– Потом… Мои пальцы одеревенели, но успеваю ими немного сжать руку Сиен. – Она требует ответа сейчас. И лучше тебе рассказать всё, иначе я тебе снова врежу. Клянусь, Белч, я тебя за яйца подвешу, – грозится подруга. Почему они такие спокойные? Почему они не спрятались? Белч шумно вздыхает и проводит ладонью по волосам. – Ладно. Сначала я должен извиниться перед тобой за то, что привёл тебя в ловушку. Но Рафаэль обещал мне забрать Сиен… я… ты не моя, понимаешь? Какой бы ты хорошей ни была для меня, но я не люблю тебя так, как её. Прости меня… – Я понимаю, – выдавливаю из себя, но это едва слышно. – Спасибо. Я, действительно, благодарен тебе за многое, и, вероятно, ты станешь частью моей семьи в будущем. Не официальной, но… – Белч, – Сиен закатывает глаза. – Он хочет сказать, что ты была права, Мира. Ты была права во всём по отношению к Рафаэлю и его поведению. И я виню себя за то, что своими подозрениями заставила тебя следить за ним и изменить своё мнение. Рафаэль не был нашим врагом, Мира. Всё хорошо. Теперь всё хорошо. Моя рука выскальзывает из руки Сиен. Она в своём уме? Они оба свихнулись или я свихнулась? – Я не должна была говорить тебе о том, в чём сама окончательно не убедилась и не поняла. Но я считала, что поступаю правильно, желая уберечь тебя от боли и нового разочарования. На самом деле я думала, что ты сошла с ума и пытаешься создать какую-то странную иллюзию идеального мира в своей голове. Но я ошиблась, Мира. Я совершила огромную ошибку и заставила тебя страдать дольше, чем ты должна была. Ты… Мотаю головой, и Сиен замолкает. Перевожу взгляд на серьёзное лицо Белча, внимательно слушающего её, и взглядом молю сообщить мне о моём диагнозе. – Она говорит правду, Мира. Всё то, что было, это отлично отыгранная сцена, которая может получить «Оскар» за лучшую историю лжи, – произносит он. – Нет… нет… – шепчу я, шумно дыша, и пытаюсь немного приподняться. Не удаётся. Руки болят. Те раны горят… его порезы на моей коже горят так сильно, что это отнимает остатки сил, которые есть во мне. Белч и Сиен с двух сторон помогают мне сесть и подкладывают подушки за спину. Парень снова предлагает мне стакан с водой и трубочку. – А это… эти синяки на твоём лице, тоже игра? Удачный макияж, который ты смыть не можешь? Или это новая татуировка, сделанная в пьяном угаре? – Едва слышно говорю я. Сиен отодвигается и, касаясь пальцами синяков на лице, облизывает рану на губе. – Помнишь, когда и у тебя был такой, но в разы ярче? Помнишь, ты говорила, что так надо, иначе никто не поверит в ненависть и жестокость? Это действительно так. Нужно или страдать на самом деле, или погибнуть, потому что нельзя страдать без причины. Она должна быть, и у нас она была до последнего, – шепчет она. – Я видела… я видела, как она насиловал тебя. Я видела это, и не говорите мне, что это был кошмар, который я выдумала. Рафаэль… он насиловал тебя… была кровь… много крови. Он насиловал тебя, и это не отыгранный спектакль, это было по-настоящему, – с болью напоминаю им. – Так казалось… – Ты кричала. Ты просила его не делать этого… я видела, как тебя пинали и били, как он трахал тебя… – Это был я, Мира, – перевожу шокированный взгляд на Белча. – Да, это был я, а не Рафаэль. Человек, который насиловал Сиен, был я в костюме Карателя, который скрывал лицо. Перчатки скрывали мои пальцы и руки без татуировок Рафаэля. Это был я, а не он, – добавляет он. – Что? Но… – Это правда, Мира. Это был Белч. Сначала я тоже думала, что это Рафаэль. Я была в таком ужасе и…а потом услышала голос Белча. Его шёпот. Не поверила, но это был он. Он сказал мне, что я должна продолжать кричать и бороться с ним. Он сказал мне, что я должна изо всех сил ненавидеть его сейчас. Он сказал, что нужно ещё немного потерпеть, и есть шанс спастись. Всем, особенно тебе. От меня в тот момент зависела твоя жизнь, и я играла так, как никогда, в жизни. На самом деле я впервые это делала, и знала, что если они заметят фальшь, то ты умрёшь. А потом Белч сказал мне отключиться и не подавать признаков жизни, даже если