – буднично поинтересовался я, глядя через иллюминатор как на палубе корчится передавленный стальной балкой гоблин, пытаясь сдвинуть ее с того, что еще недавно было его яйцами. – Ты… ты нас… – Это ведь тропа, да? – перебил я Мульроса и пинком по хлебалу помог ему подняться. – А-А! С-сука! – капитан плюнул кровью на иллюминатор и тут же стукнулся о него выпученной харей. – Гнойный Каньон – это ведь кольцевая Тропа Здоровья, да? Таков проект? Во Франциске II по Тропе пехом и на колесах передвигались, а тут по воде… да? Экскурсионные шлюхошхуны и трахнутые гондолы… да?! – Да! Да! ДА! – И здесь все обосрали – буркнул я, ударяя капитана башкой о стальную стену – Ладно… ты полежи пока… а я проверю здоровье твоей команды… * * * Опустевшее судно приткнулось боком к стене Гнойного Каньона, а капитан Мульрос приткнулся спиной к переборке своей каюты. И с тем, и с другим управиться было легко. Разбросав ноги по полу, связанный капитан глянул на меня исподлобья и, сплевывая кровь, признался: – Не так я представлял свой сегодняшний ужин. – Бывает – хмыкнул я, опускаясь на приставленный к другой стене стул, откуда мог контролировать сразу три важные точки – иллюминатор перед собой, дверь слева и капитана под вторым иллюминатором справа. – Кто ты такой? – Этот вопрос начал надоедать… – Видать часто его задают – тяжко вздохнул Мульрос – Нальешь выпить? Пожалуйста. Все равно ты меня грохнешь. Я знаю, что убьешь… – Убью – кивнул я, вставая и делая шаг к стенному шкафу со специальным креплениями для посуды, бутылок и бокалов. Несмотря на крепления многое побилось во время резкого крена, но кое-что все же уцелело. Шагая по битому стеклу, я нашел стакан и плеснул в него чуток из бутылки. Стакан оставил себе, бутылку поставил рядом с бедром Мульроса, что демонстративно забился в угол, туда же запихнув связанные руки. Шмыгнув рассаженным носом, он дождался, когда я отойду и сцапал бутылку. Сделал глоток и зашипел от боли в разбитых губах. Принюхавшись к содержимому стакана, я уточнил: – Не из жопы нацежено? – Не – поморщился Мульрос – Живые жбаны… не по мне. В этом мире и так хватает извращений. Ну что? Тост за мою смерть? – На самом деле мне посрать на твою жизнь или смерть – зевнул я и скользнул взглядом по затуманенной реке за иллюминатором – Хочешь жить – живи. Придавленный стальной балкой гоблин наконец-то сдался и сдох. Долго же он боролся за жизнь… – Ты серьезно? – медленно и осторожно осведомился пленник – Слушай… давай без ложных надежд. Мне, если честно, плевать на всех здешних упырков лезущих к солнцу и власти. И на здешнее злобное токсичное мясо… тоже посрать. Единственное за что я держался руками и зубами – за позицию капитана. Я ее себе с боем выбил! Выгрыз! Доказал, что только я могу оперативно таскать старуху со всеми надстройками по говно-реке в любую сторону и без трагичных сучьих последствий вроде опрокидывания. А такое уже случалось! Еще за команду свою держался. И держаться буду! Вот на них мне не посрать. Не став пока удивляться желанию капитана держаться за дохлую команду, я спросил о позиции: – На кой хер тебе капитанская позиция? Корабль не твой. Боссы трахают во все щели… – Здесь сухо… здесь сытно… спокойно. А члены боссов далеко от моей жопы – я ведь на реке, а они там… повыше… Чем дальше от долбанных лидеров – тем лучше. И работа не каждый день. – Срезаете кабинки? Пиратите жратву? – Да ну! – фыркнув, Мульрос сделал еще один глоток самогона и прохрипел – Мы охотники! Скальные охотники! Добываем с верхотуры все, что еще съедобно. Чем ниже к реке – тем больше яда в мясе. То, что добывается в нижней трети Каньона – чистый мать его яд, что разъест твои внутренности за месяцы. Это уже для калек и прочих доходяг. Вторая треть, та, что повыше – уже можно жрать, если все добытое хорошенько вымочить, а затем выварить в чистой воде – которую там же и добываем иногда из редких водяных жил.