меня будут бить или тормошить. Постараться никак не выдать себя. От этого зависела твоя жизнь. И я сделала это. Я сделала, и надежда дала мне силы не умереть самой в тот момент, когда ты истекала кровью. Я пыталась передать тебе жестами, что это не Рафаэль. Он наш… он часть нас, но ты вряд ли меня поняла, – горько улыбаясь, делится Сиен, а в конце смотрит на Белча с нежной улыбкой, от которой я ещё больше тупею. – Ты сама пошла в их руки? Я не поверю, что ты так глупо поступила. Это ложь, всё это ложь… он вам лгал. Он вами играл, как и мной. Он… – Да, он играл нами, но мы позволили это, – перебивает меня Белч. – Там, в конюшне всё было по-настоящему. Я сдал тебя и привёл к ним, потому что они угрожали жизнью Сиен. У меня не было выбора, я искал его, но не нашёл, и время поджимало. Он поймал меня и сказал, что я должен привести тебя, иначе он заберёт Сиен. А потом… они все появились. Рафаэль передал тебя Карстену, и они договорились, что встретятся через пару часов на их месте. Я сказал ему, что всё сделал, и теперь он должен оставить меня и Сиен в покое. Думал хотя бы так выиграю время, чтобы проследить за ним или же что-то ещё. Но он лишь усмехнулся и достал пистолет, направив на меня. Умирать не хотелось, если честно. Я спросил у него, что ещё он хочет, и я всё сделал так, как он велел. Мне приказано было идти в дом сестринства за Сиен, собрать вещи и уйти отсюда. Я обрадовался, клянусь, в тот момент я обрадовался этой возможности, но, оказывается, всё было не так просто. Рафаэль ушёл, и я направился за Сиен. Она открыла мне дверь, я даже не заметил того, что в доме очень тихо, словно никого нет. Она кричала и требовала сказать, где Мира, что с ней, а потом вдруг всё стало тёмным. Очень тёмным. Я видел, как он усыпил тебя. Чем-то похожим на небольшой стальной пистолет с дозой снотворного. Это Рафаэль сделал и со мной. Я тоже попал в ловушку, а когда очнулся, то был связан и находился в конюшне. Он замолкает, шумно вздыхая. – Я всё понял. Сразу же понял, что Сиен тоже у них. Я просил его, умолял его остановиться. Чёрт, я даже плакал, чтобы хоть как-то образумить его, пока он набирал в шприц наркотик. Я знал, что это он. Прекрасное алиби для них и идеальный конец для меня. Передозировка, ведь все в курсе того, как я люблю покурить травку, да и не только её умею заваривать. Он готов был мне вколоть дозу, и я отвернулся, чтобы не видеть. Но укола не последовало. Я был удивлён, когда увидел, как игла вошла в сено и осталась там. Наши глаза встретились. Он только раз моргнул мне. И я клянусь, что в жизни не видел, как человек, мгновенно преобразившись, становится собой. Он за секунду изменился. Он стал прежним, всё внутри меня, словно потянулось к нему, и это было странно и страшно. Рафаэль улыбался, потрепал меня по волосам и разрезал верёвки. Он чётко и быстро говорил мне то, что я должен буду сделать, иначе мы все поплатимся за ошибку. Ошибок быть не должно. Я всё понял. Мне не нужно было повторять дважды. Это был не черновик, не репетиция, это была наша жизнь. В моих руках была возможность спасти и тебя, и Сиен. После обговорённого Рафаэль сказал мне, откуда я должен выйти, и где он меня подхватит по пути. – Он использовал тебя… – вставляю я, прикрывая на несколько секунд глаза. Белч бросает взгляд на Сиен, ища поддержки, но она показывает ему, чтобы продолжал выдумывать снова и защищать его. Я люблю тебя… Эти слова я тоже придумала, чтобы мне не было так больно закрывать глаза навсегда. – То место, где мы были. Дом. Он находится на окраине Женевы, Карстен приобрёл его несколько лет назад, там он держит жертв и снимает видеофильмы с насилием. Там забор, ворота и серьёзная охранная система, поэтому я находился в багажнике, когда Рафаэль меня привёз туда. Он ушёл, оставив меня в гараже, а затем вернулся, чтобы мы поменялись местами. Он закрыл камеру, вряд ли бы их проверили, пока всё происходило внизу. Я прошёл мимо парней и спустился вниз. Я видел и тебя, и Сиен. Сиен лежала без сознания, а тебя они уже привязали к стулу. Они готовились, а я спрятался в том месте, которое мне ранее указал Рафаэль. Всё началось. Не выйти, не выдать себя, а терпеть всё это мне далось довольно сложно. Это страшно, и только мысль о том, что на мне всё держится, дарила мне иллюзию силы. Но я не выдержал, когда пришло время насилия. Я сказал Сиен о том, что это я. И не было у неё крови, на мне была кровь изначально, и я выпил возбуждающий препарат, чтобы всё выглядело так, как должно было быть. Дальше, я показал жестами, чтобы Сиен отключилась, и якобы опасаясь того, что камеры работают, хотя и их отключили, пошёл переодеться. Мы снова поменялись местами с Рафаэлем, а потом уже пришло время к решающим ударам. Рафаэль выстрелил по ступням Самуэля и Курта, а Карстену прострелил коленную чашечку. Мне было приказано помочь тебе, а Сиен осталась там. Большего я не знаю, меня не было там, я занимался тобой. Я умею ставить уколы в вену, и Рафаэль подготовил для тебя кровь твоей группы в пакете. Я поставил систему и ждал. Долго ждал. Я доверился ему, потому что только от него всё тогда зависело. Сиен пришла ко мне через час или больше, не знаю, и сказала, что всё закончилось. – Я осталась внизу, – продолжает Сиен, и я перевожу на неё взгляд. – Знаешь, что меня заставило замолкнуть и не кричать, винить себя за всё и восхищаться той верой, которую ты хранила, когда ты сидела там и истекала кровью, а увидеть всё иначе. Один странный жест Рафаэля. Он наклонился к тебе. Что-то говорил. И я увидела, как его ладонь ложится на твою. Шрам к шраму. Это было больше, чем любые слова. Это было даже больше, чем любовь. Это одна судьба. Затем всё происходило очень быстро. Твоя голова упала набок, выстрелы, крики парней за спиной, громкий голос Рафаэля, появление Белча. И меня ничто не волновало больше: ни то, как ноют мышцы, ни то, как мне больно, ни то, как мне страшно. Единственное, что я понимала – Рафаэль любил и любит тебя, а я дура. Он включил камеры и вставил мне в уши беруши, сказав, чтобы я молчала. Я ничего не видела, так как сидела спиной ко всем, но там происходило что-то важное. Это было очень долго, а потом Рафаэль помогал каждому из них выйти из подвала. Вероятно, он посадил их в машину или же отправил в больницу, я не знаю, но он явно не собирался их убивать. Он их покалечил, оставив на их телах вечное напоминание о том, как может закончиться их преступное развлечение. Рафаэль вернулся за мной и развязал меня, донёс до какой-то спальни в вульгарных малиновых тонах. Тогда я более или менее пришла в себя. Я ударила его. Если так тебе будет легче понимать всё, Мира, то я ударила его. Он лишь усмехнулся, сухо сообщив мне о том, что я могу привести себя в порядок и о том, что ты и Белч находитесь буквально через комнату справа. Больше ничего. Мы просто стали ждать, потому что ты была слаба и уж точно выйти оттуда не было никакой возможности, – Сиен замолкает и берёт мою руку в свою. – Он вернулся и сказал, что пора возвращаться. Тебя он заберёт с собой, а мы с Сиен должны быть рядом, пока ты не очнёшься. Но никто не должен был видеть нас на территории университета, потому что обо всех и передвижениях докладывалось Марджори. Мы с Сиен прошли тем же способом, которым я вышел. Ты уже была здесь, и он тоже. И вот, – Белч нагибается и поднимает с пола шнуры и какие-то чёрные «таблетки». – Прослушка. Он поставил её в твоей комнате. Я не знаю, когда он это сделал, но он их сломал и оставил здесь. А также сообщил о том, что ты должна будешь выпить это… что-то вроде лекарства. Он его собрал сам. Это поможет тебе притупить боль и почувствовать себя лучше, а сам ушёл. Только напоследок обернулся и посмотрел на тебя. Я не могу поверить в то, что Белч и Сиен только что рассказали. Их конец… Я люблю тебя… Но я видела своими глазами другое. Я слышала другое. Он спал с ней. Он был с ней. Он, чёрт возьми, жил с ней! – Он кукловод… у него видео. Это всё фарс, – хрипло отзываюсь я. – Тогда почему он заодно с месье Леду? – Белч изгибает бровь и поднимается с кровати. – Все девушки сегодня ночевали в доме братства после очень шумной и алкогольной вечеринки, на которой каждому было подсыпано снотворное. Они до сих пор спят, как и некоторые другие студенты. И если Рафаэль нас водит за нос, то почему же ты жива, я жив, и Сиен не подверглась насилию с его стороны, а только с моей? Зачем ему это всё нужно, если он с Марджори заодно? – Я… не знаю, но это… я видела. Я слышала его. Он с ней. Он снова что-то задумал, чтобы получить деньги у моего отца, или что-то ещё. Я…я…не знаю, но он провёл всех нас. И живы мы ненадолго. Мы должны немедленно снова попытаться бежать. Мы… – Мира, успокойся. Рафаэль не враг нам, – Сиен поглаживает меня по руке, а я не понимаю, почему они так спокойны. Я не особо сейчас могу думать и анализировать, но меня пугает что-то… что-то не даёт мне свободно дышать. – Он предал нас. Он предал меня. Он был с ней. Он… посмотрите, он порезал меня. Он стрелял… он… он… – я задыхаюсь. Голова снова кружится, и я жмурюсь от этого. – Я понимаю, что тебе сложно принять факты сейчас, Мира. Мне тоже было сложно, как и Сиен. Но для тебя, конечно же, это намного серьёзнее, потому что это не наша история, а ваша с ним. Я… – Белч замолкает и быстро достаёт из кармана телефон. – Это Рафаэль. Поговорю с ним, – бросает он и выходит из спальни в гостиную, закрывая за собой дверь. – Сиен, хотя бы ты. Ты же видела… ты же смотрела на меня. Ты же… – Да, я тоже тебя люблю, Мира. Я так тебя люблю, что не хочу больше видеть, как ты страдаешь. Эта ночь глубоко повлияла на твоё восприятие и сознание, но она же и доказала, насколько ты сильная. Подумай, вспомни хоть что-то, что не укладывается в пазл. Отыщи там лишний кусочек или же что-то из другой жизни. Например, тот факт, что Рафаэль усыпил тебя раньше, чем ты погибла, чтобы у тебя был шанс сейчас говорить со мной. И то, что он говорил тебе лично, чтобы никто не слышал. Я понимаю, всё, что ты видела за последнее время, страшно. Ты сходила с ума от боли, но теперь всё будет иначе. Ещё немного. Помнишь, ты говорила, что ещё немного, и всё будет хорошо? Только вот хорошо это понятие относительное. «Хорошо» зависит сейчас от тебя. Это сложно, я сама во всём ещё не разобралась, но мы здесь. Мы дышим, мы говорим, мы живём. И не важно, как мы или не мы этого добились. Мы живём, Мира. Это самое главное, – подруга гладит меня по руке. Я ничего не понимаю. Правда. В моей голове пока всё это не уложилось. Столько разных мыслей и воспоминаний. Столько нестыковок. Столько обмана. Белч входит в комнату, и Сиен поворачивается к нему. – Ну что? – Спросил, как ты, Мира. Я сказал, что ты пришла в себя, и мы тебе всё рассказали. Он сообщил, что скоро всё закончится. Марджори приедет сюда, и всё будет хорошо, – Белч указывает головой Сиен, чтобы она подошла к нему. Подруга отпускает мою руку и поднимается. Он что-то быстро шепчет и уводит её в гостиную. Нет… это ложь. Я была права, это всё ложь. Снова игра… я должна знать. С третьей попытки мне удаётся встать с кровати и, шатаясь, подойти к двери. – В общем, вот так. Все уже на местах. И только её ждут, – тихо говорит Белч. – То есть месье Леду в курсе, и здесь полиция? – Да. Они поймают её на чистосердечном. Мира мертва для всех. Карстен и другие в больнице, и сказали, что их пытались обокрасть. Они улетят по домам сразу же, как им дадут на это добро врачи. – Что он сделал, Белч? Что у Рафаэля есть такое, раз Карстен сдал позиции? – Я не знаю, Сиен. Чёрт, прости, что я ударил… – О-о-о, да прекрати. Признайся, что ты об этом всё же мечтал. – Иногда, когда ты несёшь чушь и истеришь. – Придурок. Ладно, потом я тебе всё выскажу, меня волнует другое. То есть Марджори посадят? Ну а если она выйдет? Она же мстить начнёт. Она же… – Я точно не могу сказать, но там не просто полиция. Рафаэль упоминал Грога и то, что он здесь. В Женеве. Это его люди, так что вряд ли Марджори когда-нибудь решится на месть. Она будет гнить в тюрьме. Они найдут уйму причин. И не забывай о деньгах. Благодаря им можно посадить человека пожизненно. – Я рада. Ненавижу её. Она столько боли причинила Мире. Сука, – шипит Сиен.